Соври мне красиво

Когда я понимаю, что он держит в руках мои шорты, которые я забыла той ночью, мое лицо заливается краской.

— Какого черта!

Выхватив у него шорты, я запихиваю их в рюкзак и судорожно оглядываюсь по сторонам, проверяя, что никто не увидел, как Холден Эймс возвращает мне нечто, напоминающее нижнее белье.

— Что? — невинно интересуется он. — Я нашел этих сорванцов под диванной подушкой и подумал, что ты захочешь получить их назад.

Я поджимаю губы и быстрым шагом ухожу к машине. За моей спиной звучит смех.

— Шэйн, да ладно тебе, — усмехается Холден, догоняя меня.

— Ты придурок.

— Знаешь, а это даже забавно. Не припоминаю, чтобы ты раздевалась у меня на диване. Такое я бы точно не пропустил. — Он выгибает темную бровь и оглядывает мое тело. — А может тебя взбудоражило кое-какое кино?

Я фыркаю.

— Думай, что хочешь.

— Нет, я все понимаю. Я тоже завелся, но в следующий раз лучше не жди, когда я отключусь, для того чтобы снять напряжение. Буду рад оказать любую посильную помощь.

— Господи, ты отвратителен… — Я закатываю глаза. Чувствую одновременно облегчение и смущение от мысли, что Холден решил, будто я мастурбировала на диване, пока он спал, а не развлекалась с его братом.

— Отвратительность — неотъемлемая часть моего шарма, — говорит он, положив руку на грудь.

В его словах есть доля правды.

— Ну а если серьезно… — Когда я сажусь на водительское сидение, он встает возле дверцы и кладет локоть на крышу машины. — Следующая неделя.

И это все. Ничего больше он не произносит. На следующей неделе будет год с тех пор, как погиб Дэнни. Иногда кажется, будто прошла целая жизнь, а иногда — лишь несколько мгновений. Я киваю, показывая, что поняла его, потом жду, когда он продолжит.

— В школе организуют день памяти Дэнни. Не знаю, будет ли у тебя игра или что-то еще…

— Холден, не будь идиотом. Конечно же я приду. — Я дергаю его за рубашку, притягивая к себе, и он тоже обнимает меня, окутывая удушающим запахом своего одеколона и дезодоранта.

— Ладно-ладно, — говорю я, отпихивая его. А он взъерошивает мне волосы, после чего захлопывает дверцу машины и уходит.

Может, из-за годовщины гибели Дэнни, или потому что я впервые за долгое время почувствовала, что ко мне вернулась крупица семьи, но вместо счастья или спокойствия я ощущаю… Будто вот-вот что-то снова случится. Будто у меня в скором времени снова все отберут.

Глава 25

Тайер

— Ну что, мне теперь ожидать, что ты станешь болтаться здесь постоянно? — спрашивает отец, как только я захожу. Я даже ключи положить не успел.

— Ты что-то задумал, старик? — Я не в настроении для разговоров. Провожу рукой по волосам, стряхивая капли дождя.

Отец наливает виски в бокал и с громким стуком ставит бутылку на стол. Замечаю его налитые кровью глаза и понимаю, что стакан этот не первый. Мой папаша и раньше нечасто появлялся дома, что меня абсолютно устраивало, но после смерти Дэнни его визиты стали еще реже. В те моменты, когда отец заглядывает сюда, он напивается — и его можно понять. Жена его бросила, а потом умер его любимый сын. И это еще не считая бесчисленные неудачные отношения и одну разорванную помолвку. Жизнь, мягко сказать, не была к нему благосклонна.

— Просто для человека, который учится за мой счет, ты стал чересчур много времени проводить дома.

— У меня все под контролем, — даю краткий ответ, зная, что это с легкостью может перерасти в ссору, на которую у меня нет никаких сил. Затем поворачиваю в сторону лестницы.

— Ты в этом уверен?

Резко остановившись, гляжу на отца через плечо.

— Если тебе есть, что сказать, то давай. Не хочу торчать тут всю ночь.

Он огибает стол и подходит ко мне.

— Я хочу сказать вот что: я не позволю тебе и дальше прожигать жизнь, живя под моей крышей. После поминок ты уедешь. Будешь учиться. Возьмешься за ум.

