Проклятая благодать

Мои глаза сузились, когда я изучал каждый дюйм этого ублюдка.

— Вы все здесь, потому что кто-то порекомендовал вас или решил, что вы заслуживаете трахнуть киску за хорошо выполненную работу.

Мудак окинул своими голубыми глазами каждого из нас в этой комнате, затем улыбнулся, показав смесь белых и золотых зубов.

— Киски здесь принадлежат Братству и Клану. Хорошие, все американки, белые киски, делающие нам деньги для войны, которая висит над нами, — он провел рукой по своей бритой голове. — И член, который долбит эти киски, который трахает, сосет и пьет соки из их кисок, — это только белый член. Член Клана. Никаких евреев. Никаких негров. Никаких латиносов. Или любой другой отравленной крови, которая заражает эту планету, как чума, и лишает истинную расу, арийскую расу, того, что принадлежит им по праву.

Мейстер расхаживал вперед-назад.

— Все братья здесь чисты, — он остановился. Медленно, на его губах появилась дикая ухмылка. — Или должны быть.

Я бросил взгляд на Вика, Ковбоя и Флейма. Флейм держал руки на своих клинках, готовый к бою. Вик незаметно кивнул, не глядя в мою сторону. Ковбой постукивал пальцем по кончику своей «Стетсон», его свободная рука переместилась к «Глоку». Я смотрел на самый быстрый путь к выходу, держа пистолет наготове.

Мейстер открыл папку.

— Мы проверяем всех, кто въезжает в мой город. И мы камня на камне не оставляем. Чтобы расовая война началась, нам нужны хорошие белые солдаты. Солдаты, которые преданы пути белых и сделают все, чтобы воплотить нашу мечту в реальность.

Мейстер взял лист из папки.

— Киска здесь арийская. Мы все арийцы. Потому что мы, бл*дь, АРИЙСКОЕ БРАТСТВО!

Подняв в воздух фотографию, он сказал:

— И ни один ариец, бл*дь, не станет трахать черную киску!

Мейстер помахал фотографией, чтобы все видели, на ней была изображена улыбающаяся чернокожая женщина.

Мои брови опустились. Из дальней левой части бара донесся звук ножек стульев, скребущих по деревянному полу, — кто-то вскочил на ноги.

Головы повернулись в его сторону.

На вид ему было около двадцати. Какой-то тощий блондин, похоже подсевший на метамфетамин. Мейстер посмотрел на парня, его губы скривились в отвращении. Вены на его шее вздулись, когда он зарычал на месте.

— Ты смеешь называть себя Белой Силой, когда ты трахал киску этой дряни и жил с ней целый год?

Лицо Мейстера покраснело, он пристально посмотрел на парня, который начал отступать к двери. Охранник, которого я назвал Гиммлером, остановил парня и обхватил рукой его шею. Мейстер достал зажигалку и, убедившись, что не очень честный клановец наблюдает за ним, поджег фотографию. Он плюнул на горящий снимок, и тот упал на землю, объятый пламенем.

— Берите оружие, — приказал всем Мейстер.

Охранники начали собирать нас в кучу, выводя всех на улицу.

— Какого хрена? — пробормотал Вик, когда мы поднялись на ноги и последовали за толпой.

Нас выстроили по всей ширине пустой улицы. Дневной свет угасал. Несколько тускло освещенных уличных фонарей горели, но ночь прогоняла солнце. Гиммлер стоял примерно в десяти футах от нас, все еще держа за шею перепуганного клановского придурка. Мейстер протиснулся через центр шеренги и встал перед нами.

— Оружие! — приказал Мейстер.

Все вытащили свои пистолеты.

Я вытащил свой.

Гиммлер повернул парня лицом к Мейстеру. Мейстер сложил свои мощные руки на груди.

— Беги.

Лицо парня побледнело.

— Нет, клянусь, я не трахал ее, — сказал он, запинаясь.

— Беги, — повторил не впечатленный Мейстер.

Гиммлер отошел от парня и встал сбоку от нашей импровизированной линии огня. Дыхание парня было затруднено от страха. Он бросился бежать со скоростью спринтера. Мейстер поднял руку, и парень, набирая скорость, побежал по главной улице.

— Огонь! — крикнул Мейстер.

Пули полетели из пистолетов нацистов вокруг меня. Большинство из них были обдолбаны выпивкой и хрен знает, чем еще. Я сдерживал свой огонь, наблюдая, как ни одна пуля не попала в цель. Парень набрал скорость, и Мейстер снова поднял руку.

— Огонь! — приказал он громче, и раздался еще один залп выстрелов.

Парень продолжал бежать.

Он приближался к дальнему выходу, и с его скоростью и угасающим светом ни у одного из этих братьев, даже у Вика, Флейма или Ковбоя, не было шансов попасть в это дерьмо.

— Черт возьми! — закричал Мейстер. — Кто-нибудь, подбейте эту предательскую задницу сейчас же!

Но никто не попал, и Мейстер повернулся лицом ко всем нам, в его глазах горела убийственная ярость. Я сделал шаг вперед, поднял пистолет и прицелился. Как будто все остальные исчезли рядом со мной — мое зрение стало сфокусированным, и я удерживал позицию, пока не навел прицел. Один, два, три вдоха. Я выпустил пулю и увидел, как она с идеальной точностью пролетела по воздуху прямо в череп клановского ублюдка.

Тело бесформенной кучей упало на землю. Даже с такого расстояния я видел, как из его головы хлещет кровь, а тело дергается в предсмертных муках.

133 подтвержденных убийства.

Я, бл*дь, улыбнулся.

Опустил пистолет, не сводя глаз с симпатизирующего Клану засранца с моей пулей в черепе. Я не чувствовал за собой никакой вины. Даже если он трахнул черную цыпочку, этот ублюдок все равно заслуживал смерти. Они все заслуживали. По одной пуле каждому, просто за то, что они оказались в этом месте.

Когда убедился, что он не собирается двигаться, я переключил свое внимание с трупа и поднял голову… чтобы понять, что каждый ублюдок в этом месте уставился на меня, раскрыв рты и таращась.

Я глубоко вздохнул, ненавидя это внимание. И тут я увидел, что Мейстер наблюдает за мной, его голубые глаза смотрят на мои. Только он не таращился, как все эти деревенщины. Он смотрел на меня так, словно я был вторым гребаным пришествием.

Он шагнул ко мне.

— Имя?

Я опустил пистолет вниз, но крепко сжал его рукоятку.

— Карсон. Карсон Эбни, — я с легкостью выговорил вымышленное имя.

— Снайпер?

— Морпех. Спецназ. Ирак.

— Убийства?

— 132, — ответил я, — 133… теперь, — я наклонил голову в направлении убитого клановца.

Мейстер издал низкий свист.

— Впечатляет, — он протянул руку.

Там среди нацистских символов и флага ку-клус-клана была татуировка морского пехотинца — американский орел, сжимающий американский флаг, под ним надпись «Semper Fi» (Semper fidelis — от лат. Всегда верен — фраза, служащая девизом и названием некоторых структур). Не слишком отличающаяся от моей собственной.

— Танковый батальон, — он одобрительно кивнул.

Мои пальцы дернулись, когда я боролся с желанием поднять ствол пистолета и послать металлический самородок в его череп. Этот ублюдок не был моим братом по оружию.

— Ирак и Афганистан.

Не говоря больше ни слова, Мейстер повернулся и пошел по главной улице к трупу. Он навис над мертвецом, и в угасающем свете я увидел, что выражение его лица искажено отвращением. Затем, подняв тяжелый черный ботинок, он со всей силы ударил каблуком по черепу нациста. Кровь и мозги забрызгали пыльную землю.

Нескольких мужчин вокруг нас стошнило, большинство отвернулось. Но я смотрел на этого садиста, как он плюнул на тело, а затем пошел обратно ко мне, оставляя на грунтовой дороге окровавленные следы.

Вид смерти не беспокоил меня.

Я видел гораздо хуже. Черт, я делал гораздо худшее.

— Карсон.

Мейстер махнул рукой в мою сторону.

