В постели со Снежной Королевой

* * *

У себя дома Алена оказалась только третьего января, да и то потому, что Селетину надо было в Москву.

…Она вошла в квартиру — и поначалу испугалась царившего в ней беспорядка. Потом вспомнила — это ж следы встречи Алеши и Бориса Бугрова! И Алеша, и Борис теперь казались ей бесконечно далекими, чужими. Даже сам факт того, что Алеша признался в своей неверности, почти не трогал ее.

Белые хризантемы, уже слегка увядшие, роняющие лепестки, стояли в банке на столе. Алена улыбнулась, глядя на них…

В этот момент зазвонил телефон.

— Алло, сестрица Аленушка? Ты дома, наконец… Мы сейчас будем, — услышала она в трубке голос брата.

— Кто это — «мы»?

— Я и Машенька.

— Какая еще Машенька? — удивилась Алена.

— Как какая? — обиделся Костя. — Я же тебе о ней рассказывал! Машенька Погодина…

— А, это та, которая на юрфаке учится! — озарило Алену. — Может быть, вы завтра приедете?.. У меня страшный беспорядок. И потом, даже угостить нечем… — Алена вспомнила про севрюгу — наверняка ее надо срочно выбросить.

— Не завтра, а сейчас, — строго произнес Костя. — Я Машеньке сделал предложение, и она хочет посмотреть на моих родственников. Ну, для начала — хотя бы на тебя… Да, и насчет денег — я тебе в ближайшее время вернуть не смогу. Такие дела, сама понимаешь…

— Понимаю, — вздохнула Алена. — Ладно, жду вас с Машенькой…

Едва она убрала следы прошлогоднего разгрома, как в дверь позвонили.

— А вот и мы! — радостно сообщил Костя и полез лобызать сестру — чего раньше практически никогда не делал. Жениховство, судя по всему, сделало его сентиментальным…

За Костиком маячило белокурое существо в розовой пушистой шубке. Машенька Погодина была похожа на немецкую куклу из Алениного детства — такая же хорошенькая, с таким же примерным выражением лица.

— Машенька, это Алена, Алена, это Машенька.

Машенька сняла шубку и оказалась в зелено-желтом костюме. Узкая юбка подчеркивала выпуклую филейную часть, белокурые локоны до плеч казались нестерпимо белокурыми… Немудрено, что Костя не устоял перед ней.

— Костя много о вас говорил, — серьезным тоненьким голоском произнесла Машенька. — Ой, а это что у вас?

Она незамедлительно бросилась к роялю.

— Машенька тоже прекрасно играет, — сообщил Костя великосветским тоном.

— Хотите, сыграю? — улыбнулась Машенька, и на ее щеках обозначились ямочки. — Мое любимое…

Она села на стул и старательно забарабанила по клавишам. «Рондо… рондо ля минор Моцарта», — моментально узнала Алена.

— Она чудо, правда? — шепнул Алене на ухо Костя.

— Правда, — мужественно ответила Алена.

Машенька быстро покончила с Моцартом и торжествующе повернулась:

— Нет, ну звук у вашего рояля какой-то тусклый, что ли… А вы к нам на свадьбу придете?

— Приду.

— Это хорошо, а то мои предки отказались… — вздохнула она.

— Почему?

— Потому что не верят в серьезность наших чувств, — уныло произнес Костя.

Машенька села Косте на колени и поцеловала его. Костя тоже ответил ей долгим поцелуем, потом торжествующе повернулся к Алене:

— Она красавица, правда?

— Костя тоже славный мальчик, Маша любит Костю… — залепетала Машенька, взлохматив волосы на его голове. Они ворковали, не обращая на Алену никакого внимания — она даже заскучала.

— Извращенцы… — печально вздохнула Алена. — Вы этим могли и без меня заниматься!

Машенька счастливо захихикала, а Костя возмутился:

— Алена, это любовь! Ты ничего не понимаешь.

— Ну да… — засмеялась она. — Кстати, у меня есть шампанское. Костя, откроешь?

— Ты действительно ничего не понимаешь в человеческих отношениях, — сурово выговаривал брат, открывая бутылку. — Тебе уже столько лет, а ты все одна. Разогнала всех своих мужчин, заперлась в четырех стенах…

— Я их не разгоняла, они сами ушли, — заметила Алена.

