Олигарх. Ты не купишь меня

Мне приятно оказаться с ней рядом. Знать бы только, как себя правильно вести. Лишь свист ветра чувствую в башке и одиноко перекатывается в черепной коробке перекати-поле.

Отхожу к окну и, скрестив руки на груди, смотрю в ночную тьму. Прячу от нее улыбку. Поймал себя на мысли, что боюсь ее. Надо же! Я боюсь женщину, которая силой своего темперамента уже загоняла меня в угол. Вижу, что она напряжена до предела. Насупилась, сидит в кресле и делает вид, что увлечена телефоном. А я спиной чувствую ее негодующие взгляды. Знать бы еще, чего она ждет от меня? Она же еще и вина хлебнула в запале, как бывалый гусар. Интересно, какая часть ее натуры берет верх после алкоголя?

Мне не по себе, честное слово. Боюсь обидеть, сказать или сделать что-то неправильно. И вспугнуть.

И не знаю, как поступить дальше. Мы же из разных миров — у нее вон дочка и мама, своя жизнь. Куда я полезу-то? И даже отъезд мне не поможет, я не смогу выкинуть из своей пустой головы этот жест, которым она отводит волосы с лица. Ее дыхание на моей шее, когда мы мчались на мотоцикле. Смех, когда мы убегали от собак… Черт, я не забуду ни одной секунды рядом с ней!

Я бы сейчас с огромным удовольствием схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул, чтобы она уставилась на меня своими огромными глазищами. А потом бы я закричал прямо ей в лицо:

«Что мне делать? Я не знаю… Вероника, я так тебя боюсь обидеть и так хочу сделать тебя счастливой. Подскажи, как мне быть?»

Но вместо этого из меня лезет какая-то банальщина, самому противно:

— Спасибо, что заступилась за меня. Разговор был сложным, без тебя я бы не справился.

Несколько секунд молчания, и Ника громко выдыхает через нос. Массирует переносицу и поднимает на меня взгляд.

Вероника

Казалось бы, что может быть романтичнее, мы с Игорем остаемся наедине. Я так хотела этого и так боялась. А сейчас его напряжение давит на меня, словно бетонная плита. В темных развалинах он мне был ближе и роднее. А сейчас кажется, что прикоснусь, и меня пронзит током.

А он, будто специально, отходит подальше и, скрестив руки на груди, смотрит в темное окно. Стоит и молчит, будто я его глубоко оскорбила.

Я вижу его таким, какой он есть на самом деле — высокий, красивый и очень мрачный. Нет, я со школы знала, что он привлекательный, но даже тогда он мне нравился, как экспонат в музее, чья красота принадлежит всем. За эти дни я уже который раз ловлю себя на мысли, что я думаю о нем, как о своем мужчине! Но это все неправда!

Мне хочется быть с ним каждый день, вместе грустить, радоваться, гулять, смотреть на водопады… Мне хочется принадлежать ему без остатка, просыпаться на его руке и ждать дома с работы. Мне столько всего хочется, но еще пара-тройка дней и он уедет. А еще через неделю уже забудет, как меня зовут! И от этой мысли мне так больно, словно сердце рвут на части черными когтями.

Уверена, он тоже чувствует теплоту ко мне и влечение, я ему нравлюсь. Но это все игра! Это все временно… Это понарошку!

У нас контракт, просто договоренность. Он не мой. Возможно он даже чей-то… И я ничего не знаю про него. И сейчас он стоит, как истукан, и его не трогают мои переживания. Все, он думает сейчас — ссора с бывшим шефом и утраченный навсегда патент, будь он проклят.

А нам, между прочим, здесь предстоит провести совместную ночь! Интересно, как мы спать-то будем? Надо перебраться на кровать и сделать вид, что я уснула. А он пусть хоть до утра чахнет у своего ненаглядного окна, оплакивая упущенные возможности.

Внутри все клокочет от негодования, но я не собираюсь нарушать наше тяжелое молчание и нервно тыкаю в смартфон, пытаясь его разблокировать. Пальцы не слушаются, не знаю, что это — эмоции или вино, но сейчас главное — написать маме сообщение и предупредить, что не вернусь.

