Соври мне красиво

Со странным выражением на лице он крутит на столе крышку от пивной бутылки.

— Что? — спрашиваю я.

— Наша девочка прикрыла меня. Снова.

От удивления мои брови взлетают на лоб, но я игнорирую тот факт, что он назвал Шэйн нашей девочкой.

— Как?

— Когда копы зашли в наш класс, она сидела рядом со мной. Они вывели ее из кабинета, чтобы задать несколько вопросов. У нее были все возможности сдать мою чертову задницу, но она этого не сделала.

— Пока что, — вставляет Кристиан.

Холден пожимает плечами.

— Возможно. Я не знаю, мужик. Я ей верю.

Шэйн в очередной раз умудряется вытрахать мне мозги, и я без понятия, которая версия этой девушки настоящая.

Грохот ударившейся о стену входной двери заставляет нас троих вздрогнуть и приготовиться к драке. Но к моей неожиданности на кухню врывается не грабитель, а Шэйн, все еще одетая в волейбольную форму. Она выглядит жутко привлекательно и убийственно одновременно. Увидев нас, она колеблется буквально секунду, после чего выпаливает:

— Кто из вас, придурков, это вытворил?

Ее волосы собраны в небрежный конский хвост, щеки раскраснелись, и на ней надеты те самые спортивные шортики, которые не оставляют места для воображения, и наколенники. Мой член при виде нее дергается в штанах.

— Немного конкретики не помешало бы, — произношу я, скрещивая руки на груди.

В тот вечер она буквально сбежала отсюда, а сегодня вломилась, будто к себе домой?

— Моя машина, — говорит она сквозь стиснутые зубы. — Ты проколол мне шины.

Удивленно вскинув брови, я оглядываюсь на Кристиана и Холдена. Они в свою очередь поднимают руки вверх, обозначая свою непричастность к произошедшему.

— С меня хватит. Я мирилась с вашими приколами, я позволяла помыкать собой из-за… даже не знаю, из-за чувства вины, — продолжает она, — я прикрывала ваши задницы, хранила ваши секреты. — Она указывает на Холдена. — И вот как вы отплатили мне?

Он делает шаг в ее сторону.

— Это не я. Но ты уже дала мне понять, что ждешь от меня только плохого, поэтому я не удивлен, что ты сваливаешь вину на меня.

— Нет. — Встряхнув головой, Шэйн тычет пальцем Холдену в грудь. — Не надо так делать. Не пытайся манипулировать мной и заставлять чувствовать стыд за обычную честность.

Я не в курсе, о чем они сейчас говорят, но есть ощущение, что я что-то упустил и теперь не знаю, какие чувства это во мне вызывает. Они на своей волне.

— Это не мы, — повторяет брат, вскинув руки. Потом расстроенно качает головой и садится обратно на стол.

Шэйн посылает мне вопросительный взгляд.

— Хочется верить, что я куда более изобретательный.

— Как тогда с тараканами? — бросает она в ответ. — Это было просто невероятно умно.

Я дергаюсь в ее сторону и нависаю над ней.

— Знаешь, мне порядком надоело, что меня обвиняют в том, чего я на самом деле не совершал.

Шэйн пытается храбриться, но по тому, как вздрагивает ее горло, когда она сглатывает, я понимаю, что она нервничает.

— Мне кажется, ты считаешь, будто я думаю о тебе гораздо чаще, чем есть на самом деле. Не льсти себе.

Это откровенная ложь. С того самого дня, как Шэйн вернулась, она не выходит из моей головы. И, если быть до конца честным, я и до того не переставал о ней думать.

— Ага. И это не ты запихнул меня против воли в машину. Просто другой чувак с таким же лицом.

Тушé.

— Мальчики! — раздается из холла голос отца. — Вас что, волки воспитывали? Почему входная дверь нараспашку?

При звуке его голоса злость на лице Шэйн сменяется страхом. Я подумываю о том, чтобы утащить ее к задней двери, не желая, чтобы отец вмешивался в наши разборки, но когда слышу стремительно приближающиеся шаги, понимаю, что уже слишком поздно.

