Соври мне красиво

Перед глазами появляется протянутая рука Вален, которая передает мне свечу, обернутую в бумагу, чтобы собирать стекающий воск. Это действие отвлекает мое внимание от Тайера.

— Спасибо.

Я кручу головой, в очередной раз выискивая в толпе Грея, но в глубине души знаю, что он не придет. Однако с краю я замечаю еще одетую в форму маму, и она незаметно мне машет. Сегодня у нее был короткий рейс, но уже завтра ей улетать надолго, так что вряд ли она пробудет на церемонии до конца. Должно быть, ей было крайне некомфортно показаться на публике, но Дэнни был ей практически как сын, и разрыв с Августом ничего не меняет.

Музыка стихает, и раздается голос Августа:

— Большое спасибо оркестру Сойер-Пойнта, — произносит он, после чего откашливается. — С трудом верится, что прошел целый год с тех пор, как у меня отняли моего сына. У всех нас. Дэниел был лучом света в нашем обществе. Он любил свою семью и друзей, любил свою школу, любил спорт, но больше всего он любил своих братьев.

Тайер сжимает лежащие на бедрах ладони в кулаки.

— Но не только наша семья страдала от горя утраты, — продолжает Август. — Весь город скорбел вместе с нами. Молился вместе с нами. И в итоге именно ваша любовь и поддержка помогли нам пройти через эти невероятно тяжелые времена.

Он переигрывает. Тайер, должно быть, тоже так думает — если судить по тому, как он закатывает глаза. Я перевожу взгляд на Холдена и вижу аналогичную реакцию. Он нервно дергает коленом, а ведь все только началось. Кристиан, крутя пальцы, опустил глаза в пол.

— В честь Дэниела мы учредили его именную стипендию. Ежегодно двое учеников смогут получить по двадцать тысяч долларов на обучение.

Толпа разражается овациями, а я же изо всех сил пытаюсь не закатить глаза. У большинства жителей Сойер-Пойнта нет необходимости в финансовой помощи. Август вскидывает руку, жестом призывая публику к тишине.

— К сожалению, Дэниелу не удалось вдоволь насладиться учебой в колледже. Я надеюсь, что эта трагедия может послужить началом чего-то по-настоящему хорошего. Мы сможем изменить жизнь молодых людей к лучшему и на долгие годы сохранить память о Дэниеле.

Собравшиеся вновь заходятся в аплодисментах.

— Думаю, тренер Шоу тоже хочет кое-что объявить.

Тренер присоединяется к Августу. Они пожимают друг другу руки, и Август опускается на пустой стул между Холденом и Уильямом. Тренер подходит к трибуне.

— Погода портится, — произносит он, указывая на дождь. — Поэтому я буду краток. Дэнни — как мы все его звали — был невероятно талантливым игроком и замечательным человеком. Мне повезло заполучить его в свою команду, повезло, что я знал этого парня. Большинство из вас знает, что в прошлом году многие подписали петицию о том, чтобы номер Дэнни больше не использовался.

Тренер оборачивается на Кристиана и Холдена, и они понимают его взгляд, как призыв подняться со своих мест. Парни огибают ряды из стульев и что-то достают из объемной коробки, а затем возвращаются к трибуне, удерживая предмет с обеих сторон. Они устанавливают его на пьедестал, сдергивают черную ткань, и открывается большая рама, внутри которой находится джерси Дэнни с его номером и фамилией. По бокам расположено несколько фотографий и нечто, напоминающее цитату, но со своего места мне не удается ее разглядеть.

— С радостью сообщаю, что мы выполнили вашу просьбу. Эта рамка будет висеть в холле возле спортзала. Это значит, что какая-то часть Дэнни будет всегда рядом с нами. Здесь, в старшей школе Сойер-Пойнта.