— А если я этого не сделаю? — вызывающе спрашиваю я.

— Тогда лишишься всего.

На моем лице медленно расплывается улыбка.

— Если ты считаешь, что меня мотивируют деньги, то ты ни черта обо мне не знаешь.

Не давая отцу возможности возразить, я разворачиваюсь и иду к двери.

— Куда ты собрался?

— Ты же хотел, чтобы я ушел. Вот я и ухожу.

Шокированное лицо отца — это последнее, что я вижу перед тем, как захлопнуть дверь и выйти под дождь. Он реально решил шантажировать меня деньгами? И какого хрена его вдруг озаботило то, что я стал торчать дома? Дело не в деньгах. Плата за мое обучение для него просто мелочь. Может, ему известно о гибели Дэнни чуть больше нашего, и он не хочет, чтобы я начал разнюхивать? Черт его знает…

Где-то вдали гремит гром, и я понимаю, где именно хочу сейчас находиться. Не давая себе времени передумать, я прохожу мимо машины и поворачиваю в сторону леса. Мой «хеллкэт» ревет как черт, а я не хочу разбудить ее маму. Достаю телефон и включаю фонарик, освещая тропинку, бегущую сквозь темные заросли, иду мимо дерева, поврежденного молнией, мимо амбара и наконец добираюсь до границы участка, где стоит дом ее бабушки.

И машина Шэйн, и джип ее матери стоят на подъездной дорожке, поэтому я направляюсь прямиком к окну Шэйн. Засовываю телефон в карман, затем хватаюсь за влажный металлический подоконник. С легкостью подтянувшись, я перекидываю ногу за распахнутое окно и забираюсь к Шэйн в спальню. От моих мокрых ботинок появляется лужица на полу. В свете луны, едва пробивающемся сквозь ветви деревьев, различаю в темноте ее спящую фигуру. Она лежит, повернувшись спиной ко мне и закинув загорелую голую ногу на одеяло.

Не думая о последствиях, я скидываю обувь, раздеваюсь и остаюсь в одних только боксерах. Ступая как можно тише, ложусь в кровать позади Шэйн и обнимаю ее за талию.

— Тайер… — сонно стонет она. Того, что она узнала меня даже во сне, оказывается достаточно, чтобы я слегка возбудился. Я притягиваю ее горячую спину к своей холодной груди. Шэйн резко вдыхает, окончательно просыпается, и ее тело становится напряженным.

— Это я, — говорю быстро, пока она не успела закричать и разбудить свою мать.

— Тайер? — голос Шэйн хриплый со сна. Она поворачивается ко мне лицом. — Что ты здесь делаешь?

Она садится, и одеяло падает, оголяя ее. Кроме белой майки и трусиков, на ней ничего нет. Даже в темноте я могу разглядеть очертания пирсинга на ее грудках.

— Не знаю, — отвечаю ей честно.

— Что-то случилось? — Шэйн хмурит брови и отводит с лица непослушные пряди.

Я не отвечаю, а обхватываю ее бедро и тяну на себя, чтобы она меня оседлала. Переворачиваюсь на спину, берусь за ее бедра и вижу, как ее соски под майкой твердеют. Через ткань трусиков чувствую тепло ее естества, когда она едва заметно начинает втираться в меня, но я ее останавливаю, сжав ее бедра.

Надув губы, Шэйн вопросительно глядит на меня.

— Иди ко мне, — бормочу я внезапно ослабевшим голосом.

Она ложится на мое тело ничком. Теперь ее ноги вытянуты между моими, а лицо зависает в нескольких дюймах от моего. Запустив в ее волосы руку, я притягиваю Шэйн ближе к себе и целую. Ее рот со стоном приоткрывается, язычок скользит вдоль моего. Она берет мои щеки в ладони и сгибает ногу в колене, чтобы быть еще ближе, а я стискиваю ее бедра, упорно стараясь не думать о том, что я бы мог с легкостью войти в нее прямо сейчас. Большими пальцами я поглаживаю голую кожу над резинкой ее белья, и Шэйн начинает посасывать мой язык, отчего мой член становится еще тверже.

