Before The Dawn

Сакура не замечает заминки, пытаясь убедить себя в том, что, черт возьми, у нее уже были сотни ночевок раньше. Вместе с Ино они ночи напролет красили ногти друг другу, хихикали, вздыхали над любым романтическим фильмом или участвовали в ночных сеансах выпечки шоколадного печенья с Тен-тен, разговаривая обо всем на свете. По сути это то же самое, так что нечего бояться…

— Один номер, — резко приказывает Итачи двум клеркам, извлекая значительную часть своих гонораров за вечер и передавая им валюту.

Старший из них так быстро, как только может, снимает пронумерованный ключ с ржавой вращающейся стойки и протягивает нукенину с испуганной гримасой вместо предполагаемой гостеприимной улыбки. — Приятного пребывания, — без энтузиазма говорит он. Учиха соизволил кивнуть ему один раз, прежде чем удалиться по коридору, а куноичи просто не забывает следовать за ним.

Тем временем у Харуно возникает неприятное ощущение, что левый глаз, возможно, дернулся, потому что ей вроде как только что удалось уговорить чувствовать себя комфортно, но затем вновь всплывает тот факт, что текущая ситуация действительно не будет похожа на ночевку, и она не может даже притвориться, что это так. Девушка не думает, что у нее хватит смелости представить себя и Итачи, сидящими бок о бок в постели, пока она наносит на его ногти фиолетовый лак во время рекламных пауз при просмотре романтического фильма недели, когда они серьезно обсуждают представленные сюжетные моменты, и…

…о, черт. Слишком поздно.

— Сакура, — клинически замечает Учиха, вставляя ключ от шестнадцатой комнаты в замок, распахнув дверь. — Ты зеленая — если у тебя есть хоть малейшее намерение сделать что-то из ряда вон, пожалуйста, постарайся сдержаться на несколько мгновений.

Ошеломленная отступница входит в темную комнату, прежде чем включить свет и мельком увидеть себя в слегка потрескавшемся зеркале над таким же потрескавшимся комодом. К большому разочарованию, она приобрела неприятную и довольно неестественную бледность, вероятно, из-за этого конкретного мысленного образа. Харуно потирает щеку правой рукой, заставляя себя не краснеть. — Прости.

Даже в этом не очень приятном городе номер, который снял Итачи, намного лучше, чем любое место, в котором она останавливалась в последнее время. Сакура проходит внутрь, рассеянно положив свою сумку на двуспальную кровать, расположенную в центре комнаты. Девушка экспериментально прижимает одну руку к матрасу и глубоко вздыхает, инстинктивно присев на него — она не может вспомнить, когда в последний раз спала на хорошей, мягкой кровати с неповрежденными пружинами. Комната обставлена просто, но приемлемо, и освещена тускло, всего двумя мерцающими лампочками. Куноичи приходится сопротивляться искушению залезть прямо под одеяло (под настоящее одеяло, как она с радостью обнаружила, а не просто несколько потертых простыней) и заснуть.

Учиха запирает за ними дверь и кладет ключ на комод, выглядя слегка удивленным выражением крайнего блаженства на лице Сакуры, которая устроилась поудобнее, скрестив ноги, и слегка подпрыгнула на кровати, прежде чем схватить подушку и счастливо прижать к своей груди. Через несколько мгновений девушка замечает пристальный взгляд и немного краснеет — она действительно забыла, что Итачи стоял, прислонившись к стене возле двери, внимательно разглядывая напарницу.

В ответ Харуно кладет подушку на прежнее место и непоколебимо смотрит прямо на него. — Я провела прошлую ночь, свернувшись калачиком за мусорным контейнером, так что, думаю, я имею право на некоторое… наслаждение, — мягко замечает отступница.

На этот раз Итачи не может удержаться от ухмылки, пересекая комнату в несколько шагов, поднимая сумку и вкладывая в ее руки. — Сакура, ты можешь наслаждаться сколько угодно и какими угодно способами — после того, как перестанешь пахнуть старой китайской едой, — с легким отвращением заканчивает Учиха.

