Принц со шрамом
![Принц со шрамом](/uploads/covers/2022-11-02/princ-so-shramom-14.jpg-205x.webp)
- Автор: Макинтайер Эмили
- Жанр: Современные любовные романы / Любительские переводы
- Дата выхода: 2022
Читать книгу "Принц со шрамом"
Я переспала с Фаасом. Но хуже того, я влюбилась в человека, ответственного за его смерть.
Мое сердце дрожит и трескается, зазубренные края прорезают сухожилия, падая к моим ногам, пока не остается ничего, кроме почерневшей дыры, которая почти познала, каково это — влюбиться.
Тристан поворачивает голову в мою сторону, зеленые глаза пронзительно смотрят на меня, когда он наклоняет голову.
Вскочив на ноги, я поворачиваюсь и убегаю, адреналин, как кислота, разливается по мышцам, и я устремляюсь обратно, обещая призраку отца, что не забуду, зачем приехала. Нет уж.
Я уничтожу семью Фааса и убью мятежного короля... неважно, как сильно это меня сломает.
43.Тристан
Мой брат спросил, верующий ли я человек.
Я человек многих вещей, но вера — это то, что лучше всего подходит, когда она находится внутри тебя самого, а не ищется в других людях.
Другие люди разочаровывают.
Я видел её. Это было быстро, всего лишь мгновение, но я узнал бы эти темные глаза где угодно.
Все во мне требовало последовать за ней, выследить её и пробраться в ее комнату, как я это сделал той ночью. Но что-то подсказывает мне, что я не должен. Пока не стоит.
Поэтому вместо этого я пошел к её кузену.
Ксандер с нами с вечера бала в честь помолвки. И за прошедшее время он был выставлен на всеобщее обозрение, подвержен жестокому обращению, избиениям, открытые раны заражены и причиняют, уверен, неизмеримую боль. Я представляю, что скоро начнется сепсис, который съест его изнутри.
Я выплескиваю на его лицо ведро воды, чтобы привести его в чувство. Он оглядывается, но я уже привязал его к деревянной бревну на заднем дворе таверны. Я привязал веревкой обе его ноги, а также его хорошую руку.
Он дергается, но быстро понимает, что никуда не сможет уйти. Даже если бы он мог двигаться, он слишком слаб, чтобы убежать.
— Доброе утро, Александр, — улыбаюсь я.
— Я уже рассказал Вам, — бормочет он, его язык высовывается из пересохшего рта, чтобы облизнуть потрескавшиеся и кровоточащие губы. Он кашляет, прежде чем продолжить. — Все... что знаю.
Я качаю головой.
— Ну же, Ксандер. Мы оба знаем, что это неправда. Ты ничего мне не сказал.
— Просто убейте меня, — шепчет он. — Пожалуйста.
Я ставлю пустое ведро у своих ног и перехожу к галлону керосина, стоящему в конце стола.
— Ты считаешь, что покаялся?
Он кивает.
— И каковы были твои преступления?
Он поджимает губы, отворачивая лицо. Все, что он делает, происходит в замедленном темпе, как будто у него не хватает сил, чтобы приложить должное количество энергии.
Я подхожу к нему, смотрю на его избитое и окровавленное лицо.
— Вот что я тебе скажу. Сначала я буду честен с тобой. Так будет больше шансов, — выдохнув, я разминаю шею. — Честно говоря... ты сегодня умрешь. Фух, как хорошо, что я это сказал. Теперь твоя очередь.
Его глаза вспыхивают, но он молчит.
— Ну ладненько.
Я поднимаю галлон над его торсом, наклоняю бутылку, пока керосин не выливается на его кожу, покрывая его плоть и стекая в дерево по бокам. Он вздрагивает, когда горючее попадает на него.
— Это не для меня, ты знаешь, — говорю я, двигаясь по его телу, пока не охватываю жидкостью каждый его сантиметр. — Это твой шанс исповедаться и надеяться, что Бог помилует твою душу.
Он насмехается, но это переходит в кашель, звук хриплый и влажный, как будто болезнь уже заполонила его легкие.
