Откуда взялся этот Клемент?

— Он говорил, что разбился на мотоцикле, — пищу я.

— Вот как? Интересненько.

Не удосуживаясь пояснить, что же такого «интересненького» в мотоциклетной катастрофе, Клемент быстро пересекает торговый зал, запирает входную дверь и прячет ключ в карман. Затем поворачивается к нам, скрестив на груди руки. Теперь он просто вылитый вышибала в каком-нибудь ночном клубе.

— Мужик, какого черта? — вопит Стерлинг.

— Да подумал, было бы неплохо нам с тобой покалякать. Познакомиться поближе, так сказать.

— Открой дверь. Живо.

— Да не дрейфь, Стерлинг. В твоих же интересах меня выслушать.

— Считаю до пяти, если не откроешь, мамочкой мисс Бакстер дело не ограничится.

— He-а. Я так не думаю. Если кто и в опасности, так это ты.

Стерлинг, чувствуя, что теряет контроль над ситуацией, медленно багровеет.

— Твой шрам! Говоришь, разбился на мотоцикле, а? — снова гремит Клемент, наступая на Стерлинга.

— Что? Да, представь себе, разбился!

— Забавно, потому что выглядит твой шрам как «улыбка Глазго».

Стерлинг пятится от Клемента, близость которого ему явно не по нутру.

— Что такое «улыбка Глазго»? — снова подаю я голос.

— Типа клейма, пупсик. Порез полукругом от уголка рта до уха, поэтому-то его улыбкой и называют. Распространено в криминальной среде, и обычно так метят стукачей и всяких прочих козлов. Правда ведь, Стерлинг?

— Да я… Какого хрена ты несешь?

— Ах, не понимаешь?

Вместо ответа старик поворачивается ко мне:

— Я тебе предупреждаю. Скажи ему, чтобы открыл дверь, или, ей-богу, я отправлю чертово сообщение!

Однако уверенность в его голосе пропала, теперь это просто настойчивость. Клемент, конечно же, фигура устрашающая, но мне все равно непонятно, что же сбило спесь с криминального авторитета.

— Он блефует, пупсик. Ни черта он не сделает.

Стерлинг снова достает из кармана смартфон и дрожащим пальцем пытается разблокировать экран.

— С меня довольно! Я звоню своим людям.

Клемент выглядывает через витрину в сторону «бентли».

— Тем двоим, что ли? — только и смеется он. — И что они сделают? Вызовут меня на турнир по домино?

— Нет, они вызовут полицию. Вы оба удерживаете меня здесь против моей воли.

— Давай, валяй. Пускай звонят. Посмотрим, чем для тебя это кончится.

Стерлинг отрывается от телефона и смотрит на Клемента.

— Я не блефую. Это твой последний шанс. Открой чертову дверь.

— Всему свое время. Сначала у меня к тебе предложение. Ты вроде как недвижимостью ворочаешь, да?

— А в чем дело?

— Предлагаю тебе возможность для капиталовложения. Пупсик, ты же решила продать свой магазин?

Я киваю.

— И какая начальная цена?

— Сорок тысяч, — отвечаю я.

— Может, купишь, Стерлинг, а?

— На хрена мне сраный книжный магазин?

Лично мне тоже очень хотелось бы услышать ответ на этот вопрос.

Клемент сверлит старика свирепым взглядом.

— На хрена? Да потому что я сказал, что ты его купишь! И к тому же по удвоенной начальной цене.

От подобной наглости гангстер только вновь обретает самоуверенность и фыркает:

— Да ты спятил, что ли? Ни в жизнь!

Клемент поглаживает усы и переадресовывает вопрос мне:

— А ты как думаешь, пупсик? Спятил ли я?

Стерлинг поворачивается ко мне, насмешка на его физиономии сменяется озадаченностью. Я по-прежнему понятия не имею, что на уме у Клемента, однако только рада ему подыграть, раз уж такая тактика сбивает вымогателя с толку.

— Только между нами, — почти шепчу я Стерлингу, — возможно, он действительно рехнулся.

— Так, значит, по рукам? — рокочет Клемент.

Старик переводит взгляд на него:

— Нет, и довольно этого балагана. Давай, отпирай дверь.

