Сводные. Тихоня для хулигана

=29=

Стася У нас входит в привычку засыпать вместе. Вот уже на протяжении недели Мирон каждую ночь дожидается, когда наши родители наивно радуясь послушанию собственных детей, уходят спать.

Он воровато прокрадывается в мою спальню. Ложится рядом и с пылом собственника притягивает к себе. Согревает своим теплом и успокаивает размеренным дыханием, но не стремится внаглую пустить в ход руки.

Границы дозволенного, негласно существующие между нами Мирон не переходит. Да, он с жаром целует, буквально через силу одёргивая себя всякий раз, когда его накалённое до предела тело жаждет продолжения. Да, ласковыми прикосновениями дарит просто космические ощущения. Да, он делится чувствами, но взамен не просит меня пойти на поводу соблазна сблизиться на физическом уровне.

За такое трепетное отношение, несвойственное хулиганам, каким Мирон был до недавнего времени, я ему безгранично благодарна. Он не ломает меня, не принуждает принимать решений, о которых я могу пожалеть.

Утром в постели я всегда просыпаюсь одна. О ночном госте напоминает только смятая подушка, впитавшая столько его одурманящего запаха, что я могу надышаться им до самого вечера.

Сегодня всё ожидаемо повторяется. Мирона рядом нет, но это ничуть не портить мне настроение. Я понимаю, что по-другому нам никак нельзя. Неожиданное открытие для неподготовленных родителей стало бы шоком. Но несмотря на все опасения, наша шпионская игра и веселит, и щекочет нервы, и придаёт остроты едва начавшимся отношениям.

Прикольно! Отношения есть, а рассказать о них некому.

Ксюша меня упрямо игнорирует с того самого вечера, как я бросила её с Полежаевым в клубе, променяв на Мирона. Честно говоря, вину за собой, как ни странно, я не чувствую. Была бы возможность повернуть время вспять, ничего бы не поменяла.

Мотнув головой, выбрасываю из головы мысли о подруге. Тихонечко принимаю душ. Зная, что Мирон отсыпается в своей комнате, стараюсь не шуметь. Спешно переодеваюсь, не собираясь опаздывать на учёбу, как это было несколько последних дней.

По обыкновению ехать в универ собираюсь сама. Мирон до сих пор находящийся на больничном, продолжает лечиться вне больницы. Украдкой заглядываю в его комнату. Ловлю себя на том, что уже прямо сейчас начинаю скучать и ждать, когда снова увижусь с Мироном.

До универа добираюсь с водителем, хоть и имею водительские права, и даже желание садиться за руль, в одиночку управлять машиной, пока не решаюсь.

Первые пары отсиживаю сносно, не обращая внимания на уже надоевший шёпот за спиной. Последнее время меня обсуждают на каждом углу, не стесняясь в выражениях и язвительных словах. Примерно я предполагаю, кто может быть инициатором моей травли. Но считаю, что бездоказательно обвинять, не имею права. Мирону я тоже не жалуюсь. Не хочу, чтобы он пылил и вмешивался.

Сама разберусь!

В кафетерий прихожу одна из первых, с той только целью, чтобы найти и занять самое уединёное место, подальше от местных сплетниц и сочувствующих взглядов студенток, таких же как и я, ставших предметом злых обсуждений.

Успеваю лишь отхлебнуть давно остывший горьковатый кофе, как за мой столик садится Ксюша.

– Привет зазнайкам, – хмыкает недобро и переводит цепкий взгляд на подарок Мирона. – Ух ты, – бесцеремонно тянется пальцами, подхватывая ими замочек. – А Власов у нас властный пластилин, сразу на цепь тебя посадил.

Обстановка становится напряжённой настолько, что я не контролирую себя и с характерным звонким шлепком отталкиваю руку Ксюши.

– А это обязательно, Ксюш, поддаваться стадному чувству? Я понимаю, буллинг в тренде, но мы всё-таки подруги, – конец фразы даётся мне тяжело. Я давно уже без особой уверенности смотрю на нашу дружбу, но тем не менее, поступки Кошкиной не перестают меня огорчать.