Люди вокруг хлопают, и какой-то парень — кажется из баскетбольной команды — громко кричит, после чего еще несколько членов команды присоединяются к нему. Холден и Кристиан относят джерси брата обратно в коробку и снова занимают свои места. Как только стихает шум, сбоку загорается экран проектора. Когда на экране появляется детская фотография Дэнни, начинает играть песня Боба Дилана «Forever Young». Затем картинка сменяется фотографией малыша в обнимку с баскетбольным мячом, фотографией Дэнни и Тайера на пляже, где обоим по четыре-пять лет. Следующее изображение показывает трех братьев, разворачивающих рождественским утром подарки.

Подобравшись к временному отрезку средней школы, фоторяд начинает демонстрировать достижения Дэнни в учебе и спорте. По мере того, как песня затихает, фотографии становятся все более свежими. Его снимок во время баскетбольного матча после того, как он забил победное очко и вскинул руки вверх, а его команда побежала навстречу. Снимок Дэнни в шапочке и мантии на выпускном вечере. Фотография из его выпускного альбома. И последняя: Дэнни, Тейер, Холден и Кристиан стоят у водопада — где же еще, — обняв друг друга за плечи. Я помню тот день. Это был один из последних замечательных дней, когда мы были все вместе.

Подбородок начинает дрожать, и у меня больше не получается сдерживать слезы. Вален обнимает меня и прижимает к себе. Подруга шмыгает носом, и я понимаю, что она тоже плачет, поэтому в ответ обхватываю ее за талию, удерживая свечу на безопасном расстоянии. Мои плечи сотрясаются от рыданий, и я утыкаюсь ей в грудь, чтобы спрятать лицо. Хуже слез могут быть только слезы, пролитые у всех на глазах. Не то чтобы кто-то стал меня за это винить. У каждого из присутствующих глаза на мокром месте. Но мне все еще кажется, что я буквально нахожусь под микроскопом, и каждое мое действие подвергается пристальному вниманию.

Грохот, раздавшийся на вершине ступеней, заставляет меня обернуться, и я вижу, что стул Тайера опрокинут, а он сам спешит прочь. Толпа расступается, пока он стремительно несется вперед. Я хочу последовать за ним и убедиться, что парень в порядке, но окружающие и так начали что-то подозревать. Я просто не могу рисковать и вызывать подозрение со стороны его отца. Когда Тайер проходит мимо меня, я обхватываю его ладонь. Он не смотрит в мою сторону, устремив взгляд вперед, но его большой палец касается шрама у меня на запястье. Прикосновение длится не больше секунды, а затем он удаляется в сторону парковки.

Холден встает, чтобы последовать за братом, но Уильям останавливает его, взяв за плечо. Он что-то шепчет ему, и ноздри Холдена раздуваются, а челюсть напрягается, после чего он опускается на свое место. Слайд-шоу подходит к концу, и Август благодарит собравшихся.

Когда толпа начинает расходиться, я задуваю свечу и отдаю ее Вален.

— Хочу поговорить с Холденом.

Она кивает.

— Иди. Перезвони мне позже.

Я притягиваю подругу в объятия и замечаю, что Холден и Кристиан уходят. Но они идут не в сторону общественной парковки, а обходят вокруг школы — вероятно на школьную стоянку. Август и Самюэл принимают тем временем соболезнования и выслушивают речи об их небывалой щедрости. Я хочу было последовать за парнями, но тут меня зовет мама.

Черт, я и забыла, что она тоже здесь.

— Куда ты? — спрашивает она, в ее взгляде читается беспокойство. Глаза мамы остекленели от пролитых слез, но она все еще прекрасно выглядит.

— О… — Я силюсь придумать ответ. — Мне нужно забрать кое-что из своего шкафчика, прежде чем школу закроют на ночь, — отвечаю, указывая большим пальцем за спину.

— Ладно. Мне тебя подождать?

— Нет, не надо. Потом я встречаюсь с Вален. Надеюсь, ты будешь не против…

Мама задумчиво поджимает губы, и каждая уходящая секунда кажется вечностью, потому что мне нужно срочно найти Тайера. Но сначала мне необходимо поговорить с Холденом.