— Ушли, потому что ты сухая, черствая, бескомпромиссная… — Костя налил шампанского в бокалы и снова демонстративно полез к Машеньке с нежностями. Та счастливо хихикала… — Вот Машуня — она другая. Она способна сопереживать, она полна жизни, у нее оптимистический склад ума!

Костя разливался соловьем, не сводя с невесты влюбленных глаз, а Алена уже начала злиться.

— Костя, перестань! — огрызнулась она. — Всё, ваше здоровье…

В этот момент зазвонил телефон.

— Алло! Говорите же… Алло, вас не слышно!

Алена бросила трубку на рычаг.

— Кто?

— Я не знаю… Лучше расскажите, как вы провели праздники.

— Ой, это было просто чудесно! — вспыхнула Машенька. — Там, значит, была ледяная гора, с которой мы катались на санях, а потом устроили фейерверк, и у одного товарища загорелась борода — помнишь, Костик?..

Машенька лепетала, Костя время от времени душил ее поцелуями. Алена слушала, рассеянно улыбаясь… В этот момент раздалась трель домофона.

— Алена, открой! — закричала Люба в переговорное устройство. — Открой, я знаю, что ты дома…

— Открываю, конечно… — удивленно сказала Алена и нажала на кнопку.

Через мгновение в квартиру ворвалась Люба, на ходу стаскивая с себя дубленку. Машенька с изумлением уставилась на гостью.

— Люба, это невеста Кости… — начала Алена, но подруга не дала ей договорить.

— Всё, мальчики и девочки, визит закончен! По домам! У меня срочный разговор с этой особой… — закричала Люба.

— Ладно, Машуня, пошли, — сказал брат, с жалостью глядя на Любу. — В жизни каждой дамы трагедии и драмы…

Когда за ними наконец захлопнулась дверь, Алена с тревогой спросила:

— Случилось что-то ужасное, Люба?

— Случилось, — мрачно произнесла Люба. — Где Алеша?

— Я не знаю, — удивленно ответила Алена. — А зачем он тебе?

— Но он ведь к тебе заходил — на Новый-то год?..

— Заходил…

— Вот! — Люба упала на диван, отчего тот жалобно взвизгнул пружинами. — Он к тебе заходил!

— Любка, ей-богу, я не понимаю…

— Чего ты еще не понимаешь? По-моему, все достаточно ясно…

— Что ясно? — спросила Алена, и какое-то нехорошее предчувствие охватило ее — ответ был близко, очень близко, но она упрямо не хотела верить в него. Люба — в ярко-рыжем свитере, коричневых брюках, с гривой каштановых волос, мощными бедрами, огромными влажными глазами — теперь напоминала лошадь. Даже не просто лошадь — а норовистую кобылицу, которая недовольно била сейчас копытом в землю. Недаром Машенька так таращилась на нее…

— Алена, — тихо произнесла Люба. — Ты отняла его у меня — тогда, давно, помнишь? А теперь ты снова пытаешься его отнять, да?..

Алена ахнула. Но она все еще не хотела верить.

— Снова? Любка, что ты такое говоришь…

— Я ведь так его любила… Я так его любила, что чуть не умерла, — сказала Люба, смешно, по-лошадиному, раздувая ноздри, но Алене было не до смеха. — А ты тогда смеялась — «Любка, он мой! Любка, я тебе его не отдам!». Я, между прочим, до сих пор все помню, слово в слово — что ты мне тогда сказала…

— Я? — растерялась Алена, у которой были совсем другие воспоминания. Ну да, они встречались все втроем, смеялись, шутили, все было несерьезно и весело. Алеша предпочел ее, а не Любу, но Люба, кажется, и не думала переживать… А теперь оказалось, что Люба очень даже переживала! Почему же она, Алена, не замечала этого? Или не хотела замечать?.. — Погоди, так это ты?..

— Что — я? — сурово нахмурилась Люба.

— Это к тебе он ушел, значит… — с тоской пробормотала Алена. — Это из-за тебя…

— Я его люблю. Я никогда и никого не любила, кроме него, — раздельно произнесла та. — Я за Алешу могу умереть, если ты хочешь знать.