Ого, куча непринятых звонков, смс… Как хорошо, есть чем занять голову. Отвлекаюсь от своих переживаний, сочиняю маме проникновенное послание и погружаюсь в разбор сообщений.

— Спасибо, что заступилась за меня. Разговор был сложным, без тебя я бы не справился.

Я только абстрагировалась от этого бесчувственного эгоиста, как он решил подал голос. Специально что ли?

— Пожалуйста, — буркаю ему в ответ и вновь склоняюсь над экраном.

Пока одна половина меня захлебывается в нежных девичьих слезах по несбывшейся любви, другая — ведет себя, как суровая тетка, не склонная к сантиментам и истерикам и продолжает увлеченно рыться в телефоне.

Не обращаешь внимания на меня, я буду делать вид, что мне абсолютно плевать на тебя.

31. Опс!

Я скролю экран, делаю вид, что мне ужас, как интересно, что там написано. На самом деле, что может быть скучнее, переписки учительницы английского, у которой нет личной жизни. Быстро пробегаю глазами сообщения от заказчиков и учеников. Успеваю перенести несколько занятий, мало ли — вдруг придется задержаться. Даже не открываю СМС от Артема, не хочу портить себе настроение.

А вот Танькино сообщение с просьбой срочно перезвонить заставляет меня забыть про то, что я в образе снежной королевы. Меня охватывает азарт, будто гончую, напавшую на след. Явно разговор пойдет о том, что нарыл Жорик. Нужно срочно с ней связаться, но при Игоре же говорить. Почему-то мне не хочется, чтобы он слышал наш разговор. У него свои спецы, мои жалкие детективные попытки для него детский лепет. Только посмеется. Ну его!

Лениво потянувшись, прячу телефон в карман и, как бы между прочим, бросаю:

— Я в ванную, — гордо удаляюсь в помещение, которому больше подходит название "будуар", примыкающей к нашей комнате.

С удовольствием бы здесь поселилась — так красиво и уютно. Или гостей принимала. Никакого отношения местная обстановка не имеет к маргинальному слову "санузел". Даже стыдно так называть здешние красоты. Теплые полы, пушистые ковры, мелкая искрящаяся плитка на стенах, зеркала в рамах, изящный туалетный столик. Даже люстра с подвесками! Разве может быть люстра в санузле?

Когда мы с Игорем осматривали наши владения, я сделала вид, что картины на стенах и небольшая кушетка, как во францезских салонах времен Жозефины и мадам Рекамье меня вообще не удивляют. Чтоб не решил, что я краше ванной комнаты в хрущевке ничего не видела.

А еще меня восхитила огромная ванна на литых ножках в виде грифонов. У нас бы такая даже в кухне не поместилась, а здесь — легко!

Закрываю дверь и включаю воду. Присаживаюсь на белоснежный краешек и набираю подругу. Танька берет трубку сразу, будто ждала моего звонка.

— Ника, ты где?

— Я в гостях, в каком-то Логиново. А что? — громким шёпотом сообщаю я.

— В Логиново? — в голосе Таньки слышу неподдельный испуг, и ее волнение передается мне. — Сваливай оттуда быстро.

— Что случилось, говори.

— Ты там с Романом?

— С каким еще Романом? — Таня не в курсе моих дел и неожиданное напоминание о «темной лошадке» меня вводит в ступор.

— Так это его дом.

— Чей дом?

— Романа! Логиново принадлежит Роману Маркелову.

— Не… Жорик твой путает все или ты неправильно поняла. Здесь живет Разумовский Николай Сергеевич.

— Ника, не знаю, в какую авантюру ты вляпалась, но разберись в мужиках своих. Логиново было куплено Романом Маркеловым пару дней назад у Николая Разумовского за кучу денег, я эту сумму даже прочитать не могу. Жорик все нашел. Но это еще не все…

— Это что — совпадение? — Я испуганно закрываю воду. Смысла прятаться от Игоря нет, пусть слышит.