– Как вовремя ты про это вспомнила, – обиженно надув губы, потирает тыльную сторону ладони, которая успела покраснеть от моего удара. – В клубе кинула, променяла дружбу на отношеньки с козлиной, который втоптал меня в грязь. Но даже не это обидно, а то... – выдерживает театральную паузу, нагнетая и драматизируя. – Что ты не ценишь мои дружеские советы и думаешь, что я раздаю их из-за ревности. Бред! Власов мне и не нравился-то никогда. Избалованный говнюк поглумился надо мной. Теперь принялся за тебя. А ты наивная простота, сама прямо в руки к нему идёшь. Очнись! Поиграет и бросит.

Слова предостережения бьют хлёстко, словно удары тонкой розги, оставляя на сердце рубцы плохого предчувствия.

И как теперь перестать сомневаться в симпатии Мирона ко мне? Он либо слишком искусно лицемерит, либо я слишком ведусь на речи Кошкиной, которая вполне правдоподобна в своём монологе.

Недоверчивость отравляет кровь, а подозрительность выстраивать в голове цепочку доводов против Власова. И лишь толика веры всё же теплится внутри меня.

Не растерять последние крупицы уверенности позволяет неожиданное появление Мирона. Он направляется к нашему столику, держа в руке розу, такую же одинокую, как и я без его поддержки.

– Опять на уши приседаешь? – зло цедит сквозь зубы. – Ничему тебя, Кошкина, жизнь не учит...

Замечаю крепко стиснутые кулаки и алую струйку крови, ползущую из-под пальцев Мирона. Он сжимает их с такой силой, что шипы розы неминуемо ранят ему кожу.

Боже! Мирон в ярости. На его острых скулах расцветают пятна гнева, и желваки дёргаются устрашающе, не предвещая ничего хорошего. Ещё пару секунд моего промедления и он обрушит на Ксюшу всю свою бесноватость.

Не дожидаясь наступления острой фазы скандала, вскакиваю из-за стола. Бросаюсь к Мирону, загораживая собой подругу, предусмотрительно отскочившую в сторону. Осторожно касаюсь напряжённых пальцев в попытке разжать их и забрать розу.

– Ты чего примчался? Что-то случилось?

Бездарно пытаюсь перетянуть внимание Мира на себя. Медленно тянусь к нему, чтобы поцеловать, отбросив всякое смущение из-за того, что на нас пялится добрая половина универа.

Тяжело выдохнув, но так и не обретя расслабленности, Мирон сдержанно целует уголок моих губ.

– Ага, кое-кто брехливый тут у нас случился и тупой... не понимает, что для меня не проблема узнать, из чей жопы растут ноги у сплетен.

Меня передёргивает от злобной вспышки Мирона, а следом приходит понимание, кто повинен в почти недельных пересудах моей спиной. Вдыхаю, вспоминая чего мне стоило стойко сносить косые взгляды и при этом не жаловаться Мирону.

Сперва открываю рот, чтобы удовлетворить своего внутреннего миротворца и сказать хоть что-то в защиту Ксюши. Но затем, передумав, закрываю. Я не боюсь не найти подходящих слов, я боюсь, что мой голос дрогнет и выдаст степень моей обиды.

Мирон резко вскидывает руку, к чему я оказываюсь абсолютно не готовой. Я не успеваю отреагировать на импульсивный выпад, как он, дёрнув рукой поверх моего плеча, хватает Ксюшу. Со злобой в глазах припечатывает к моей спине испуганно вскрикнувшую подругу.

– Я тебя один раз уже наказал! Тебе мало? – рычит возле моего уха, но при этом абсолютно точно, обращается к Ксюше. – В этот раз не жди снисхождения, я тебя без трусов погоню по всем корпусами универа с плакатом, что ты лживая тварина.

Лицо обдаёт, будто кипятком. Грозное предупреждение звенит в ушах, заставляя напрячься и испугаться за подругу. Количество произнесённых колких и ядовитых фраз, как твёрдое намерение прямо сейчас исполнить угрозу.