— Люба, но я же твоя подруга…

— Я тоже твоя подруга — но тогда, пять с половиной лет назад, тебя это не остановило.

— Все не так! Все было не так! — протянула к ней руки Алена. — Люба…

— Я долго молчала. И он молчал. А потом, позапрошлой осенью, у нас все и случилось. Помнишь — Алеша предложил тебе расстаться, только намекнул… И ты сама тогда ушла от него. Сразу же. Легко, не уронив и слезинки, ни о чем не спросив… Зачем ты теперь упрекаешь меня?

— Затем, что теперь я потеряла и тебя. Любка, такое не прощают.

— Но я-то тебя простила тогда, пять лет назад! — возмутилась та. — А теперь ты снова у меня отнимаешь Алешу! Знаешь, что он мне сказал перед Новым годом? Он мне сказал, что не будет с тобой разводиться, что он хочет вновь сойтись с тобой…

— Алеша приходил ко мне тридцать первого, но я его прогнала, — сказала Алена отстраненно.

— Действительно прогнала? Ты не придумываешь? Я искала его по всей Москве, и тебя тоже нигде не было…

— Люба, я не собираюсь с ним снова сходиться! — схватилась Алена за голову. — Даже если бы я умирала от одиночества, я бы все равно не смогла его простить… То есть простить бы я смогла, но жить с ним, любить его — никогда. Потому что это было бы слишком унизительно — я перестала бы считать себя человеком, я перестала бы себя уважать!

Люба надменно усмехнулась.

— Ишь ты, уважать бы она себя перестала… Это называется — гордыня, а гордыня — грех. У тебя каменное сердце.

— Грех? — захохотала Алена. — Милая моя, кто бы говорил — ты отняла у меня мужа, а это тоже грех. Ты на чужое позарилась!

— Ага, нарушила священные узы брака! — тоже захохотала Люба, показав сплошной ряд больших ровных зубов. — Давай достанем Библию и будем побивать друг друга цитатами из нее. Я тебе и говорю — око за око! Ведь ты наказана за то, что совершила много лет назад, ты получила по заслугам!

Алена схватилась за голову.

— Бред какой-то… Любка, мы не о том сейчас говорим! — пробормотала она. — Послушай… Мы сейчас спорим о том, кто из нас у кого что отнял, а на самом деле все не так! Разве Алеша остался со мной только потому, что этого я захотела? Я не заставляла его любить себя, я не плела интриг! Это он выбрал меня, а не тебя! И вообще — никто никого не выбирал… Это не базар, где можно поторговаться, это жизнь! Ты хочешь сложные человеческие отношения втиснуть в какие-то нелепые рамки, описать чувства магазинными терминами…

— Опять слова! — перебила ее Люба с яростью. — Те же самые слова, только с другой стилистической окраской — помнишь, как нас учили в школе?.. У меня низкий слог, у тебя, богемы, — высокий, но говорим-то мы об одном и том же!

Только сейчас Алена заметила, что они стоят друг напротив друга, сжав кулаки… «Смешно… У нас разные весовые категории. Она бы меня одной левой уложила!» — мелькнула ерническая мыслишка. А потом Алена вдруг представила Алешу рядом с Любой — он ведь тоже явно мелковат для нее…

— Чему ты улыбаешься? — недовольно спросила Люба, отступив назад. Снова уселась на диван, положив ногу на ногу. Свела соболиные брови.

— Вспомнила, как ты перед Новым годом сказала нам с Симой, что у тебя есть жених. Только теперь поняла, что ты об Алеше говорила! Каюсь, тогда вообразила этакого Добрыню Никитича, достойного твоей красоты… А это всего лишь Алеша, наш общий друг — кроткий голубь, интеллигент астенического телосложения, дитя московского смога, жертва психоанализа, поклонник авторского кино… — Алена уже не владела собой. — Он же на целую голову ниже тебя и ровно вдвое тоньше!

Люба открыла рот. Потом закрыла. Алене показалось, что Люба, как только справится с собой, непременно убьет ее — такое было у Любы лицо.