— Вы не священник.
Я наклоняюсь ближе.
— Но я могу быть твоим спасителем.
— Вы собираетесь убить и ее? — спрашивает он.
У меня в груди все сжимается. Есть только одна она, о которой, как я предполагаю, он говорит, и она не та, кому я намерен причинять вред.
— Боюсь, тебе нужно быть более конкретным.
— Мою кузину.
Я сжимаю челюсть, и он не упускает этого движения, легкая ухмылка пробивается сквозь его усталость.
— Вы плохо это скрываете, знаете? Ваше больное увлечение ею, — он снова кашляет. — Вам повезло, что Ваш брат — полный имбецил.
Раздражение проникает в меня.
— Не говори о ней при мне, — выплюнул я.
Он смеется.
— Я привёз её сюда, чтобы убить Вас, глупец.
Что-то темное поселяется в моей груди от его слов, хотя я не сомневаюсь, что он говорит правду. Я всегда знал, что под ее внешностью что-то скрывается; гнусные поступки с невинным лицом. Это объясняет кинжалы на ее бедре, огонь в ее дыхании и глаза, которые смотрят сквозь приоткрытые двери и беззвездные ночи.
Но до прошлой ночи, я уверен, она не знала, что я — король мятежников.
Интересно, от этого она больше или меньше хочет меня убить?
Мой член твердеет при мысли о её гневе.
— Это меня нисколько не удивляет, — смеюсь я. — Будь честен, Ксандер. Кто подговорил ее на это?
Потянувшись в карман, я достаю спички Люцифера, выбираю одну и поднимаю над его головой. — Скажи мне быстро, или я зажгу этот огонь и сожгу каждый дюйм твоей кожи. А потом потушу его, и мы сможем играть в эту игру снова и снова, пока пламя не сожрет твои мышцы и нервы, — я смотрю на спичечный коробок. — Я слышал, что это самый ужасный способ умереть.
Он сжимает губы, и я усмехаюсь, поднося спичку к огню.
— Ты такой зануда.
— Мой отец! — кричит он, его голос звучит хрипло и болезненно. — Она должна была избавить мир от тебя и твоего жалкого подобия брата, чтобы род Беатро наконец занял свое законное место.
Моя голова откидывается назад от смеха.
— Ты никогда бы не стал следующим в очереди на трон.
— У нас есть поддержка Тайного совета, — хрипит он, его взгляд переходит на спичку в моей руке. Вот это меня удивляет, мои брови поднимаются к линии волос.
— Значит, государственный переворот? — я прищёлкиваю языком. — Я впечатлен.
Вздохнув, я подношу спичку к коробку, звук ее удара о бок словно музыка для моих ушей.
— Еще одно признание, Ксандер, — я наклоняюсь, жар пламени посылает по моим венам волнение. — Это ты влил яд в горло моего отца?
Он сглатывает, осознание его дальнейшей судьбы оседает в его глазах.
— Нет. Это был Ваш брат, — говорит он.
Я не удивлена, но предательство все равно жжет.
— Мы с Вашей мамой просто подтолкнули его в нужном направлении.
Кивнув, я поднимаю над ним руку.
— Да помилует Господь твою душу, Александр. Ибо я этого никогда не сделаю.
Керосин быстро загорается, когда я бросаю спичку, его кожа вспыхивает и начинает полыхать. Я отхожу назад, закрываю глаза и наслаждаюсь мучительными криками, ярость бурлит, как ураган, в центре моего нутра.
44.Сара Б.
Мои лезвия остры.
Я не меняла одежду со вчерашнего вечера, когда мой мир перевернулся с ног на голову.
Вместо этого я сидела перед камином, перебирая в уме всё, что я знаю наверняка. И единственный вывод, к которому я пришла, — это то, что я устала от игры в ожидание. Ждать указаний от других людей, которым я не уверена, что могу доверять. Я больше не хочу играть идеальную роль, желая стать королевой. Я просто хочу, чтобы они умерли.