— Какое совпадение! Разумовский твой с Романом совместный бизнес мутят, партнеры… — Танька горячится и бешено тараторит. — Слушай, твой красавчик Ромка — очень сомнительная личность. Прямых доказательств его темных делишек Жорик не нашел, но это не значит, что Ромашечка чист, как тот цветок. Скорее, хорошо заметает следы. Ника, ты слышишь меня? Что ты делаешь?

— На краешке ванной сижу… — лепечу я растерянно. — Мы тут с Игорем в гостях…

— Какая еще ванная с Игорем в гостях? Ты в ловушке, слышишь! — орет на меня Танька. — Вали оттуда, быстро! Я тебе сейчас скину то, что Жорик выслал, офигеешь…

Она продолжает трещать, но я уже распахиваю дверь и влетаю в комнату. Нужно скорее рассказать Игорю, но поверит ли он?

Игорь сидит в кресле, заложив ногу на ногу, пиджак снят и небрежно брошен на кровать, рубашка расстегнута на груди. Такое бурное появление из ванной явно вырвало его из потока созерцательных мыслей, Игорь с удивлением уставился на меня. А я стою, как полная идиотка: одна рука в волнении прижата к груди, волосы растрепаны, глаза горят. Подбираю нужные слова. Нужно преподнести новости так, чтобы они не выглядели сплетнями, а для этого не стоит начинать с фразы: «Игорь, мне тут подруга сказала…»

Пока я молча открываю рот и таращусь, Игорь встает и бесшумным хищником подходит ко мне. Пробегает пальцами по моей щеке, вглядываясь в глаза. Мягко отводит в сторону прядь волос, обхватывает мое лицо ладонями и… целует. В глазах темнеет, ноги становятся пластилиновыми и подгибаются, расплавленные внутренним жаром. Упираю ладошки Игорю в грудь, но не в силах сопротивляться его настойчивому желанию, уступаю и обвиваю его сильную шею.

Поцелуй, такой трепетный сначала, становится все более жадным. Я не помню, чтобы Артем хоть раз меня так целовал — страстно и, одновременно, нежно. Сердце бьется так часто, что мне кажется, будто я сейчас замертво упаду к его ногам. Слова Таньки вылетают из моей головы, вытесненные дурманом…

Игорь подхватывает меня и, не отрываясь от губ, несет на кровать. Чувствую себя в его руках такой маленькой и беззащитной.

Где-то на периферии сознания бьется мысль о том, что нужно рассказать все Игорю, и это очень важно. Но Танька так любит преувеличивать и ничего страшного не случится, если он узнает обо всем потом. Утром…

32. Мы — команда!

Открываю глаза, когда солнце нагло заглядывает в комнату сквозь цели межу штор. Сквозь дрему не сразу понимаю где я. Незнакомые часы на стене показывают начало седьмого. Некоторое время недоуменно моргаю, глядя на мужскую руку и пытаюсь сообразить, что произошло, и почему в спину не давит жесткий валик раскладывающегося дивана из маминой гостиной.

Потом на меня обрушиваются события минувшего вечера и ночи, а остатки здравого смысла уносятся теплой чувственной волной. Я лежу в объятьях Игоря, где мне так хорошо и уютно. Испытываю головокружительную нежность к этому мужчине, в горле стоит ком, а глаза пощипывает от эмоций.

Боясь коснуться и разбудить, только взглядом ласково провожу по его бровям и разгладившейся морщинке на переносице, мысленно целую глаза и строгую линию скул. Надо же, такой красивый и такой… мой.

И, тут я совершаю важное открытие, оказывается, слезы могут быть от счастья. И это выражение — не фигура речи. До этого утра, я думала, что «слезы счастья» — выдумки авторов любовных романов. Только влажная пелена, которая мешает мне в полной мере наслаждаться божеством, которое мирно сопит рядом, говорит об обратном.

Игорь, наверное, чувствует мой взгляд. Открывает глаза и улыбнувшись, проводит рукой по моей щеке.

— Привет, красавица, — голос, хриплый спросоня, от этого особенно, по-домашнему, милый. — Какие планы на сегодня?