— Не выйдет.

Подобное перебрасывание фразами определенно загоняет обоих в тупик. Клемент пересекает зал и прислоняется к прилавку. Вид у него непринужденный, в то время как его оппонент явно скован неуверенностью. Я совершенно не понимаю, почему после всех своих угроз он так и не позвонил в полицию.

— Ладно, забудем Паттерсона, — внезапно выпаливает Стерлинг. — Я забираю деньги, а вы получаете расписку.

Клемент тут же хватает с прилавка пакет с наличностью.

— А вот это пожалуйста. Только сначала гони писульку.

Старик достает из кармана долговую расписку и, шагнув вперед, нерешительно протягивает Клементу. Клемент выхватывает документ и передает мне, а затем как будто собирается вручить пакет гангстеру. Когда же тот хочет взять деньги, отдергивает руку и бросает пакет обратно на прилавок.

— Облом, Норрис. Мы оставляем денежки у себя.

«Что? Какой еще Норрис?»

Тем не менее челюсть у Стерлинга так и отвисает, а лицо белеет от ужаса, как будто он только что услышал, что жить ему осталось ровно неделю.

— В чем дело, Норрис? Как-то ты сразу поник, а?

А старик и вправду бледнеет до такой степени, что шрам его становится едва различим. Губы у него подергиваются, будто он силится что-то сказать, однако не может подобрать слов.

— Прошу прощения, Клемент, — отваживаюсь вмешаться я. — Почему вы называете его Норрисом?

— Потому что это его настоящее имя, и он действительно был крупной шишкой в Лондоне… среди педофилов.

Я ошарашенно смотрю на Стерлинга, а затем на Клемента:

— Не понимаю…

Клемент только рад объяснить:

— Едва лишь я его увидел, как сразу понял, что лицо его мне знакомо. Только не мог вспомнить, откуда. В общем, его настоящее имя Норрис Дарбридж, и улыбку Глазго ему нарисовали во время отбывания четырехлетнего срока в Уормвуд-Скрабс.

— Это тюрьма?

— Ага. Наш знакомый питал слабость к мальчикам, так ведь, Норрис? Штука в том, что в тюрьме на дух не переносят педофилов и не прочь ужесточить им режим, так сказать. И улыбка Глазго предназначается последнему отребью.

Стерлинг обретает дар речи и лопочет:

— Нет… ты ошибаешься.

— Заткнись, Норрис. С таким-то шнобелем тебя разве да забудешь? Твоя гнусная рожа маячила во всех газетах. Как они там тебя прозвали? «Норрис-Развратник», да?

— Ничего подобного…

— Да брось! Это запросто можно проверить той штукой у Бет, «Гогла» называется.

— «Гугл», — машинально поправляю я.

— Во-во, «Гугл».

Загнанный в угол, Стерлинг — или Норрис, или как там еще его зовут — внезапно вспоминает, что лучшая форма защиты — нападение.

— Полный бред, — фыркает он. — Это гнусная клевета, а у меня очень хороший адвокат. Я засужу вас и обдеру до последнего пенса!

— При наличии доказательства, что ты и есть Норрис Дарбридж, это вовсе не клевета.

— Ну и какое у тебя доказательство? — усмехается старик. — С тем человеком меня давным-давно ничего не связывает.

— Уж не сомневаюсь, ты хорошенько постарался, замазывая свое прошлое. Только об одном позабыл — об отпечатках пальцев.

— Что?

— Твои отпечатки на долговой расписке, что ты мне отдал. И я готов поспорить на свой последний фунт, что они тютелька в тютельку совпадают с отпечатками Норриса Дарбриджа.

Выражение лица Стерлинга, пожалуй, стоит всех двадцати тысяч.

— В общем, Норрис, если хочешь привлечь нас к суду за клевету, валяй. С удовольствием послушаю, как будет выкручиваться твой ловкий адвокатишка.

«Шах и мат!»

Оборона Стерлинга разбита в пух и прах, и он прямо на глазах сникает.

— Ты ничего не знаешь, — скулит он. — Меня подставили. Я невиновен!

— Брехня! Против тебя свидетельствовали семеро мальчиков. Все врали, да?

