У подножия горы Нге

Я поддержал ее.

Вот так я и стал «подмастерьем». Мне просто повезло, но уж теперь я все старание приложу, чтобы им помочь. Ведь я не кто-нибудь, а подмастерье!

Работали мы с подъемом. Первая тачка была закончена. Теперь, по словам Сунга, были точно выдержаны все размеры.

Все части были уже прилажены одна к другой, оставалось только смазать ось, и можно было опробовать тачку. Мы с Хоа то и дело нюхали, какой чудесный запах идет от свежеструганых досок. Я потрогал ручки и предложил Хоа:

— Давай нарвем листьев зуоя, отшлифуем ручки, они станут гладкими, тогда не занозишь руку. Ведь рогатку всегда ими шлифуют, она потом здорово блестит.

Хоа кивнула, и мы побежали искать листья. В траве трещали кузнечики и цикады. Отсюда, с поля, храм Трех сестер казался темным и заброшенным. Но сейчас я не чувствовал никакого страха. Наоборот, я готов был приходить сюда каждый день. Тайна храма была теперь мне известна. Никаких привидений там не было, а были только Сунг, Ман, парни — их друзья, тачка и мы с Хоа, участвовавшие в «рационализации сельхозтехники». Да, но не все еще раскрыто до конца, и нужно будет напомнить об этом Сунгу.

По дороге Хоа спросила:

— Где ты набрал столько досок и планок?

— Не твое дело!

— Не хочешь сказать, и не надо. Не больно-то нуждаюсь.

— Нечего было в тот раз задаваться и из себя невесть что воображать!

— Когда это я воображала? — возмутилась она.— Мне просто велели никому не говорить, вот и все. Я сама очень хотела тебе все рассказать, но нельзя же нарушать дисциплину!

Ну, если так... А то ведь я думал, что она совсем развоображалась. И я сказал Хоа, что завтра можно пойти на Восточное озеро и забрать доски, которые там еще остались. Она согласилась и сказала, что доски, наверное, очень тяжелые и нужно поговорить с Сунгом, может, он разрешит позвать Быоя и Тханга.

Мы принесли целую охапку листьев зуоя и принялись полировать ручки. Совсем скоро они стали очень гладкими, а потом начали блестеть как отлакированные. Сунг, Ман и парни увлеченно трудились над второй тачкой. Я краем уха слышал, как Сунг сказал Каю:

— Шао сам пришел помогать нам, по-моему, над этим стоит серьезно поразмыслить.

Я думал-думал, но так и не понял, что он хотел этим сказать. Над чем им нужно серьезно поразмыслить? Мне хотелось только, чтобы Сунг побыстрее все сделал, чтобы Шеу не мог больше говорить: «Тачка-качка — куцая тележка». Шеу вообще иногда говорит совсем как Фо Ти, мне это не нравится.

Когда Сунг оторвался от работы, чтобы попить, я сказал ему:

— Знаете, я до сих пор не понял, зачем Шеу лазил в храм. Помните, я вам рассказывал...

— Да-да, — сказал Сунг, — я чуть было не позабыл об этом.

Он взял фонарь и позвал Ман, Кая и Тхе — так звали другого парня, он был из одной деревни с Каем. Мы с Хоа тоже пошли с ними. Кай палкой тыкал во все стожки сена, соломы, груды опавших листьев, сваленные во дворе храма, и приговаривал:

— Посмотрим, не припрятал ли тут чего наш генерал от лени, генерал от самогона!

Долго искать не пришлось. Сунг только поддел ногой пук соломы, лежавшей под жертвенным столиком, как тут же обнаружился большой запас припрятанной посуды. Тут были и кувшины, и пивные бутылки с короткой горловиной, и горшки, и даже один изящный фарфоровый кувшинчик с узким горлом, всего восемь посудин. Мы открыли их — оттуда разило самогоном.

— Ну и ну, он даже и не думает меняться. А ты, Сунг, говорил, что он воспринял критику. Нет, ему все нипочем — ведь вот и милиция его тогда поймала, а он не исправился. Я помню, как он тогда клялся, что все бросит. Ничего не стоят такие клятвы! — сказала Ман.

