Кто-то просит прощения

///

Минут через двадцать они расстались. Каин сразу исчез в ближайшем переулке, пообещав позвонить, а парни побрели вверх по улице. Молча побрели, поскольку выплеснули первые эмоции в разговоре с лидером и теперь обдумывали и вновь переживали случившееся. Шумахер улыбался. Он пребывал в приподнятом настроении и сожалел только о том, что не может обсудить обуревающие его чувства с Бочкой, который хоть и был рядом, но пока не знает, каково это – наносить смертельный удар и видеть, как жизнь уходит из жертвы.

Из жертвы, которую убил ты.

Пока не знает.

Бочка же, возможно, как раз поэтому, пребывал в смятении и поймал себя на мысли, что был бы счастлив напиться в дрова, а утром узнать, что всё случившееся было страшным сном, неприятным кошмаром, который никак не отразится на его судьбе. Но такая опция в этой игре отсутствовала.

И именно Бочка первым нарушил молчание:

– Я с детства слышал рассказы об иркутских подземельях и всегда их боялся. У меня нет клаустрофобии, но я всегда их боялся. Хоть и не был никогда. Даже подвалов боялся… Как чувствовал, что мне под землю нельзя.

– Чего бояться? – хмыкнул Шумахер. – Ты ведь зашёл туда не клиентом. Как баба.

Последняя фраза прозвучала непонятно: то ли Шумахер имел в виду жертву, то ли укорял расклеившегося друга. Бочка решил, что первое, и зачем-то сказал:

– Её зовут Карина… звали…

– Откуда ты знаешь? – удивился Шумахер.

– Она шептала, когда мы вытащили кляп. Всё время шептала своё имя.

– Не слышал… – Шумахер бросил на Бочку быстрый взгляд. – Ты слишком много о ней думаешь.

– А знаешь, о чём я ещё думаю?

– Догадываюсь, но не хочу слышать.

– Не догадываешься. – Бочка понимал, что сейчас не лучшее время для этого разговора, что Шумахер слишком заведён, однако сам не мог думать ни о чём другом: – Теперь мы у него на крючке.

И услышал неожиданный ответ:

– А он – у нас.

И растерялся:

– В смысле?

– Понятно, что это не первая девка, которая там сдохла, – объяснил Шумахер. – Каин регулярно совершает жертвоприношения Господину и, видимо, так получает силу. Он увидел, что мы особенные, понял, что мы нравимся Сатане, и открыл свою тайну. Он научит нас всему, что знает сам, и мы станем равными. – Шумахер коротко рассмеялся. – Так что мы на крючке друг у друга.

– Но мы о нём ничего не знаем, – обронил Бочка. – Совсем ничего.

– Мы знаем это место.

– Он найдёт другое.

Шумахер остановился и нахмурился:

– К чему ты ведёшь?

– Мне плевать, что он у нас на крючке. Тоже. Якобы. Для меня важно то, что будет с нами. А мы у него на крючке. И теперь нам придётся выполнить любой его приказ.

Бочка знал, куда бить – по самолюбию. Напомнил, что их зависимость от Каина резко усилилась, и тем испортил другу настроение.

– Ты заметил, что он держался в стороне? Вдруг он записывал всё, что мы делали с Кариной?

Это предположение заставило Шумахера задуматься. Но ненадолго.

– Даже если это Home-video действительно существует, мне всё равно, – ответил он после короткой паузы. – Мне понравилось то, что мы делали и как всё закончилось. И я очень рад, что Каин полностью открылся. Он во мне не ошибся.

Шумахер замолчал, явно ожидая, что скажет друг, и Бочке ничего не оставалось, как подтвердить:

– Во мне тоже.

– Вот и здорово! – Шумахер потрепал Бочку по плечу. – Ты умный и всегда думаешь на пару шагов вперёд. Но в нашей ситуации бояться нечего: Каину требуются последователи, и мы с тобой идеальные кандидаты.

– А вдруг он в нас разочаруется? – очень тихо спросил Бочка. – Что он тогда сделает?