У подножия горы Нге

Сестра только посмеивалась: «Мама, какая же ты суеверная, никаких привидений не бывает! Ты сама-то когда-нибудь хоть одно видела?» На что мама отвечала: «Старики рассказывали, ну, а сама я не видела, конечно. Если бы я увидела, так меня бы давно на свете не было, некому было бы вас растить!»

Я был согласен с сестрой. Но даже если привидения и бывают, пусть они только попробуют ко мне сунуться, так отколочу, что век не забудут, думал я. Однако если на озере в шалаше у дедушки Тоя я не очень боялся и спал крепко, то сейчас здесь, в сумерках, у храма Трех сестер мне стало почему-то не по себе. Храм пустовал круглый год. Рядом был Фикусовый пруд — он так звался потому, что его берега обросли фикусами, — а за храмом лежали Бугры. Говорили, что раньше там были могилы повстанцев, боровшихся с тэями еще в те времена, когда тэи только пришли на нашу землю.

Когда я был еще совсем-совсем маленьким, на Буграх тэи поймали партизана, родного брата Сунга, и там же на месте его расстреляли. Еще в прошлом году жители нашего села убирали могилы цветами, но недавно партизанское кладбище перенесли поближе к шоссе. Поэтому здесь теперь было пустынно и тихо. На Бугры забредали только мы с ребятами, когда пасли буйволов, там росли очень сочные травы, и можно было купать буйволов в Фикусовом пруду. Пруд был очень илистый, в нем водилось много рыбы тюой, летом она выводила мальков, которые плавали целыми стаями. Рыбу тюой удили длинной и крепкой удочкой на лягушку. Эта рыба очень хитрая. Мне ни разу не удалось ее поймать, а вот Быой хвастал, что однажды ему попалась одна, когда он был на рыбалке вместе со взрослыми. Но с тех пор как деревня, которую называли Главная — она была неподалеку от Фикусова пруда, — вступила в кооператив, в пруду стали разводить рыбу, на рыбалку туда никто не ходил, и там стало еще безлюднее.

В храме же только в полнолуние и новолуние какие-нибудь старушки, спохватясь, иногда зажигали благовонные свечи, но такое случалось очень редко. Во время войны снарядом пробило крышу переднего помещения храма и прямым попаданием разбило алтарь.

Храм этот был довольно большим. Вокруг шел забор кирпичной кладки и вдоль забора — густые заросли деревьев и кустарника, а внутри — два просторных помещения, отделявшихся одно от другого широким двором. Комитет ликбеза все собирался починить крышу храма, заделать все пробоины и использовать его как место для занятий. Но черепица и кирпич оказались пока что нужнее для свинарников, которые просто необходимо было построить кооперативу, и реставрация храма оставалась в проекте. Раньше ворота его бывали всегда открыты, и мы с ребятами часто бегали туда играть. Но потом кто-то стал таскать из храма кирпичи, ворота заперли, и храм сделался от этого таинственным и страшным...

Когда мы с Пушинкой были уже почти у самого храма, я вдруг заметил, что кто-то лезет через забор. Я тихонько свистнул Пушинке и спрятался в зарослях у пруда. Но Пушинка, не обращая внимания на мои сигналы, побежала прямо к забору. Увидев, как она, задрав вверх морду, радостно виляет хвостом, я понял, что этот человек — Шеу. Пригибаясь почти до земли, я сделал несколько шагов, чтобы видеть получше. Ошибиться было невозможно: высокий рост, длинные руки и ноги, как у цапли, маленький, вытянутый череп. Конечно, это был Шеу. Значит, Пушинка шла сюда, уже зная, что Шеу здесь. Но зачем он забрался в храм и что он там делал так поздно? Может, это он и таскал кирпич? Нет, он появился с пустыми руками, ни кирпича, ни черепицы не видно.

Шеу с глухим шумом спрыгнул на землю, огляделся, отряхнулся и, махнув Пушинке, двинулся не в сторону Главной деревни, а в ноле, по направлению к нашей деревне.

Уже начало темнеть, но я хорошо видел длинную, нескладную фигуру Шеу и бежавшую за ним Пушинку, они шли по самому краю поля. Я остался в зарослях, подождал, пока они совсем не скроются из вида, и только тогда рискнул подняться.