Не в силах поверить, что он только что наглым образом оскорбил ее запах (кроме того, она уже знает, что клубника и старые креветки — два аромата, которые ни при каких обстоятельствах не должны сочетаться, черт возьми!), куноичи хмурится, бросая сумку обратно. — Итачи, я многим обязана за твое гостеприимство, поэтому я настаиваю, чтобы ты первым получил право принять душ, — говорит она чрезмерно слащавым тоном.

Нукенин приподнимает бровь, выглядя совершенно не впечатленным ее логикой. Учиха очень устал, у него болят мышцы, и при обычных обстоятельствах он скорее оценил бы ее внимание, но у шиноби такое чувство, что если он сейчас примет душ, то вернется и обнаружит Сакуру уже крепко спящей. Делить постель ночью будет достаточно сложно без дополнительной проблемы, связанной с тем, что она пахнет несколько… съедобно.

— Прекрасно, — вкрадчиво отвечает Итачи, на что напарница удивленно моргает, как он и предполагал. Без дальнейших комментариев нукенин разворачивается и идет в сторону открытой двери ванной, останавливаясь только для того, чтобы посмотреть на испуганную девушку через плечо. — В таком случае, я искренне надеюсь, что ты не против холодного душа, Сакура.

Отступница немного бледнеет от перспективы чего-то настолько неприятного. Учиха намеренно колеблется, заходит в ванную и оставляет дверь открытой, выполняя быструю технику призыва — на полу появляется изящная черная сумка. Достав полотенце и повесив его на крючок, он обнаружил, что Харуно вошла вместе с ним в тесную ванную. Она прислонилась к стойке, сжав свою сумку, выглядя несколько смущенной. Прежде чем куноичи успевает открыть рот, чтобы объяснить внезапное изменение в планах, Итачи одаривает ее еще одной понимающей ухмылкой и бесшумно выходит из ванной, закрыв за собой дверь.

Оставив девушку недоверчиво смотреть ему вслед — неужели он действительно без усилий и намеренно манипулировал ею из-за очень заманчивого и заслуженного времени, чтобы свернуться калачиком в постели в объятиях с подушкой? Это может быть даже хуже, чем проявленное высокомерие «о, давайте купим Сакуре китайскую еду на ужин, чтобы помучить» всего час назад.

Молча кипя от злости из принципа, хотя на самом деле дело не в этом, куноичи раскладывает пижаму, берет мыло и шампунь, после чего принимает горячий душ, смыв оставшуюся слизь протухших креветок и заменив явно нежелательный запах ее обычным сладким клубничным ароматом. Позже она с радостью замечает, что полотенце Итачи такое же теплое и пушистое, как и прошлой ночью. Харуно вздыхает с облегчением, почувствовав блаженно чистую оранжевую пижаму Наруто на теперь сухой коже.

Игнорируя фен, из-за которого у нее всегда сильнее болит голова, Сакура выходит из ванной, на ходу вытирая волосы полотенцем. Девушка оглядывает номер, на мгновение сбитая с толку, но затем замечает Итачи в свободных черно-серых брюках и черной футболке в тон, в которых она видела его прошлой ночью, и, как ни странно, он, кажется, прислонился к стене в дальнем углу комнаты, рассеянно разглядывая свои ногти. Куноичи почти спрашивает, что он там делает, но затем понимает, что это, вероятно, способ Учихи дать ей немного места, чтобы устроиться. Она слегка улыбается, прежде чем подойти к кровати и осторожно сесть с правой стороны, ближе к окну. Тело немедленно расслабляется в комфортной обстановке, Харуно удовлетворенно вздыхает, продолжая проводить полотенцем по волосам.

