Кто-то просит прощения

* * *

На этот раз они оказались не в подвале.

Тоже под землёй, но не в подвале, а в давным-давно выкопанном убежище. Или в подземной ночлежке для бедняков и беглецов с каторги. Или в старинной опиумокурильне. Или в схроне контрабандистов. Или на тайном складе кого-нибудь из добропорядочных купцов, благодаря которым в Иркутске появились легенды о развитой сети подземных ходов. Зачем в своё время выкопали это помещение, так и осталось загадкой. А поскольку располагалось оно в стороне от центра, без дополнительных исследований нельзя было определить, является ли оно самостоятельным объектом или частью чего-то большего. С точностью можно было сказать только то, что подземелье выкопано не позже XIX века, и в нынешнем своём состоянии оно угнетающе действовало даже на самых опытных бойцов – мужиков с весьма устойчивой психикой. Но виной тому были не потемневшие за столетия стены, а новое предназначение, которое подземелье обрело совсем недавно. Страшное предназначение, понимание которого вызывало у много чего повидавшего Сергея омерзение – как у любого нормального человека.

Старинное подземелье было переделано в пыточную камеру.

– Ты не против, если я ненадолго выйду? – тихо спросила Дарья.

Последние десять минут она вела себя настолько тихо, что Сергей позабыл о присутствии следователя. Теперь же, увидев, как побледнела молодая женщина, засуетился:

– Конечно. Тебя проводить?

– Справлюсь. – Дарья глубоко вздохнула.

– У тебя есть вода?

– В машине, да, есть. – Следователь помолчала. – Если найдут что-нибудь важное – пусть без меня не трогают, хорошо?

– Хорошо. – Сергей помолчал. – Ты как?

– А как ты думаешь? – Она отпустила очень короткое ругательство. – Как в бочку с дерьмом окунулась.

Всё правильно, всё так. И все остальные – как в бочку с дерьмом. Потому что никак иначе нормальный человек в подобных обстоятельствах чувствовать себя не может. Но помимо естественного омерзения, Сергей с трудом справлялся с накатившей яростью. Не бешеной, туманящей голову злобой, а холодной, расчётливой яростью, которая не кричала, а спокойно, обдуманно и очень твёрдо говорила, что способное на такие зверства существо не имеет права жить. Не должно жить. Это не человек, а монстр, умело им прикидывающийся. Его необходимо уничтожить.

Ярость диктовала своё мнение, но Сергей умел её сдерживать. Давно научился. Но мысленно порадовался тому, что владельца подземелья на месте не оказалось. Сергей знал, что его парни – профессионалы, и он – профессионал, но сейчас не был уверен ни в них, ни в себе. И не мог дать ответ, как бы они с парнями поступили, застукай в логове убийцу. Что бы они сделали, зная, что подонок останется жить. Да, получит пожизненное, поедет в «Полярную сову» и, скорее всего, никогда из неё не выйдет. Но останется жить.

Зверь продолжит дышать. Жрать. И вспоминать тех, кого убил, предварительно подвергнув бесчеловечным истязаниям.

Разве это справедливо?

Разве так должно быть?

Бочку с собой не взяли: парень подробно указал дорогу, что позволило оперативникам без труда найти надёжный, тщательно замаскированный лаз в подвале заброшенного, постепенно разрушающегося дома – не зная, куда идти, ни за что не отыскали бы – и вскрыли его. Прошли по коридору, взломали дверь и оказались в небольшом подземном зале со сводчатым потолком. Стены и потолок выложены кирпичом, а пол – каменными плитами. Старым, потемневшим от времени кирпичом и потёртыми плитами.

По правую руку от входа, в центре этой стены, стояло самодельное деревянное кресло с широкими кожаными ремнями на подлокотниках, ножках и спинке. Ремни гарантировали, что зафиксированная в кресле жертва никуда не денется, оказавшись в полной власти палача. Само кресло имело тёмную, неравномерную окраску, но подойдя ближе, Сергей понял, что кресло никто специально не красил – дерево было пропитано кровью. Не испачкано, а пропитано, ведь крови оно видело много.

До ужаса много.

А за то, чтобы её было именно столько и даже, больше, отвечали разнообразные пыточные инструменты, лежащие на передвижном столике, угловой полке и развешанные на стене. Не только острейшие скальпели, пилы, щипцы и крючки, но и целая коллекция изощрённых орудий, в точности копирующих древние приспособления. Среди них – «груша страданий», «колыбель Иуды», «кошачья лапа», «испанский сапог», различные тиски и дробилки. Все они пребывали в идеальном состоянии, но несли на себе следы неоднократного использования.

– Да что же он здесь творил? – не выдержал один из оперативников.

– Грех, – неожиданно для самого себя ответил Сергей. – Смертный грех.

И услышал в ответ фразу, которая совсем недавно пришла ему в голову:

– Жаль, что мы не застали ублюдка.