— Хорошо, — выдыхает мама и притягивает меня в объятия. — Когда ты проснешься, меня уже не будет, поэтому скажи, что ты меня любишь. — Она поглаживает мои волосы.

— Люблю тебя, — уверяю ее я. — Желаю хорошей поездки.

Когда она уходит, я взбегаю по ступеням и направляюсь в школу. К счастью, двери еще не заперты, поэтому я решаю срезать путь через холл и пройти через боковой вход, нежели огибать здание снаружи. Мокрые кроссовки скрипят по полу, пока я бегу по коридору. Распахнув двери, я замечаю, что «ровер» Холдена выезжает с парковки.

— Твою мать, — шиплю я сквозь стиснутые зубы.

Достаю телефон, чтобы написать ему, но боковым зрением улавливаю какое-то движение слева. Повернувшись, я вижу Кристиана и его отца, которые горячо спорят о чем-то рядом с «мерседесом» мистера Эймса. Я прячусь за колонну, чтобы они меня не заметили. Лицо Самюэла находится в сантиметрах от лица Кристиана, и несмотря на то, что я не слышу их разговора, могу уверенно заявить, что они совершенно точно не обсуждают погоду. Кристиан сжал кулаки и прижал руки к бокам, его спина выпрямлена, словно он прикладывает все мыслимые усилия, чтобы не сорваться.

Самюэл вскидывает руки и, схватив сына за грудки, отбрасывает его к машине. Господи. Такого я не ожидала. Очевидно, он не такой добрый, каким кажется со стороны. Кристиан что-то говорит, и вдруг Самюэл заносит кулак, а затем впечатывает его в лицо сына. Я задыхаюсь, закрываю рот рукой, в животе все сжимается. Самюэл наносит удары снова и снова, а когда Кристиан соскальзывает с борта машины и падает в лужу, бьет его ногой прямо в живот, отчего парень взвывает от боли.

Я не думаю. Я действую. Отбросив мысли о последствиях, я бегу к ним, зная только одно: если я не вмешаюсь, Кристиан сильно пострадает. Кристиан первым замечает меня, его глаза округляются, будто приказывая не приближаться. Но отступать — даже если бы я и решила послушаться, — уже поздно, потому что Самюэл оборачивается и вперивает в меня разгневанный взгляд. Он отпускает сына, поправляет пиджак и возвращает на лицо прежнюю маску. Я падаю на колени, чтобы помочь его сыну.

— Уйди от меня, — хрипит Кристиан, держась за живот.

Хмурясь, я все равно пытаюсь помочь ему подняться на ноги, но он выворачивается и встает самостоятельно. Из его разбитой губы сочится кровь, и он вытирает ее тыльной стороной ладони. Поднявшись, я встаю между отцом и сыном. Из-за всплеска адреналина пульс грохочет в ушах, а от взгляда, которым меня одаривает Самюэл, по позвоночнику бежит холодок.

— Посмотри, что ты наделал, — говорит Самюэл Кристиану, после чего поворачивается ко мне. Он надвигается на меня, и я инстинктивно отступаю назад. Внезапно я уже не чувствую себя такой храброй, как раньше.

— Отец, — произносит Кристиан, но тот его игнорирует, сокращая расстояние между нами.

— Сама понимаешь, вечер сегодня выдался немного эмоциональный. — Его голос спокойный, но смертельно опасный. Я опускаю руку в карман и сжимаю брелок для самообороны в форме кошачьих ушек, который пару лет назад подарил мне Грей. — Будет жаль, если у тебя сложится неверное впечатление обо мне.

Я качаю головой и просовываю пальцы в отверстия на брелке, готовая в случае необходимости им воспользоваться, но искренне надеясь, что мне не придется.

— Это семейные дела, и я уверен, что мне не нужно тебе объяснять, насколько важно, чтобы они оставались таковыми и дальше.

Я гляжу на Кристиана. Его взгляд умоляет меня отступить, но я распрямляю плечи и добавляю в голос уверенности: