Соври мне красиво

Открыв дверцу машины, я замечаю на сиденье сложенную толстовку. Осматриваю парковку в поисках «челленджера» Тайера. Это простая черная толстовка, но я знаю, что она принадлежит ему. Я видела ее на нем сотни раз. Закусив губу, чтобы не расплыться в улыбке, я борюсь с желанием сделать что-то невероятно глупое. Например, поднести ткань к носу и вдохнуть его запах.

Нет. Не смей падать в обморок, идиотка. Ты должна быть в ярости. Не поддавайся.

Я кладу толстовку на пассажирское сиденье, сажусь в машину, бросаю на колени телефон и вставляю ключ в замок зажигания. Прежде чем я успеваю отъехать, телефон на коленях начинает вибрировать.

Сегодня вечером оставь окно открытым.

Номер мне незнаком, но написать такое мог лишь один человек. Желудок и нервы скручиваются узлом от предвкушения встречи. Уф. Я никогда в жизни не встречала кого-то настолько горячего и холодного одновременно, не говоря уже о том, что он раздражающий и попросту невозможный.

Ага, говори это почаще бабочкам в твоем животе.

Вечер тянулся до ужаса медленно. Уверена, это не имело никакого отношения к тому факту, что я мучительно ломала голову над тем, что же задумал Тайер. Планировал ли он разорвать то, что появилось между нами? Или собирался как ни в чем ни бывало вернуться за новой порцией сладкого? Я сказала себе, что не открою окно и не буду той девушкой, которая сделает все, не задавая лишних вопросов. Но закрывать окно я в итоге не стала, потому что пообещала себе, что у меня будет полноценный разговор с Тайером о том, что я чувствую. Никаких прикосновений. Никакого секса. По крайней мере, не раньше, чем я получу несколько настоящих ответов.

Я стою в гардеробной, одетая пижамные шорты и кружевной топик в тон. Нет. Так не пойдет. Мне нужно больше одежды. Нужно надеть что-нибудь старомодное и… непривлекательное. Не хочу, чтобы он возгордился, решив, что я разоделась специально для него. Сняв шорты и топик, я переодеваюсь в мешковатые треники и старую светлую футболку. Встав перед зеркалом в рост, несколько раз подтягиваю штаны, чтобы они сидели на месте. На лице нет ни капли макияжа, волосы собраны в небрежный пучок. Я почти напоминаю на бездомную. Идеально.

Когда стрелки часов переваливают за десять вечера, а Тайера все еще нет, я начинаю подозревать, что он не появится вовсе. Забираюсь в постель, беру с тумбочки телефон и наушники и, чтобы как-то скоротать время, нахожу свой любимый подкаст. Пять минут. Я дам ему еще пять минут.

Не знаю, сколько проходит времени, но когда я резко сажусь, то замечаю стоящего возле окна Тайера. Твою мать. Наверное, я задремала. Я различаю лишь его силуэт, его фигуру, высокую и внушительную. Щелкаю выключателем маленькой лампы рядом с кроватью, которая заливает комнату тусклым светом, затем свешиваю ноги с кровати и подхожу к окну.

— Привет, — говорю, и бабочки в животе начинают порхать в полную силу.

— Привет.

Наши взгляды встречаются, впиваются друг в друга, и внезапно все, что я хотела сказать ему, вылетает из головы. Прошла всего неделя, но я ужасно соскучилась. Его темные волосы в идеальном беспорядке, из-под футболки выглядывает татуировка следа от молнии. Мне кажется, что после того, как я увидела тату, он больше не пытается ее скрывать. Я не знаю, кто из нас отмирает первым, но уже через секунду я прыгаю на него и обхватываю ногами. Его руки ловят меня под бедра, и наши губы встречаются.

Тайер одобрительно стонет, его ладони сжимают мои ягодицы, после чего он, не прекращая трахать мой рот языком, приподнимает меня, разворачивает и впечатывает в стену возле окна. Он еще ни разу не целовал меня так: его язык двигается медленно, поглощает меня. Мне кажется, что он тоже соскучился.

— Подожди. — Я за плечи отталкиваю его. — Никаких поцелуев.

— Как это никаких? — спорит он, и его губы касаются моего горла. — Я хочу поцеловать тебя и в других местах тоже.

Его слова посылают разряд прямиком к моему естеству, и я выгибаюсь, открываясь его поцелуям. Я чувствую, что он уже твердый. Тайер покусывает и посасывает нежную кожу у моей шеи, и я, не в силах сдержаться, трусь о него.

— Я сержусь на тебя, — произношу вслух. Не знаю, говорю ли я это ему или пытаюсь напомнить себе.

— Знаю. — Его теплая ладонь проникает мне под футболку, большой палец касается пирсинга. По телу пробегает дрожь, и мои соски затвердевают под его пальцами.

— Объяснись. — Я запрокидываю лицо, все мои нервы оголены.

— Позже.

Одно единственное слово прорезает туман похоти и возвращает мне силы остановиться. Разомкнув ноги, я соскальзываю по его телу вниз, затем возвращаюсь к кровати, увеличивая столь необходимую дистанцию между нами. Если мы собираемся поговорить, мне нужно пространство.

— Нет. Сейчас.

Тайер поворачивается ко мне, вскинув бровь.

— Та ночь, — начинаю я, осознавая, что добровольно он ни в чем не сознается. Мне придется вытягивать из него информацию кусочек за кусочком. — Ты сожалеешь о ней? Ты сожалеешь обо… мне?

Сердце грохочет в груди, внутри все закручивается узлом в ожидании ответа.

Он стискивает зубы. Не произносит ни слова, но его взгляд открывает мне все, что я хочу знать.

Глава 30

Тайер

Три долгих года прелюдии подошли к концу, но даже в своих самых смелых мечтах я не мог представить, как хорошо будет наконец-то оказаться внутри нее. Тот факт, что она была девственницей, вызвал во мне противоречивые чувства. Это многое усложняло, но в то же время я безумно обрадовался, что она дождалась меня. Я пытался держаться на расстоянии. Даже пытался вновь вернуться к учебе. Я думал, что, сторонясь Шэйн, смогу перебороть влечение к ней, но стоило бы догадаться, что ничего не сработает. Ее не было почти год. Но как только она вернулась, время разлуки словно исчезло. В голове я нарек ее главным злодеем, но когда я смотрю на нее, то вижу свою прежнюю Шэйн.

— Та ночь… ты сожалеешь о ней? — Ее глаза умоляют меня сказать «нет». — Ты сожалеешь, что… был со мной?

Я колеблюсь, не зная, что на это ответить, и вижу, как Шэйн пронизывает боль.

— Тогда зачем ты пришел? — спрашивает она, и ее голос подскакивает на тон. — Если ты сожалеешь о том, что было, то зачем приходить?

Она отдходит к столу в углу комнаты и берет толстовку, которую я оставил в ее машине.

— Что это? — требовательно произносит она, вытянув передо мной толстовку. — Ты трахаешься со мной, затем пропадаешь. Забираешь свою кофту, а потом оставляешь вот это?

Она швыряет толстовку в меня, я не пытаюсь поймать ее, и толстовка падает на пол у моих ног.

— Приходить сюда было плохой идеей.

— Почему? — В ее тоне сквозит все больше отчаяния. — Потому что ты боишься, что можешь что-то почувствовать? Может быть, даже почувствовать что-то ко мне?

Я молчу, и она продолжает:

— Потому что сам господь бог запретил тебе проявлять ко мне чувства? Стоит тебе хоть чуть-чуть мне открыться, ты отгораживаешься, а потом говоришь или делаешь что-то такое, что оттолкнет меня и причинит боль.

— Ты думаешь, что я ничего не чувствую? — наконец-то выпаливаю я. — Черт, да я только и делаю, что чувствую — с тех самых пор, как ты приехала! И когда я тебя вижу, то каждый раз вспоминаю о дне, когда умер Дэнни. О том дне, когда я подвел его. Из-за тебя. А потом я сплю с тобой. И когда! В годовщину его смерти.

Шэйн отшатывается, явно задетая моими словами. Но они продолжают вылетать из моего рта, и я не в силах умолкнуть.

