Стая Тамерлана

— Нет, не было у наших такой, — подтвердил Константин.

— Во! И я так подумал. Тогда чье это? А?

— Что ж… спасибо тебе, капитан. Если в жилу, за мной не заржавеет, сам знаешь, — впервые за день своим нормальным голосом промолвил Соболихин и даже изобразил не слишком искреннюю улыбку. * * *

Судьба братьев определялась эпохой, укладом жизни подмосковного городка, семейной атмосферой и личным темпераментом. Может быть, и еще какой-нибудь непознанной составляющей, например, роком. Больший, Костик, всегда был заводилой — в детском саду, потом в школе, где образовательными успехами не блистал, но славился кулаками и беззаботным нравом. На улице его уважали и лет с десяти чаще называли не по имени, а кличкой — Грид. Он легко достиг первого юношеского разряда по боксу, но был отчислен из секции за строптивость и неуправляемость. После восьмого класса, несмотря на дельные намеки учителей насчет ПТУ, школы не оставил и проучился еще полгода — не дотянул до зимних каникул ровно недели. Ушел не по какой-то там особой причине, а потому что окончательно надоело. Это все мать удерживала. Ныла: «Костик, учись. Десять классов кончишь, в техникум поступишь — вот тебе и хорошая, чистая работа будет. Не спину ведь гнуть всю жизнь, а за столом сидеть. Или вот массажу научат, тоже ведь деньги хорошие». Хотя в техникум, или, по-современному, в колледж, брали и после восьмого класса, ей очень почему-то хотелось, чтобы сын окончил весь курс. Идеалом матери, проработавшей большую часть жизни санитаркой в райбольнице, была «чистая» работа. Ее как раз тогда повысили в сестры-хозяйки, чем она гордилась, и мать с удвоенной настырностью приставала к чаду со своими нехитрыми мыслями о «чистой» работе. Отец, никогда особенно не вникавший в дебри семейной педагогики, бухтел прокуренным голосом: «Заладила! Вот заладила, старая клюшка! Мой батька рабочим помер, я семилетку кончил, всю дорогу слесарю, и он пусть вкалывает. А то гляди — техникумы им подавай! Ага, академиков у нас мало! Вон в ящик посмотри, что не рыло — то академик в ём сидит, а что толку? Ты его еще в университеты пошли, распусту».

Ни продолжать учение, ни вкалывать Костя не стал. Связался с хулиганами и вскоре отправился за ограбление сельского магазина в колонию для малолеток, где провел два года.

Для Леньки, сколько он себя помнил, не было большего авторитета, чем старший брат. Моложе Кости на шесть лет, он рос с единственным желанием — быть не хуже своего кумира. Поэтому, несмотря на легковесную худобу, в драки лез чаще и был в них упорнее и злее. Когда ему доставалось — Костику не жаловался из-за чувства стыда. Слез его пораженческих никто не видел. Но после очередного получения по шее Ленька прятался ото всех и одиноко рыдал где-нибудь на чердаке, не умея по-другому выплеснуть жгучее горе от пережитого унижения. Своих обидчиков не забывал, и, бывало, рассчитывался с ними спустя годы.

Ленька превзошел старшего не только в количестве баталий на месяц жизни, но и в учебе. Спортом он тоже увлекался — карате, а потом кикбоксингом. Вполне успешно — через несколько лет стал чемпионом Москвы по кикбоксу. Школьные премудрости давались ему легко: не отличник, но хорошистом он был твердым. Чаяния матери наконец-то оправдались — младший сын окончил одинадцатилетку.

К этому времени Костя стал известным в городе рэкетиром, ездил на потрепанной БМВухе, стильно, с точки зрения соответствующего контингента, одевался и имел успех у дам. К Леньке он всегда относился немного снисходительно, но с любовью. «Тебе надо учиться дальше», — неожиданно для младшего брата заявил он за полгода до окончания тем школы. Ленька немного поерепенился — хотелось поскорее хлебнуть романтического образа жизни хозяев российских просторов, но старший был непреклонен. Матери было безразлично, в каком заведении будет грызть камень науки ее сын, главное — факт! Отцу, понятно, вообще наплевать. Константин же непременно хотел видеть Леньку адвокатом. «Пойдешь в юридический — ты нам потом сгодишься». Но не хватило то ли баллов, то ли знакомств, то ли взятку Костик дал не тому, а, может быть, сам Ленька неосознанно саботировал экзамены. Со взяточными деньгами Костя потом разобрался, а Леньке пришлось переориентироваться на пищевой институт, где у старшего брата нашлись железные связи. «Ничего, — не унывал Костя, — устрою тебя мэтром в хорошем кабаке, потом станешь директором, или свой гадюшник со временем организуем».