Сейчас храм отчего-то казался еще более пустым и заброшенным, чем обычно. И все же я в ту минуту, не зная почему, забыл весь страх. Я был уверен, что Шеу, что-то спрятал в храме, и решил обязательно проникнуть туда и проверить. Привидений никаких нет, это ясно. Раз Шеу не побоялся туда забраться, так и мне нечего трусить!

Подойдя к каменному забору, окружавшему храм, я попытался вскарабкаться на него. Оказалось очень высоко. Я подпрыгнул, ухватился за край, но соскользнул и шлепнулся на землю. Вот обида, не дорос немного! И вдруг я вспомнил: всегда, когда мы играли здесь, мы забирались по фикусу, росшему у центральной стены, на крышу и потом через дырку, пробитую снарядом, прыгали внутрь храма. Как хорошо, что я вовремя вспомнил об этом! Я обошел храм и залез на фикус. Тут я сообразил, что сейчас в храме совсем темно и без фонаря или факела ничего не увидишь.

Я спрыгнул на землю и побежал в Главную деревню, прямо к дому Сунга. У них никого не было, кроме самой младшей его сестренки На.

— Дай-ка мне соломы жгут скрутить.

— Зачем тебе?

— Ручку потерял у пруда, засвечу жгут, поищу.

Откуда было На знать, что я ее обманываю! Она быстренько скрутила солому, и я побежал к храму, то и дело раздувая жгут, чтобы не потух огонь. Так я снова полез на фикус, крепко зажав в зубах дымившийся жгут. Когда я был уже на дереве, послышалось негромкое тявканье. Похоже было, что лает щенок. Я прислушался — тявканье повторилось. Лаял действительно щенок и лаял под самым фикусом. Тявканье его вдобавок показалось мне очень знакомым. Неужели... Я тихонько спустился с фикуса, и едва мои ноги коснулись земли, как щенок подскочил с радостным визгом. Я взял его на руки, это и в самом деле был мой Рыжик, тот самый Рыжик, которого подарила Хоа. Но как он оказался здесь? Когда я уходил, он оставался дома. За Пушинкой он тоже не мог увязаться, он ее очень боялся. Пушинка несколько раз задавала ему хорошую трепку, и теперь он ее далеко обходил. С кем же он здесь? И вот еще что странно: на шее у Рыжика болтался обрывок веревки. Видимо, щенка привязали второпях, небрежно, и он порвал веревку. Я терялся в догадках. Вдруг в храме скрипнула дверь и раздались голоса, но тут же все стихло. Я сразу вспомнил о привидениях и в испуге зажал мордочку Рыжика. А вдруг правда то, что рассказывала мама? Поколебавшись минуту, я прижал к груди щепка и бросился наутек.

Когда я влетел в дом, весь взмыленный и запыхавшийся, мама только сказала:

— Снова с кем-нибудь подрался?

— Нет, — ответил я, едва переведя дух.— Я ходил к Сунгу.

— Все хитришь, — сказала мама. — Ведь Сунг просидел весь вечер у нас.

— А где он сейчас?

— Ушли с Ман на собрание. — Мама поджала губы. — Все собрания да собрания. Можно подумать, что от них рис уродится.

Я вступился за сестру и за Сунга:

— Не говори так. Они взрослые, у них и должно быть много собраний.

Однако в глубине души я был обижен на Сунга. Жаль, что не остался вечером дома — и с Сунгом бы встретился и не напугался бы до смерти.

Я выпил чашку настоя из листьев родомирта, чтобы побыстрее прошла усталость, и, помявшись немного, спросил у мамы:

— Привидения взаправду бывают?

Она засмеялась:

— Вот услышала бы твоя сестра, тебе бы досталось от нее!

— Но ты же сама рассказывала про храм!

— Да нет, я просто так, пошутила. Это старики все сочиняют. Какие теперь привидения, вон в селе как многолюдно, любое привидение испугается!

Значит, мама тогда просто пошутила! Но я все же забрал Рыжика в кухню и, раздув там огонь, чтоб было посветлее, внимательно осмотрел щенка — уж не привидение ли это. Я добросовестно помял ему все четыре лапы, но они на ощупь оказались теплыми и мягкими, совсем такими, как надо, и шел от них настоящий щенячий дух.

— Кто же принес тебя в храм? — спросил я щенка, поглаживая его по мягкой спинке.