— Остановись. — Я разрываю поцелуй, проявив неведомый мне до этого дня самоконтроль. Шэйн отстраняется, в ее глазах мелькает смятение. — Я пришел не за этим.

— А зачем? — шепчет она.

Я не знаю. Не понимаю, как объяснить, что я просто хотел оказаться с ней рядом и ощутить тепло ее тела. Что хотел побыть эгоистом еще одну ночь, прежде чем мы снова вернемся к игре в кошки-мышки. Вместо того чтобы во всем этом признаться, я выбираюсь из-под нее и, перекатившись на бок, вновь прижимаю ее к груди. Просовываю правую руку под подушку, а левую кладу Шэйн на живот. Я чувствую стук ее сердца, слышу ее медленные, но еще прерывистые вдохи. Мало-помалу она расслабляется, а ее дыхание становится ровным.

Я не спеша веду колечком в губе по ее коже от шеи и до плеча, наслаждаясь тем, как она вздрагивает и приникает ко мне.

— Как ты узнал, что мое окно будет открыто? — шепчет Шэйн. По ее голосу становится ясно, что она вот-вот заснет.

— На улице ливень. А ты всегда оставляешь окно нараспашку, когда идет дождь.

Глава 26

Шэйн

Я смотрю на телефон в надежде увидеть сообщение от Грея. Я рассказала ему о дне памяти Дэнни, и он ответил, что подумает. Я правда надеялась, что брат приедет, и думаю, что Тайер и Холден воспримут его присутствие — или отсутствие — как возможность определить, скрывает он что-нибудь или нет. Если Грей причастен к трагедии, то ему не хватит духу сюда сунуться. С другой стороны, если он невиновен, то непременно приедет. Ведь так? Я знаю своего брата. Я знаю, что он не способен причинить кому-либо боль, особенно Дэнни. Но что, если он что-то знает? Его странное поведение начинает казаться подозрительным не только Тайеру и Холдену, но и мне. И тот факт, что даже я начала в нем сомневаться, пробуждает внутри чувство вины.

— Тишина? — спрашивает Вален, через плечо глядя на мой мобильник.

Кивнув, убираю телефон в карман куртки, а Август тем временем подходит к трибуне у входа в школу. Тайер, Холден и Уильям находятся за трибуной, рядом с ними сидит Кристиан и его родители — Самюэл и Элиза. Я видела Самюэла всего несколько раз на семейных встречах, но не припомню, чтобы мы хоть раз общались. Он высокий и внушительный, как и все остальные мужчины семейства Эймс, но выглядит куда более приятным, нежели Август и Уильям. Может, это связано с тем, что он улыбается. Должно быть, жители Сойер-Пойнта любят его, раз уж он оказался избранным главой.

На ладонь падает несколько капель, но о приближении дождя я догадалась еще двадцать минут назад по витающему в воздухе свежему аромату. Семья Эймс защищена навесом, в то время как остальные жители вынуждены жаться друг к другу и делить зонтики с теми, кто догадался их захватить. Школьный оркестр играет классическую печальную мелодию, и несколько учеников раздают собравшимся белые свечи.

Я смотрю на Тайера, который умудряется выглядеть одновременно смертельно опасным и элегантным в пиджаке, рубашке и галстуке, а затем опускаю взгляд на свою безразмерную флисовую куртку песочного цвета, черные леггинсы и кроссовки «адидас», ощущая себя одетой совершенно не к месту. Я уже жалею, что не надела что-то более подходящее для такого случая. Тайер, как всегда, выглядит немного по-бунтарски: его волосы все еще взъерошены — совершенно несовершенным способом, — и он не снял пирсинг. Ни единой эмоции на его лице нет, но грустные глаза выдают настоящие чувства.

Будто услыхав мои мысли, Тайер находит меня взглядом в толпе. Он удерживает мой взгляд, и я пытаюсь послать ему ободряющую улыбку. Знаю, что ему это не нужно. В мире существует две вещи, которые Тайер ненавидит всем сердцем: находиться в центре внимания и выставлять эмоции напоказ. Добавьте ко всему перечисленному повод сегодняшнего события и получите взрывную смесь.