— Полицию подкупили, и они подучили мальцов. Тебя там не было, ты не понимаешь, как все тогда делалось!

— Ой ли, не понимаю?

«Нет, Клемент! Пожалуйста, не надо!»

Пару секунд Клемент неотрывно смотрит на старика, затем заходит с другой стороны:

— Норрис, ты когда-нибудь смотрел программу «Гений»?

Тот кивает.

— Если бы меня усадили в это их огромное кресло, моей темой был бы Лондон в шестидесятых-семидесятых. Я прекрасно знаю, кто ты такой и что ты делал, так что можешь не напрягаться отнекиванием.

«Чисто сработано!»

Клемент отходит от прилавка и останавливается в метре от Стерлинга, нависая над ним как физически, так и, подозреваю, психологически. Человека, что буквально минут десять назад развязно ввалился в мой магазин, как не бывало. Заносчивый мерзкий старик уничтожен без единого удара.

— Ладно, хватит мурыжить, — хмурится Клемент. — Никаких денег отсюда ты не вынесешь, да еще и купишь магазин за удвоенную начальную цену.

Я практически слышу, как в голове Стерлинга скрежещут шестеренки. Деваться ему определенно некуда.

Избегая смотреть Клементу в глаза, он мямлит:

— А если нет?

— Если нет, твой маленький грязный секрет станет достоянием гласности. Посмотрим на твою популярность среди корешей-полицейских, когда они узнают, что ты за фрукт на самом деле.

Молчание.

Я наблюдала из-за прилавка за развитием всей драмы, с трудом доверяя собственным органам чувств. В один момент жизни моей матери угрожает опасность, а в следующий мне предлагают еще один выигрышный билет — пакет с наличностью и навязанную Стерлингу покупку магазина. И, как и на протяжении предыдущих приключений с Клементом, все это время я ощущала, себя лишь пассажиром потерявшего управление поезда, глядящим из окошка, как мимо проносятся удачи и неудачи.

Настало время покинуть неуправляемый состав и взять ситуацию в свои руки.

Выхожу из-за прилавка и приближаюсь к старику, который теперь выглядит на все свои семьдесят с лишком.

— Стерлинг, так мы заключаем сделку? Или мне перейти на «мистера Дарбриджа»?

— Кажется, выбора у меня не остается, — едва слышно мямлит он.

— Прошу прощения, не слышу.

Он даже не смеет поднять на меня взгляд. Трус.

— Да. Я покупаю твой чертов магазин.

— Прекрасно. В качестве ответной услуги я подавлю в себе искушение опубликовать все подробности вашего неблагоразумного поведения на «Фейсбуке».

— Я хочу подписать соглашение о неразглашении информации, — демонстрирует напоследок неповиновение грязный старикан.

— Договорились. И да, Стерлинг, я хочу, чтобы дело было сделано в течение двух недель. Это понятно?

Злополучный вымогатель едва заметно кивает.

— Мой риелтор — Говард Грант. И я жду, что завтра к середине дня вы сделаете ему официальное предложение.

Пока я смакую момент, Клемент встает у меня за спиной и с хрипотцой наносит завершающий удар:

— И еще кое-что, Норрис, перед тем как ты уползешь в свою дыру. Я буду следить за тобой на случай, если тебе вдруг вздумается отомстить или сделать ноги не заплатив.

Стерлинг молчит, по-прежнему не осмеливаясь поднять голову.

Клемент покровительственно обнимает меня за плечи и продолжает:

— И если что-нибудь случится с Бет или ее матерью, или ты взбрыкнешь и не купишь магазин, я сам повсюду разнесу твой секрет. А когда ты сполна вкусишь унижений, найду и убью тебя. Все ясно?

Дэвид Стерлинг кивает, и Норрис Дарбридж спрашивает, можно ли ему уйти.

Жалкое зрелище.

Клемент достает из кармана ключ и направляется к двери. Отпирает ее и придерживает открытой.

— Ну тогда покеда, Норрис.

Второго приглашения старику не требуется, и он бросается прочь из магазина, чтобы поскорее укрыться в своем «бентли». Вот только сомневаюсь, что теперь он будет чувствовать себя в безопасности хоть в своей шикарной тачке, хоть в любом другом месте.