Появляются мой отец и дед, у обоих на лицах одинаковое неопределенное выражение.

— Шэйн, — говорит отец, пытаясь звучать доброжелательно, но ему это не удается. — Должен сказать, что я удивлен.

— Здравствуйте… мистер Эймс. — Она запинается на этих словах, уже не уверенная, как к нему обращаться. Хотя она никогда и не звала его папой. Ее широко распахнутые глаза умоляют меня о спасении.

Отец несколько мгновений глядит на нее, и по моему позвоночнику пробегает дрожь беспокойства. Они не виделись практически год, и я понятия не имею, как он отреагирует на ее присутствие в нашем доме.

— Не выдумывай. Ты же знаешь, что можешь звать меня Августом. — Отец улыбается. — Я хотел навестить тебя с тех пор, как узнал, что вы вернулись.

— Я уже собирался отвезти ее домой, — вставляю я, прежде чем она успевает что-либо ответить, и встаю перед ней, закрывая собой.

— Конечно, — отвечает Август. Его взгляд мечется между мной и Шэйн, и пока мы идем к двери, я понимаю, что по возвращении он потребует ответов. Надеюсь, Холден и Кристиан придумают что-то более-менее правдоподобное. — Передай Елене мои искренние соболезнования.

Отец до последнего старается быть вежливым, но мой дед, кажется, не разделяет его настроение. Я не ожидал, что он будет смотреть на Шэйн с таким отвращением. Похоже, не я один затаил обиду. Но куда больше меня удивляет то, что в моей груди все еще теплится желание защищать ее, пусть и погребенное под слоем злобы. Я облажался.

— Непременно. — Шэйн кивает, и на ее прекрасном лице возникает хмурое выражение.

Я бросаю взгляд на Холдена, безмолвно прося, чтобы в мое отсутствие он за всем проследил, и тот едва заметно кивает, дав понять, что до него дошло.

Я выхожу из дома, и Шэйн следует за мной.

Глава 14

Шэйн

О чем я только думала? Поверить не могу, что я только что ворвалась в Уитмор как умалишенная. Я совершенно не продумала план. Я не знала, будет ли кто-нибудь в доме и уж точно не ожидала наткнуться на Августа. Его никогда не бывает дома. Даже когда я еще жила там, то встречи с ним можно было пересчитать по пальцам. И мне еще Тайер казался холодным… По сравнению с ним его отец был словно ледяной айсберг. Но их обоих превзошел его дед.

Он яркий представитель старой аристократии, и вокруг него царит аура превосходства. Его взгляд четко дал мне понять, что он не забыл о случившемся на похоронах. И смотрел он на меня так, словно пытался заглянуть в самую душу и выяснить скрытые мотивы.

Тайер идет впереди меня, направляясь к черному матовому «челленджеру хеллкэт». Даже его машина выглядит устрашающе. Я пытаюсь не обращать внимания на то, как внутри все сжимается от одной только мысли, что я снова окажусь в ее салоне. Тайер открывает дверцу, я проскальзываю на кожаное сиденье и пристегиваю ремень.

— Где твоя машина? — спрашивает Тайер, устремив взгляд на темную дорогу.

Он с силой нажимает на педаль газа, и мотор утробно рычит, заставляя мое сиденье вибрировать. От воспоминаний о наших ночных поездах, когда рука Тайера сжимала мое бедро, по телу пробегает волна мурашек.

— Шэйн. Твоя машина. Где она? — повторяет Тайер.

— Как будто ты не знаешь, — шиплю я в ответ.

Его ноздри трепещут, и когда Тайер поворачивается ко мне, я понимаю, что он на грани.

— Ладно, хорошо. Допустим, это не ты, — признаю я и, скрестив руки на груди, откидываюсь на спинку. — Она на школьной парковке. Я вышла после игры и обнаружила ее в таком состоянии.

Но если мне проколол шины не он, то тогда кто? У Тейлор не было на времени этого сделать: практически весь день она была неподалеку. Меня наполняет беспокойство, и мысленно я жалею, что это сделал не Тайер. Уж лучше иметь дело со знакомым дьяволом.