Очередные летние каникулы после третьего курса Гридин-младший проводил дома. На это время как раз пришлась большая война за передел сфер влияния в городе. Набиравший силу Владимир Со-болихин претендовал на главную роль во всех местных делах. Бригада Визы, другое крупное бандитское объединение города, позиций сдавать не хотела. С обеих сторон появились трупы. В дело неудачно вмешались кураторы — московская братва: кто-то застрелил двоих из столичных «миротворцев». Рванувшаяся по горячим следам милиция задержала недалеко от места преступления Леньку Гридина. Как будто ментам было невдомек, что на месте убийства киллеров не ловят — они вообще никогда не попадаются, что и составляет главную особенность их профессии. Явных улик против Леньки не обнаружилось, да и быть их не могло. Он посидел месяц под следствием и был отпущен. Но Константин забеспокоился: тень подозрения, павшая на брата, могла привести к расправе над ним, и быстренько подсуетился насчет армии.

Пока Ленька служил, многое изменилось. Убийц москвичей отыскали без помощи милиционеров. Ими оказались парни Визы. После приведения в исполнение всех приговоров жизнь в городе вернулась на мирные рельсы. Соболихин утвердился в роли лидера городского криминального сообщества. Константин, благодаря убыли в бандитских рядах, вырос по службе — стал правой рукой Соболя. Выстроил особняк, обзавелся шикарной иномаркой и вот теперь женился. * * *

— Брелок еще, блин… а, погнали в «Свечу», надоело все… — неожиданно предложил Соболь.

— Правильно. Другого выхода все равно нет, — согласился Константин.

Еще при закладке первых камней в фундамент нового ресторана Владимир Соболихин проявил законный интерес к строительству, затеянному на его территории. По этому поводу с ним специально встречался человек по фамилии Портнов. С тех пор Соболь и его ребята посещали «Свечу» только как место приятного отдыха.

И на сей раз их вечерний визит ничем не выделялся среди десятков других. Может быть только настроением, испорченным ограблением палатки. Так, по крайней мере, им казалось. К гостям, удобно расположившимся в излюбленной кабинке, подсел директор заведения и поделился бедой: ночью сломали замки на двери складского помещения, оттуда проникли в бухгалтерию и забрали всю выручку. Кроме того, очистили одну холодильную камеру, унесли почти весь запас спиртного и прихватили из сейфа небольшой арсенал стрелкового оружия. Сторожа убили.

Соболихин с Гридиным переглянулись.

— Но вы не беспокойтесь насчет стола, для вас мы все найдем, — неправильно истолковал директор еще более помрачневшие физиономии прибывших.

— Не в том дело, — ответил Соболихин. — Следы какие-нибудь остались? Ну, на чем вывозили, например?

— На грузовике. Отпечаток протектора вроде похож на зиловский.

— А собаки? У вас же здесь целая свора?

— Да черт их знает! До них же метров двести. Может, и тявкали. Кругом ведь лес, ну, кто услышит? Хоть из пушки стреляй. А сторож, он, может, на лай и вышел, ну, тут его и тюкнули.

— Угу. Ясно. Понимаешь, у нас тоже проблемы. Этой ночью торговую точку кто-то грабанул. Нашу. Брелок там нашли. Ты ничего похожего не видел? Покажи, Грид.

Гридин вытащил из кармана принесенный милицейским капитаном брелок.