– Полегче, Мирон! – пускаю в голос немного требовательности, призывая рассвирепевшего парня успокоиться. – Она же девочка и к тому же моя подруга, – добавляю надтреснутым тоном, уже слабо понимая, кто здесь кто.

Сбрасываю его руку со своего плеча, почувствовав, как Ксюша, потерявшая равновесие ещё сильнее на меня наваливается.

– Да какая, мать твою, подруга? – чеканит он, снова стискивая кулаки, словно вот-вот применить их по назначению. – Она тебе ссыт в уши.

Я смотрю в его карие глаза. В них плещется просто адский коктейль из гнева и искреннего негодования. Но я не хочу верить ни этому взгляду, ни словам, обличающим горькую правду. Я хочу остаться при своём... с верой в то, что близкая подруга не могла так поступить со мной.

Смелости обернуться и взглянуть на Ксюшу не хватает, зато в Мироне её предостаточно. А дерзость и вовсе через край.

Варварски запрыгнув на столик, за которым я всего-то несколько минут назад спокойно пила кофе, Мир и без бурной жестикуляции привлекает всеобщее внимание.

– Эй, люди! Здесь есть те, кто ещё помнит нашу с Кошкиной историю про назначение меня в половые демократы? Помогите объяснить моей девушке, – кивает на меня, при всех обозначая мой новый статус. – Ху из Ху, а то она, как наивная албанская школьница верит в трёп.

Пробираться сквозь смысл услышанных слов, выходит неважно. Я помню, как Ксюша говорила про «бревно в постели», которым её окрестил Мир. Но не могу припомнить, чтобы в той истории говорилось о том, что Власов – импотент.

– Прекращай! – пытаюсь докричаться до Мирона сквозь гомон голосов, наполнивший кафетерий. – Слезай сейчас же!

Тяну за рукав толстовки, призывая Мира спуститься на пол и прекратить этот цирк, из-за которого Ксюша только что в слезах убежала прочь.

– Слез, – спрыгивает рядом со мной, продолжая подходить ближе, даже не обратив внимание на моё отступление. – А теперь давай поговорим.

– Не сейчас, – ставлю перед собой руки, чтобы он не прижимался слишком тесно. – Дома. Ладно?!

– Нет, не ладно.

Сегодня он не сильно со мной многословен, но зато как всегда слишком эгоистичен, чтобы позволить сделать по моему. Взвалив меня на плечо, под воодушевлённые возгласы присутствующих Мир тащит меня к выходу. Сопротивление не только бесполезно, но и опасно.

– Что ты творишь? – кричу, словно в никуда, потому что Мирон даже шаг не сбавляет.

– Я тебя похищаю!

Миновав несколько коридоров и лестничных пролётов, выносит меня на улицу, но горизонтального положения моему телу не возвращает. Перед глазами плитка сменяется на асфальт. Я, лишь подняв голову и осмотревшись, понимаю, что мы на парковке.

– Ты что сюда сам за рулём приехал? – спрашиваю обеспокоенно, едва Мирон ставит меня на ноги возле своей машины без единого следа прошлой аварии.

– Ну я ещё не до конца отбитый на голову. Борис с сервиса пригнал.

– Зачем?

Хмурю брови, скащивая глаза на брелок с ключами в руках Мирона.

– Сдурел? Ты же без прав.

– Зато ты с правами. Ну что, – жарко выдыхает прямо мне в губы. – Покатаешь своего парня.

Ближе к вечеру я накатываю столько часов вождения, что у меня сводит и руки, и ноги. Зато расслабленный Мирон, позволяет себе максимально откинув спинку сидения, даже вздремнуть.

– Всё, надоело, – говорю то ли прихныкнув от усталости, то ли усмехнувшись при виде заспанного лица Мирона. – Поехали домой?!

Припарковав машину на той самой заправке, где мы праздновали мой день рождения, глушу мотор, не собираясь больше бесцельно кататься по городу.

– Не-а, – утыкается носом мне в щёку. – Там лишние уши, а мы с тобой так и не поговорили. И лишние глаза, – искушает своим шёпотом, который переместившись к мочке уха, тут же сползает по шее вниз. – Они вечно портят моменты.