Это единственное, что пульсирует в моих внутренностях, изливаясь из того места, где должен быть бьющийся орган; я наполовину уверена, что моя извращенная потребность в мести — единственная причина, по которой оно все еще бьется.
Можно ли умереть от разбитого сердца?
Меня не волнует политика и сохранение целостности короны — все эти вещи, как говорил мне дядя, были необходимы, чтобы страна не разошлась по швам после падения династии Фаасов. Но я всю ночь прокручивала в уме его слова, и что-то не сходится.
Если бы я не была уже разбита на тысячу кусочков, возможно, я бы почувствовала стыд за то, как легко мной манипулировали. А так я чувствую лишь пустоту, которая приходит после разочарования.
Густой туман стелется по деревьям и покрывает холодную землю, капли росы образуются на травинках, когда я выхожу из главного замка и иду через двор к собору.
Я уверен, что сегодня будет мой последний день на этой земле. У меня нет иллюзий, что он закончится чем-то иным, кроме смерти. Я приму её с распростертыми объятиями, если только расправлюсь с теми, кто причинил мне зло.
Несмотря на это, я хочу помолиться.
Не об отпущение грехов — в моей душе нет раскаяния. Но о ясности. Цели.
Мои пальцы обхватывают прохладные металлические ручки на входе в церковь, я открываю двери и вхожу в просторное помещение, мой взгляд останавливается на одинокой фигуре, стоящей перед алтарем, его руки в карманах, его татуировки выставлены напоказ, когда он смотрит на скульптуру Иисуса на кресте.
Слезы наворачиваются на глаза, грудь сдавливает так сильно, что кажется, будто она разорвется пополам. Я сглатываю их, отказываясь давать им упасть.
Как можно тише я вытаскиваю клинок из плаща и прижимаю его к дрожащей ладони.
Стук моих сапог отражается эхом от стен, когда я пробираюсь сквозь ряды скамей, и он никак не может не слышать моего приближения. Я жду, что он повернется, что-то скажет. Сделает что-нибудь.
Но он этого не делает.
Я хватаюсь за кинжал, продолжая идти к нему, и мой желудок сводит, тошнота подкатывает к горлу, когда я останавливаюсь в нескольких шагах позади.
Сделай это, шепчет мой разум. Протяни руку и вонзи лезвие в его кожу.
Это было бы так просто, позволить ему истекать кровью на холодном полу церкви, а я бы стояла над ним и смотрела, как предательская жизнь покидает его тело.
От одной мысли об этом мои внутренности содрогаются, и я чувствую слабость от того, что борюсь с этим решением. Я поднимаю руку, сглатывая желчь, которая поднимается вместе с ней, полость в моей груди трескается по центру, когда я приближаю нож к его спине.
— Каким-то образом я знал, что ты найдешь меня здесь.
Моя рука замирает, сердце подкатывает к горлу.
Он поворачивается, эти глупые, идеальные, нефритово-зеленые глаза смотрят на меня, как будто я единственное, что он видит, и это посылает ярость по моему телу, ненавидя, что даже сейчас он так убедителен в своей лжи.
— Один из нас всегда находит другого, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Интересно, почему так?
Он улыбается, хотя улыбка не достигает его глаз. Мои пальцы крепко сжимают нож, и его взгляд переходит на то место, где он лежит в моей руке.
— Ты собираешься убить меня, Маленькая Лань?
Мой желудок переворачивается, и я высоко поднимаю кинжал, направляя его ему в грудь, оружие дрожит в моей ладони. Я сглатываю и сжимаю челюсть, моя грудь горит от этой мысли.
Сделай это. Сделай это. Сделай это.
Но моя рука остается неподвижной.
Его кадык покачивается, когда он подходит ближе, кончик лезвия упирается в него.
— Я не хочу, чтобы ты потерпела неудачу, — шепчет он. — Даже в этом.
Мое разбитое сердце замирает, эмоции взрываются во мне, и я едва могу соображать.
— Ты не имеешь права так говорить со мной, — выплёвываю я, еще сильнее вдавливая оружие в его грудь. — Не притворяйся, что тебе не все равно, когда ты только и делаешь, что лжешь.