И поймал себя на мысли, что согласен – жаль. Очень жаль. Потому что именно от таких зверей они и должны защищать мир.

Обязаны.

Над креслом была изображена пентаграмма. А на противоположной стене такой же знак был изображён значительно крупнее, начинался от пола, и в каждом его луче в стену были ввинчены захваты, позволяющие распять жертву. Третий дьявольский символ, видимо главный, был нарисован над плоским чёрным алтарём, также оснащённым ремнями. В эту пентаграмму была вписана голова козла, а сверху висел его череп. И алтарь, и пол под ним были перепачканы засохшей кровью.

Однако самая страшная находка ожидала оперативников в дальнем левом углу. Здесь они обнаружили толстую, каменную, идеально притёртую к отверстию крышку, поднять которую можно было только с помощью старого деревянного ворота. Неизвестно, для чего строители использовали или предполагали использовать находящийся под крышкой колодец, возможно, в качестве уборной, а вот убийца превратил его в братскую могилу, сбрасывая в глубокую яму тела жертв. Возможно – ещё живых. И посветившие фонариком спецы поняли, что видят останки не менее двух десятков человек. Кости, черепа, одежда, обрывки одежды, очки… При его уровне подготовки, убийца мог поставить в яму чан с кислотой и уничтожать следы, но он предпочитал хранить. Возможно, изредка любовался своими «достижениями». Возможно, не изредка. Выше всех в яме лежали тела и части тел недавних жертв, убитых, судя по внешним признакам, в течение последних трёх-четырёх месяцев. И когда крышку подняли, помещение наполнил тошнотворный запах гниющей плоти.

После этого Дарья и захотела выйти.

Сергей же, убедившись, что больше ничего «интересного» в подземелье не отыщется, последовал её примеру и отыскал следователя у машины. Остановился рядом, помолчал, затем предложил сигарету. Дарья не отказалась, хотя бросила восемь лет назад и с тех пор к табаку не притрагивалась. Но тут не отказалась. Неловко закурила, кашлянула, затянувшись, выдохнула дым и угрюмо спросила:

– Кем нужно быть, чтобы такое учинить?

Спросила в никуда, но Сергей ответил:

– Больным уродом.

– Об этом даже не напоминай, – буркнула следователь. Руки у неё дрожали, однако с голосом Дарья совладать сумела и звучал он твёрдо. – Даже думать не хочу, что эта мразь сумеет прикинуться сумасшедшим.

– Какая разница? Сидеть ему всё равно вечно.

– Вечно ему гореть, – со злостью уточнила Дарья. – А чтобы его навсегда посадить, нужно сначала поймать.

А как ловить, если всё, что у них есть – это описание от Бочки и девушек: высокий, светловолосый, бородатый. Имени нет, только псевдоним – Каин. Телефон, номер которого указал Бочка, оказался выключен, надо думать – навсегда, спецы «пробивают» историю звонков и мессенджеров, но Сергей не сомневался, что Каин включал аппарат только вдали от своего дома и только для связи с помощниками. Бочка ничего не знает. Шумахер молчит и вряд ли что-нибудь скажет, он упёртый и, если верить Бочке, уже попробовал кровь. Ангелина и Кристина не знают вообще ничего.

Ни одной зацепки.

Ни одной ниточки, которая приведёт к убийце.

– Поймаем, – угрюмо пообещал Сергей. – Он не мог не наследить здесь, не мог не оставить ДНК. Возьмём образцы…

– И будем ждать совпадений?

– Может, в базе отыщутся. А может, да – будем ждать совпадений. А дальше…

– А дальше… больной он или здоровый, будем надеяться, что его запрут и никогда не выпустят, – закончила за него Дарья. – И он не станет давать интервью дурнопахнущим журналистам.

Дурнопахнущие интервью дурнопахнущим журналистам, готовым вывести в эфир любую тварь, лишь бы это положительно отразилось на рейтинге. Потому что хороший рейтинг положительно сказывается на стоимости рекламных контрактов. Потому что ничего, кроме денег, их не интересует.

Дарья сделала маленький глоток воды, помолчала, явно прислушиваясь к себе – не вырвет ли? – и неожиданно спросила:

– Кстати, что там у Феликса? Мы, вроде, хотели встретиться сегодня вечером.

– Точно – Феликс! – За бурными событиями вечера, плавно перетекшими в бурные события ночи, Сергей совершенно позабыл созвониться с другом. Вытащил телефон, посмотрел на появившиеся сообщения и выдохнул: – Пока я был внизу, без связи, он три раза звонил.

– Так набери ему.

– Ага… – Сергей нажал на кнопку вызова, подождал и прищурился: – Не берёт.

– Спит?

– Даже если бы спал – ответил. Он всегда на связи.

– Уверен?

– В этом – на сто процентов.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а затем Дарья жёстко сказала:

– Если ты в этом уверен, то надо срочно отследить телефон Феликса. Он не просто так тебе звонил, а теперь не отзывается.

И сделала ещё один глоток воды.