Значит, вот для чего Шеу ходил в храм. Решил, что раз ворота и днем и ночью заперты — место надежное, никто не узнает.

Кай вытащил все бутылки и кувшины наружу и, нахмурившись, сказал Сунгу:

— Завтра же надо сообщить куда следует. Уж на этот раз Шеу нужно судить. Нечего попустительствовать его темным делам! Таких типов не перевоспитаешь...

Я был с ним согласен. Правда, в глубине души мне все же было чуточку жалко Шеу. Но, поразмыслив, я окончательно понял, что Шеу, выходит, и на самом деле плохой человек. Нет, больше я с ним водиться не буду. Правильно моя сестра говорит — он совсем не собирается исправляться. Но тут же я услышал, что сказал Сунг, и был этим очень удивлен. Да и как тут было не удивиться, ведь Сунг вот что сказал:

— Шеу, конечно, виноват, и его нужно ругать, добиваться, чтобы он исправился. Но если хорошенько подумать, так ведь и наша вина тут есть — не следили, не помогали, не направляли его. Кто такой Шеу? Он не сын помещика, а из бедняцкой семьи. Мой отец говорил, что отец Шеу всю жизнь батрачил, сам в плуг впрягался. Только и вздохнул, что после революции. Шеу был единственным ребенком, вот его и избаловали, стал ленив, отсюда все и пошло.

— Не помогали? Не следили? Не направляли? Я вот о чем тебя спрошу — стоят ли такие люди, как Шеу, хоть гроша ломаного? Во всей деревне не найдешь никого, кто бы еще на нас столько помоев вылил! Или, может, это кто другой клевещет на нас постоянно? А кто за глаза прозвал тебя «активистом»? Может, ты не знаешь об этом? Почему мы должны ему все спускать? — обрушился на Сунга Кай.

Но Сунг покачал головой и стал говорить о том, что вина «старика» Шеу явная, что ее отрицать никто не собирается, но тащить его в суд не стоит, а нужно все старания приложить к тому, чтобы «старика» перевоспитать, по крайней мере хоть последний раз попробовать.

— Подумайте сами,— сказал Сунг,— неужели мы опустим руки и позволим Шеу превратиться в совсем никчемного человека? В крестьянском деле он ничего не смыслит да еще и ленив вдобавок. Идеологически отсталый, выпивать любит, любит без дела слоняться да сплетничать. Но он ведь много чего умеет, и хорошо умеет. Если поможем ему избавиться от его плохих качеств, так, почем знать, может, он свое умение направит на пользу общему делу. Он так хорошо делает ловушки для птиц, так почему же он не сможет делать для кооператива усовершенствованные орудия труда? Или вот, например, он рыбак заядлый, так почему же нельзя поручить ему заняться разведением рыбы? Если мы приложим старания и перевоспитаем его, заставим его увидеть свои недостатки, я верю — результат будет. Главное сейчас — это чтобы он сам все осознал.

Кай, Ман и Тхе молча его слушали. Потом Кай, показывая на все бутылки и бутыли, с улыбкой сказал Сунгу:

— Ну если ты такой терпеливый, то мы тебе поручаем и Шеу и всю эту посуду. Как хочешь, так и воспитывай его!

Ман и Тхе рассмеялись.

— Раз поручаете, я согласен, — сказал Сунг. — Я еще выясню мнение ячейки, а потом поговорю с Шеу.

Мы отнесли «посуду» туда, где делали тачку, и спрятали все в угол, а потом снова принялись за работу. В тот раз работалось почему-то особенно весело. Ман и парни только и говорили, что о Шеу. Вспомнили и про дедушку Тоя, и про меня. Про дедушку Тоя сказали, что твердый старик, не дал Фо Ти и Шеу себя подкупить. И меня похвалили: «Молодец, Шао, уже два раза поймал Шеу с поличным». Мне нравилось, что меня хвалят, но я знал, что еще не всегда правильно поступаю. Вот, например, когда Шеу плохо говорил про тачку и ругал Сунга, я молчал — это раз. Шеу позвал меня на озеро, я бросил загон для уток и пошел с ним — это два. Шеу велел мне пойти к Фо Ти, и я пошел — это три.

— Я больше никогда не буду с Шеу водиться, — сказал я Сунгу.