— Хочешь, чтобы я рассказал о своих чувствах? — спрашиваю, подходя к ней. Брови на ее красивом лице сходятся вместе, нежные губы сжимаются. — Каждый раз, когда я нахожусь рядом с тобой, я чувствую, что предаю своего брата.

До этой секунды я не осознавал до конца, что это правда.

— Ты винишь в его смерти меня, — сдавленным шепотом произносит Шэйн, и я понимаю, что до сих пор эта мысль не приходила ей в голову. Я буквально вижу, как в ее голове крутятся шестеренки, пытаясь собрать все воедино. — То есть, даже если Грей невиновен, это не имеет значения, верно? Все из-за меня. Ты меня ненавидишь, потому что считаешь виноватой меня.

— Я считаю виноватым себя — за то, что так сильно тобой увлекся. Даже зная, что твой брат может оказаться убийцей, я все равно продолжаю хотеть тебя. Как это меня характеризует? То, что я не могу держаться подальше от девушки, чей брат, возможно, убил моего брата?

— Сначала я злился. Чертовски злился. Хотел сжечь дотла все, что когда-либо любил, просто чтобы увидеть, как оно все горит. И так уж вышло, что ты была во главе этого списка. Поэтому я оттолкнул тебя. Я хотел причинить тебе боль, потому что мне самому было больно. Но ты уехала, и кроме злости у меня ничего не осталось. Я цеплялся за нее, как за спасательный круг, потому что пока я испытывал ярость, то не был обязан чувствовать что-либо еще.

— А потом ты вернулась. Ты вытянула меня из дерьмового шоу, в которое превратилась моя жизнь, и поначалу я был этому рад. Я жаждал быть рядом — пусть и лишь ради того, чтобы позлить тебя. Я нуждался в наших перепалках. Я уверял себя, что наслаждаться прикосновениями к тебе — это нормально. Главное, чтобы оно не зашло чересчур далеко.

Ероша волосы, я хожу из угла в угол.

— Но потом я начал забывать причины, по которым так сильно злился. Однажды я проснулся, и моя первая мысль была не о Дэнни. — Я останавливаюсь и смотрю ей в глаза. — Она была о тебе.

По лицу Шэйн текут слезы, и она не пытается их стирать.

— Так что да. Я сожалею о том, что случилось, но лишь потому, что хочу повторить. — Я делаю шаг к ней. — Снова. И снова. Я не думал, что все зайдет так далеко.

Тяжело сглотнув, Шэйн скрещивает на груди руки.

— В таком случае, Тайер, нам нужно остановиться. Прямо сейчас. — Она кивает, словно пытаясь убедить себя в сказанном. — Потому что если я снова тебя потеряю, то вряд ли это переживу… — Она умолкает и зло вытирает со щек слезы. — И все прекратить должен ты. Ты должен уйти.

В два больших шага я преодолеваю расстояние между нами и беру ее за подбородок, вынуждая посмотреть мне в глаза. Ее влажные от слез ресницы слиплись, голубые глаза сверкают ярче обычного.

— А если я не знаю, как это сделать?

— Тогда просто… не уходи.

Мы одновременно тянемся друг к другу, и наши губы сливаются в поцелуе. Я подхватываю ее под бедра, поднимаю и уношу на кровать. Все слова сказаны, остались лишь ненасытные губы, исступленные руки, отрывистые вздохи. Шэйн поднимает руки, и я стягиваю с нее футболку, оголяя нежную грудь. Я накрываю ее груди ладонями, сжимаю, и она тает под моей лаской.

Пока ее не было, я не скучал по ней. Как я мог, когда мои мысли были пронизаны ею? Я бредил воспоминаниями и мечтал стереть их из памяти навсегда. Но всю прошлую неделю мне не хватало ее, словно я лишился живзненно важного органа. Молния оставила отметины на моем теле, но Шэйн заклеймила то немногое, что осталось от моего сердца.

Пальчики Шэйн берутся за край моей футболки. Она привстает на цыпочки, чтобы снять ее, но достать все равно не может, и тогда я стягиваю футболку сам.