Оставшуюся часть пути до моего дома мы проводим в молчании. Из колонок мягко играет «What it is to burn» группы Finch. В голове беспорядочно роятся мысли, и мне так хочется воспользоваться редким проявлением человечности Тайера и расспросить обо всем, что он скрывает от меня. Почему он охладел ко мне той ночью в амбаре? Что произошло после того, как я уехала? Почему он не вернулся в школу? Но гордость не позволяет произнести эти вопросы вслух.

— Твоей матери нет дома? — спрашивает он, и я слышу в его голосе осуждение.

Тайер наклоняет голову и рассматривает мой дом. Свет внутри не горит. Ни машин, ни малейшего движения нет.

— Уехала по работе, — коротко отвечаю я.

— И часто она так делает?

У меня вырывается смешок.

— Ты имеешь в виду, часто работает ли она? Да, часто. Не все могут позволить себе прохлаждаться без дела.

Мой голос звучит оборонительно и источает высокомерие, ведь я видела, как относятся к моей матери в этом городе. Я знаю обо всех слухах. Но то, что это говорит Тайер — отец которого бросил маму в беде, — ощущается как удар ниже пояса.

— Спасибо, что подвез. — Я открываю дверцу, и когда вылезаю и захлопываю ее, Тайер тоже выходит и огибает машину.

— Пытаешься мне что-то сказать? — спрашивает он, остановившись напротив горящих фар.

— Далеко не все были рождены с серебряной ложкой во рту.

Он мрачно смеется и сокращает расстояние между нами. Я отшатываюсь, и мои бедра касаются бампера.

— Так все дело в этом? — спрашивает Тайер и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь. Я пытаюсь сдержать дрожь.

Как его прикосновение может быть таким нежным, когда слова ранят больнее ножа? Непостижимо, что он все еще так сильно действует на меня. Он расставляет ноги пошире, и наша разница в росте становится меньше.

— Не припоминаю, чтобы это волновало тебя, когда ты умоляла, чтобы я тебя трахнул.

У меня перехватывает дыхание, и я бью его в плечо, но парень остается недвижим. Ухмыльнувшись, он смотрит вниз, как будто даже не почувствовал удара.

— Скажи, — требую я, — за что ты так меня ненавидишь?

Наконец-то мне удается озвучить вопрос, который жил в моей голове почти целый год.

Желваки на его челюсти дергаются, ноздри трепещут, и я понимаю, что задела его за живое.

— Потому что так надо.

— Тогда почему ты продолжаешь возвращаться ко мне? — срываются с моих губ тихие слова.

— Потому что так надо. — Большим пальцем он проводит по местечку на моей шее, где бьется пульс, заметно участившийся после его признания.

Может, я не единственная, кто никак не может разорвать нашу связь? Может, это убивает его так же, как и меня?

Медленно он наклоняется, и по моей щеке скользят его губы. Мои глаза сами собой закрываются, а сердце, предвкушая его следующее действие, подскакивает к самому горлу. Я привстаю на носочки, и этого оказывается достаточно. Взяв в кулак мои волосы на затылке, он проводит языком по моим губам, проскальзывает им ко мне в рот, и когда наши языки сплетаются, у меня вырывается стон. Тайер целует меня. После всего случившегося он целует меня, а я практически забыла это ощущение. Я цепляюсь за его толстовку, пытаясь устоять на ногах.

Не разрывая поцелуй, Тайер обхватывает меня за талию и усаживает на капот, после чего устраивается между моих разведенных бедер. Я откидываюсь на прохладный металл, потянув парня за собой. Согнув ноги в коленях, обвожу языком холодный металл пирсинга, и из горла Тайера вырывается рычание. Его рука движется вниз по моему животу и останавливается между бедер. Когда он начинает сквозь шорты тереть меня там, я откидываюсь назад и стукаюсь головой о капот. Это просто безумие. Мы не должны этого делать, особенно прямо на улице. Но рядом с Тайером мне никогда не удавалось вести себя здраво.