— Ого! Это ж Колькина вещица. Сторожа нашего. Ну, того, что сегодня ночью замочили! * * *

Директор ресторана быстрым шагом пересек зал, поднялся на второй этаж и постучал в дверь своего кабинета. Сейчас его занимал референт Юрия Мызина Портнов. Он приехал еще утром, как только узнал о случившемся. Срочность портновского прибытия недвусмысленно свидетельствовала о серьезности грядущих оргвыводов. Дело было в том, что ночные воры вскрыли не только сейф с оружием, но и другой, секретный, где хранились некоторые важные бумаги самого Заседина. Референт послал в город на разведку приехавшую с ним бригаду и ждал новостей. Наряд милиции, конечно же, вызывали — скрывать труп сторожа не было смысла. Но сотрудничать с ними по-настоящему никто не собирался.

Перед Портновым лежал чистый лист бумаги, на нем поблескивал тупорылый макаровский патрон. Референт время от времени пускал его по столу волчком и задумчиво наблюдал за вращением медного цилиндрика.

Вошел директор ресторана и рассказал о брелоке и о разговоре с Соболихиным. Вместо того чтобы немедленно пригласить Соболя, Портнов шмыгнул коротким носом, недобро посмотрел исподлобья на директора и спросил:

— Когда он был у тебя последний раз?

— Не знаю точно. Дней, наверное, пять прошло.

— А, вообще, часто бывает?

— Да примерно раз в неделю, когда два.

— Хорошо, иди.

— А как с ним быть?

— С кем?

— С Соболем.

— Никак.

Когда директор взялся за дверную ручку, он услышал позади себя произнесенную шепотом фразу: «Зачем Соболь показал здесь брелок? Зачем, а?» Обернулся и наткнулся на взгляд маленьких злых глаз.

— Иди, чего стал? — крикнул ему референт.

Оставшись в одиночестве, Портнов сжал в кулаке патрон, затем опустил его на бумажный лист и сильно закрутил. Блестя медью, кусочек металла раскрывающейся спиралью побежал по столешнице, звякнул о настольную лампу, отскочил от нее и слетел на пол. * * *

Утром на окраине города в гаражном поселке нашелся угнанный «ЗИЛ». Соболихинские ребята успели осмотреть машину до прибытия милиции, но путного ничего обнаружить не удалось. Гаражей там стояло более двух сотен, не обыскивать ведь каждый? Да и вряд ли добро спрятали здесь. Соболихин навел справки в УВД. Подтвердилось совпадение отпечатков протекторов найденной машины и оставленных прошлой ночью у «Свечи». Водитель парковал «ЗИЛ» около дома. Примерно в два ночи услышал звук двигателя, выбежал и получил по голове. Когда очнулся, машины и след простыл. Расстроился и в милицию не обратился. «Какой смысл?» Значит, не выезжали грабители за город? Местные, что ли? Или перегрузились на другую машину. Самый главный вопрос оставался по-прежнему открытым — кто?!

Константин Гридин подкинул версию о причастности к делу мелкого хулигана Шестернева. Он рассказал Соболю о драке младшего брата, заключенном на нее пари и о том, что другой участник поединка находится в настоящее время в реанимации — крепко затылком к кирпичу приложился. Деньги, десять тысяч долларов, немалые для такой шпаны, должны быть отданы как раз сегодня. Где их взять? А еще нужно бабло на лечение своего дружка. Вот и нашли выход. Гипотеза показалась логичной. Спустя час с небольшим вся шайка без лишних церемоний была этапирована в подвал недостроенного магазина, принадлежащего одному из друзей Соболя. Допрос с пристрастием длился почти до вечера. Он стоил определенных нервных затрат дознавателям и нанес существенный ущерб подследственным, как физический, так и моральный. Хотя, справедливости ради надо заметить — никого не покалечили. Соболихин, вообще, не имел склонности к жестокости и кровавым разборкам, он всегда, если можно было, предпочитал разумные компромиссы. В конце концов, следственная бригада вынуждена была согласиться с тем, что вина подозреваемых не доказана. Участие в ограблении ресторана «Свеча» и соболихинской палатки отрицали все как один, а деньги хулиганы добыли просто — срочно продали однокомнатную квартиру знакомого алконавта, что подтвердилось. Так что версия оказалось сырой, и пришлось всех отпустить. Остался лишь Шестернев, неожиданно вызвавшийся в добровольные помощники.