— Водись, пожалуйста, — улыбнулся он, — но только не подражай ему в плохом.

— А можно мне ходить с ним ловить хомяков?

— Тебе это нравится?

— Шеу выдрессировал Пушинку, и она так здорово их ловит! А мне нужно, чтобы мой Рыжик у нее научился. Это Хоа мне Рыжика подарила.

— Помните, вы похвалили мой курятник? Его Шао сделал. Я ему за это Рыжика и подарила, — тут же откликнулась Хоа.

— Вы, ребята, можете на хомяков охотиться, но только после того как уроки выучите и по дому поможете. Только мясо хомяков ни в коем случае не ешьте.

Я совершенно согласен с Сунгом. Мне эти хомяки, собственно, не очень-то нужны. Только когда я учу уроки, мне почему-то всегда спать хочется, а на охоте на хомяков, наоборот, даже весело. Но я буду стараться делать все так, как сказал Сунг.

VII. ВОТ ЧТО Я ОБЕЩАЮ ШЕУ...

Прошло три дня.

Мы сделали три тачки. Мы — это Сунг, Ман, Кай, Тхе, Хоа, Быой, Тхант и я. Не думайте, что я хвастаюсь. Сунг сказал, что и наша заслуга есть в общем деле. То есть, моя, Хоа, Быоя и Тханга,— мы принесли доски с Восточного озера. Теперь у нас много досок. Сунг велел сложить их в храме, потом сделаем еще одну тачку.

Сегодня утром в храме народу собралось как в праздник.

Сунг пригласил от всех бригад кооператива по одному человеку посмотреть на работу нашей тачки.

Рано утром к моему отцу пришел дедушка Той. Он принес две связки крупных съедобных лягушек и одну отдал отцу.

— Пошли в храм, посмотрим, что придумала наша молодежь, — предложил мой отец.

Дедушка Той рассмеялся:

— Ну вот, а я за тобой пришел. Наш председатель специально человека ко мне присылал сказать, чтоб я сегодня обязательно был. Мы с тобой, — продолжал он,— люди уже пожилые, а у них головы свежие. Я вот думаю и радуюсь. Теперь все — и девушки и парни — чего только не знают, потому что видят много, учатся, не то что мы раньше. — Подняв связку лягушек, он сказал: — Это я им отнесу в подарок. Ну, пошли?

По дороге он обнял меня и спросил:

— Придешь еще ко мне? А помнишь историю про миножку-рыбешку?

— Помню. Мне Сунг тоже говорит, что нужно всегда сначала делать уроки и домашние дела, а уж потом гулять.

Я оставил их и побежал вперед. На лужайке перед храмом народ окружил тачки. Кай, склонившись, смазывал оси. Ман готовила коромысла с корзинами. План, специально разработанный Сунгом для сегодняшнего дня, был такой: один возит тачку с удобрениями, другой носит их в корзинах на коромысле — кто за пятнадцать минут принесет на поле больше удобрений. Тут представлялась возможность показать, что тачка может пройти по неровной, ухабистой кромке поля, и это заставило бы стариков поверить в нее.

Во дворе храма раскрасневшаяся Хоа раздувала огонь, кипятила воду для чая.

— Пошли сбегаем к колодцу, — сказал Быой, — вымоем чашки, старикам всем надо дать.

Мы с ним быстро все перемыли, помогли Хоа притащить котел с кипятком прямо на лужайку и налили всем чаю.

Подождав, пока все соберутся, Шой от имени правления кооператива сказал несколько слов. Он сказал:

— Молодежная бригада решила применять тачки вместо корзин с коромыслами. Приглашаем всех посмотреть соревнование тачки и коромысла! Если тачка победит — распространим опыт молодежи на весь кооператив.

Стали готовиться к состязанию. Вперед вышли Сунг с тачкой и Ман с корзинами на коромысле. Кай и Тхе помогали насыпать удобрения. Договорились, что Ман будет работать добросовестно, то есть бегать быстро, потому что иначе старики могут сказать, что их обманывают, специально носят корзины медленно, чтобы тачка победила. Шой взял часы, поднял их и показал всем. Стрелки стояли ровно на восьми.