Рыжик тихонько тявкнул в ответ на мои слова. Я бросил ему немного остывшего риса, и он тут же принялся есть, повизгивая от удовольствия. Только теперь я по-настоящему успокоился и позволил ему устроиться на ночь у моей постели.

Засветив лампу, я прошел к загону для уток, все проверил и запер, повторил уроки на завтра и, только закончив все, тихонько пробрался через дыру в заборе во двор к Шеу. Укрывшись в зарослях бананов, я заглянул в дом через окно и увидел, что Шеу лежит на кровати рядом с сыном. Пушинка дремала на веранде.

Ну и ну, только что по заборам в храме лазал, а теперь вот домой вернулся и тоже без дела валяется! Верно дедушка Той говорит: «Шеу — бездельник, и вообще про его проделки молчать нельзя».

Я вернулся домой, лег и раскрыл книгу. Обязательно дождусь сестру, расскажу ей про то, как наш сосед лазил в храм, и подговорю выследить его. «Кто же все-таки привязал Рыжика и кто провел его в храм? Что за стук и голоса я слышал там? — думал я, рассматривая картинки в книге. Может, это место сбора и дележа добычи шайки воров? Ну, а история с Рыжиком — как тогда её объяснить? Обязательно нужно дождаться сестру, она, наверное, поможет разобраться. А если нет — спрошу у Сунга, у дедушки Тоя...»

Уже во сне я услышал голос Ман и сразу же открыл глаза. Я хотел позвать ее, но услышал такое, что тут же закрыл рот. Сестра, едва войдя в дом и увидя маму, которая подкручивала огонь в лампе, спросила:

— Щенок дома?

— Убегал куда-то, — ответила мама, — а потом вернулся. Вечером Шао дал ему поесть, и он сейчас спит у него под кроватью. Где ты была так поздно? Скоро уж петухи петь начнут!

Мама даже не стала дожидаться ответа сестры и тут же легла спать, она и спрашивала-то больше для порядка. Сестра прошла к мосткам у пруда, вымыла ноги и тоже легла спать.

Вот теперь мне все ясно. Рыжик был в храме вместе с Ман, иначе сестра не спросила бы «дома ли щенок». Но зачем она брала его с собой?

Чем больше я думал, тем более запутанными казались мне таинственные события, происходившие в храме Трех сестер.

На следующий день первыми, кого я встретил у школы, были Хоа, Тханг и Быой. Хоа издалека улыбалась мне и махала рукой:

— Шао, привет! Ура, Шао!

Тханг и Быой тоже хором прокричали мне «ура».

— Чего это вы меня вдруг прославляете? — удивился я.

— Молодец, сообщил вовремя, и милиция нашла самогон! — как всегда захлебываясь, затараторила Хоа.

Ах, вот они про что! Только моей в этом заслуги нет. Я просто был с дедушкой Тоем.

— Сунг нам только что все рассказал,— похвасталась Хоа. — Он сказал, что наши пионеры должны у тебя учиться сознательности. Правда, Быой?

— А меня дедушка Той лягушачьим мясом угощал, так вкусно! — сказал я. — Давайте сходим как-нибудь за лягушками?

После уроков мы с Хоа возвращались вместе. Подождав, пока пройдут остальные, я шепнул:

— А что я знаю!

— Что?

Я рассказал ей все, что произошло вчера. Услышав о том, как Шеу перелезал через забор храма, Хоа насторожилась и несколько раз переспросила: «Правда? Правда?» Но когда я стал рассказывать о Ман и Рыжике, она только протянула:

— Ах так?

— Как ты думаешь, что делала в храме Ман? — раздраженно спросил я.

Она ответила что-то совсем невразумительное и тут же заговорила о другом. Что же это такое? Похоже, что она что-то знает, но скрывает, не хочет мне говорить. Если бы я знал, что она такая, ни за что не стал бы ей рассказывать. Чего я только для нее не делал — и змея давал, и ловушки для птиц, и курятник выстроил, а вот пожалуйста — стоило ей только узнать чуть больше меня, как она тут же задрала нос. Вот противная! Ну хорошо же, дайте мне только разведать, что делали в храме Трех сестер Шеу и моя сестрица, и тогда... Уж Хоа-то я ни в чем не собираюсь уступать. Пусть не думает...