— Мы с тобой собираемся выпить, мать твою.

Мое сердце учащенно забилось, когда адреналин, вызванный как убийством, так и перспективой того, что этот ублюдок впускает меня в свой круг, пронесся сквозь меня. Я бросил взгляд на Вика, который стоял рядом с Флеймом, пока наш резидент-псих разглядывал Мейстера. Ковбой двинулся рядом с ними, его голубые глаза сканировали все вокруг в поисках любого признака неприятностей.

Мы прошли за Мейстером и Гиммлером мимо все еще ошеломленных мужчин и вошли в бар. Мейстер подвел нас к столику в передней части бара, за которым, как я знал, сидел только он. Это было недалеко от того места, где он не так давно произнес свою маленькую речь о предательстве.

Перед нами поставили поднос с рюмками. Мейстер опрокинул в себя три рюмки подряд. Мы все сделали то же самое. Когда принесли пиво, Мейстер сделал длинный глоток, не сводя с меня глаз.

— Ты знаешь Бо Айерса?

Я не удивился, что этот ублюдок знал о каждом из «гостей» своего города.

— Не лично. Он передал нам сообщение, — я жестом указал на Флейма, Вика и Ковбоя. — Мы были в Луизиане. Он захотел, чтобы мы были в Техасе.

Мейстер изучил каждого из нас. И со знанием дела кивнул.

— Великий Мудрец (глава ку-клус-клана) призывает всех своих хороших солдат сюда, — он указал на себя и на Гиммлера. — Война вот-вот начнется, — его глаза сузились. — У вас техасский акцент.

— Плано, Остин, Западная Вирджиния и Луизиана, — сказал я, поочередно указывая на себя, Викинга, Флейма и Ковбоя. — Мы все были бродягами, которых объединило дело. Теперь мы здесь.

— Все морпехи?

— Я — нет, просто мне нравится рвать глотки черным, — сказал Вик, звуча как идеальный арийский брат.

— Еврей поимел моего старика. И я перерезал ему горло. С тех пор и режу глотки, — пробурчал Ковбой, придерживаясь предыстории, которую дал ему Таннер.

— А ты? — спросил Мейстер у Флейма.

Флейм молчал, и я увидел, как дернулась его щека. Его руки схватились за клинки.

— Эрл — просто чертов психопат. Он пришел со мной. Но он также предан нашему делу.

Глаза Мейстера загорелись.

— Ему нравится убивать? — спросил он меня, как будто Флейм был его новой любимой игрушкой.

— Я живу ради этого, — прорычал Флейм.

А затем, словно в доказательство того, что он псих, каким я его и представил, провел лезвием по руке, шипя и чертовски напрягаясь, когда начала литься кровь.

Мейстер щелкнул пальцами в сторону Гиммлера. Не прошло и двух минут, как Гиммлер притащил еще одного человека, брыкающегося и кричащего.

— Этот ублюдок убил сегодня одну из моих лучших шлюх, трахнул ее так сильно, что сучка истекла кровью. Я собирался оставить его убийство до вечера, когда мне станет скучно…

Он сделал паузу, на его губах появилась холодная улыбка, когда внимание Флейма переключилось на обвиняемого.

— Но теперь я думаю, что ты захочешь попробовать его крови.

Если Флейм ждал зеленого света, то это было то, что нужно. Он вскочил со стула и бросился через быстро заполняющийся бар. Когда он проходил мимо меня, я услышал, как он произнес «Мэдди» под нос. Затем он выхватил клинки, и прежде, чем Гиммлер успел отпустить парня, Флейм одним клинком перерезал ему горло, а другим распорол живот.

Мужчина захлебнулся собственной кровью, а его внутренности начали выскальзывать из раны на животе. Гиммлер отпустил мертвеца, и тот упал на пол. Флейм не останавливался, резал и колол, пока тело не стало напоминать лишь окровавленную кучу мяса.

У Мейстера практически поднялся стояк от убийства, совершенного Флеймом.

Я знал, что он видел Мэдди на месте этой шлюхи. Мейстеру повезло, что брат сумел переключить свой гнев с него на деревенщину.