Душа моя

Этот же стыд или нечистая совесть не позволили нормально жить потом. Новых, серьезных отношений не было. Не хотел или не складывалось? А несерьезные, получается, таки были? Сволочь! Не везло ему — вспоминал меня и всегда сравнивал. Всегда… много раз значит. Ну, хоть развлечение у него было — сравнивать… скрипела я зубами. Ну, чем можем…

«…Просить прощения за такое бесполезно… но, надеюсь, что я все же нашел правильные слова и сказал их перед тем, как уехать. Если опять не смог — откровенно струсил… прошу сейчас — прости за все, что тебе пришлось пережить по моей вине. Но особенно — за этот мой приезд.

Вкратце — у меня рак крови. Давно уже — все десять лет. Последние курсы химии не подействовали. Врачи разводят руками — так бывает. Вообще средняя продолжительность жизни с момента постановки диагноза где-то от 5 до 10 лет. Прогноз изначально был только относительно удовлетворительным, а последнее время быстро нарастает лейкоцитоз. Я не опускаю руки совсем — предлагают пройти курс с другим препаратом, но впечатление такое, Ира — химией этой подпорчен уже весь ливер.

Когда не просто понял — осознал, что осталось совсем мало… хорошо если 2–3 года, я узнал страх смерти. Проводить в таком состоянии все то время, что мне еще осталось, мягко говоря… не хотелось и я обратился к специалистам. Хорошим, нужно сказать. И стал философом, наверное. Некоторые идеи показались полезными: «Когда мы существуем, смерти нет, а когда есть смерть, то мы уже не существуем», «Состояние небытия, в которое мы попадаем после смерти, это то же самое состояние, в котором мы пребывали до рождения», а еще — мы боимся не самой смерти, а умирания, но его можно облегчить или вовсе исключить из сознательного процесса.

Из утешительного: мы оказываем влияние и оставляем частичку себя самих в других людях и событиях: детях, друзьях, культуре, науке.

И основная причина и объяснение моего психического состояния: одиночество многократно усиливает страх смерти.

Два последних тезиса и стали причиной моего появления у вас. Тогда я еще не знал, что этот мой страх — такая ерунда! Я не знал отцовской любви, Ира, не ожидал ее. Не подозревал, что за короткий срок можно так прикипеть и полюбить, но самое страшное — что Анжела так прикипит ко мне. Я ничего не делал для этого — клянусь! Просто жил, наслаждался и кайфовал, как никогда в жизни! Ловил наши с ней минуты и растягивал их для себя, анализируя потом и вспоминая ночами. Страшно было упустить даже секунду!

Теми видами спорта, что интересуется она, я стал заниматься просто из любопытства, когда узнал о них у Олега. Оказалось, что мы очень похожи — и я получал удовольствие выше среднего! Не подстраивался под ее интересы — тоже ими жил. И лучше я сто раз сдох бы где-нибудь в сточной канаве, порезав себе вены, если бы понимал раньше — что наделаю своим появлением. Сейчас точно знаю, что стану причиной ее боли и слез, но понял это поздно, не сразу.

Ты знаешь это — у меня не было семьи, растил брат. Как растил? По-мужски — одет, обут, накормлен. Ну, еще должен уметь дать сдачи и получить профессию, чтобы прокормить себя и семью. Это все. Может потому я не понимал — как оно должно и надо… не ценил тебя и то, что ты делала для меня, часто не понимал тебя и даже раздражался? Стал считать бесхребетной и предсказуемой? Но удобной.

Последнее время я работал, работал, работал и трезвел… умнел тоже. Даже, казалось, влюбился в тебя заново — глядя на ваши фото и вспоминая ту нашу жизнь. Но цели вернуть тебя не было. Вначале не нужно было, считал, что больше не люблю, а годы спустя уже понимал, что такое не прощают. Но просто увидеть вас перед уходом, попросить прощения и узнать дочь… Я действительно не понимал, что делаю, считал, что самое страшное — то, что мне уже очень скоро предстоит.

А самым страшным оказалось огорчить и расстроить Анжелу… Анжика, а может и нанести своим уходом вред ее психике.

Вы с ней — лучшее, что было в моей жизни, Ира. Была только работа и вы. Немного вру, наверное, что совсем не надеялся… но ты оказалась совсем другой, не той, о которой вспоминал последние годы и которую снова любил — всей своей памятью и совестью. Ты стала неулыбчивой, жесткой и непримиримой. Не той уже — не моей. Такую тебя я не потянул бы, даже будучи здоров. А ту — лучшую из всех для меня, упустил…

И снова — прости это мое… идиотское и даже преступное появление. Если сможешь — прости. Знаю, что ты сделаешь все, чтобы смягчить для Анжелы хреновое известие. А я сделаю все, чтобы вы ни в чем не нуждались и постараюсь все-таки протянуть подольше. Сейчас в этом появился великий смысл. Буду часто звонить и выходить на скайп. И еще — ликвидирую кое-что ненужное и кину тебе некую сумму. Не отказывайся, купи себе хорошую машину, от этого зависит твоя и Анжелина безопасность, а то и жизнь. Твоя красненькая опасна! Скину потом список надежных и безопасных моделей.

С Наступившим Вас!!!!! Счастья тебе, удачи и… счастья!

Нужно было возвращаться сразу, почему-то уверен, что какое-то время ты еще ждала меня. Но недостаток ума, Ира! А еще — неутешительный диагноз. Да!!!! Забыл — болезнь не наследственная! Хапанул… не важно где. За Анжелу не бойся. Говорить «береги ее» не буду — ты замечательная мама.

Расписался тут… не хочется прощаться. Мы мало с тобой говорили. Жаль. И спасибо тебе… вам — я больше не одинок и страх смерти стал меньше в разы. Да его нет, Ира! Понимаю, что это за ваш счет, но ничего уже не исправить. Я с радостью отработал бы назад, если б мог.

Люблю вас. Михаил.»

Дверная ручка дернулась, голос Анжелы звучал сонно и недовольно:

— Ма, я сейчас уписаюсь.

— Да, выхожу. Момент! Уже выхожу, — плеснула я себе на лицо водой и открыла дверь, прикрываясь полотенцем, — заскакивай. Наверное, пора заводить камин — через полтора часа Новый год.

— Майку найди мне? Эта мокрая… влажная.

— Температура спала после парацетамола — ничего страшного. Тебе какую — нарядную?

— Ну да! Новый год же, — удивилась дочка, — все, уйди, мам!