Как ни странно, нос Итачи слегка подергивается. Он бросает неодобрительный взгляд на одетую в возмутительный оранжевый, словно бельмо на глазу, куноичи, сидящую на кровати. Действительно, прежний запах креветок исчез — только для того, чтобы быть замененным чрезмерно синтетическим, слишком сладким ароматом, который быстро распространялся по всей комнате. Это вопиюще грубое нападение на его чувства, из-за чего хочется либо кашлять, либо чихать, либо все вместе. Клубничный аромат почти ошеломляет, но в нем есть оттенок чего–то другого — не неприятного, но необычного и неуместного, что заставляет нукенина нахмуриться.

Как бы она ни была погружена в свои дела, Сакура не совсем не осознает тяжести взгляда напарника. После еще одной минуты, проведенной в неловком молчании, куноичи неуверенно смотрит на Итачи, задаваясь вопросом, почему его нос так дергается, из-за чего он выглядит самым страшным кроликом в мире или что-то в этом роде. — Это, гм, свежая горная клубника, — осторожно предлагает отступница. — Если тебе… интересно…

Девушка замолкает, когда Итачи начинает приближаться к кровати. Заметив выражение ее лица, он немного замедляется. — Пожалуйста, не пугайся, — сухо говорит Учиха.

Несмотря на то, что сейчас она очень встревожена, Сакура кивает один раз. Мышцы бессознательно напрягаются, когда Итачи садится на другую сторону кровати — так далеко, как только может, физически все еще оставаясь на матрасе. Шиноби прислоняется к спинке кровати и немного наклоняет голову к потолку, позволяя глазам закрыться, так что его длинные, покрытые сажей ресницы едва касаются чувствительной кожи под глазами. Куноичи моргает от, казалось бы, нехарактерного поведения — он, похоже, не из тех, кто ослабляет бдительность, пусть и незначительно, рядом с кем бы то ни было, — но видеть этого человека таким беззащитным завораживает, и она, кажется, не может оторвать от него глаз.

Однако в следующую секунду Итачи глубоко вдыхает и снова открывает глаза, на этот раз они имеют свой естественный темно-угольно-серый цвет и затуманены мыслями, подозрительно глядя на нее. — Рамен, — категорично говорит Учиха. Этот странный дисбаланс ароматов, который беспокоил его раньше: большая часть физического запаха, исходящего от кожи и влажных волос Сакуры, — приторно-сладкая клубника, но тонкий, скрытый аромат, который он не смог определить с прежнего расстояния, — аромат… рамена. Нукенин даже не хочет спрашивать почему, хотя сочетание этого запаха и отвратительного цвета странно, смутно знакомо…

Осознав, что он пытался сделать, Харуно обхватывает себя руками за талию и смотрит на свою пижаму, внезапно слишком остро ощущая ту старую, постоянную боль от тоски по лучшему другу; боль, которая, кажется, навсегда поселилась в ее сердце. — Это принадлежало Наруто, — ровно говорит девушка. — Что объясняет запах. Он отдал некоторые вещи мне перед тем, как… ушел.

Понимая, откуда взялась эта подсознательная связь, Итачи наклоняет голову на долю дюйма и наблюдает, как она возвращается к сушке своих волос. Проходит несколько мгновений тишины, после чего Учиха снова смотрит на напарницу, его взгляд привлек яркий контраст между ярко-розовыми волосами и темно-черным полотенцем. — Почему ты не покрасишь волосы? — Резко спрашивает нукенин. — Это заметно до степени явной нелепости.

Внезапный и, казалось бы, случайный вопрос заставляет ее бросить полотенце на колени. Сакура протягивает руку, чтобы коснуться своих «заметных» и «нелепых» волос, пробегая по ним пальцами и хмурясь из-за нескольких стекающих капель воды. — Я пыталась! — Защищается куноичи. — Я знаю, как сильно выделяюсь, поэтому первое, что я сделала, когда… ушла… — купила коробку светлой краски для волос, решив, что нового цвета будет достаточно, чтобы замаскироваться.