У подножия горы Нге

Этого Нгуен Ван Шо никак не ожидал.

За все долгое время существования старинного рода леггорнов в их адрес раздавались одни лишь похвалы. В нашей школе да и во всем нашем районе о них никогда не было сказано ни одного худого слова.

Шо был просто возмущен. Но ругаться с этими мальчишками и что-то им доказывать он посчитал недостойным. Он был уже дочти взрослый, а они самые что ни на есть малявки.

А тут как раз подошли несколько старушек, возвращавшихся с рынка, они тоже присели под деревом отдохнуть и поинтересовались, не на продажу ли несет он такого красивого петуха. Шо очень вежливо ответил, что он идет распространять научные знания и говорить о преобразовании природы, а вовсе не на какой-то там рынок.

Но старушки почему-то его не поняли, и Шо принялся объяснять им важную роль леггорнов в народном хозяйстве.

Старушки внимательно слушали, согласно кивали головами и не переставали нахваливать петуха. Тем более показалось Шо обидным, что ничтожные малявки только что позволили себе усомниться в достоинствах этого чуда природы.

Вспомнив совет учителя зоологии, Шо поспешил выпустить петуха на волю. Пора было ему поразмяться. До «Белого журавля» оставался еще добрый час пути.

И тут на дороге появился черный от загара — совсем как обгорелая головешка — мальчишка. Он нес тощего петуха, у которого к ноге была привязана какая-то бечевка.

Мальчишки-пастушата мигом окружили нового петуха. Он был немыслимого сизого цвета и весь какой-то общипанный, хотя по величине такой же, как леггорн, может быть, чуть-чуть поменьше.

Мальчишки о чем-то пошептались с хозяином нового петуха, и Шо увидел, что вся компания направляется к нему. Они столпились возле белого красавца и опять принялись ругать размазней и дармоедом, а в довершение заявили, что он, видимо, труслив, как краб, и что единственное, но абсолютно бесполезное его достоинство — красивые перья.

Это разозлило Шо. Он, сделавшись пунцовым от гнева, стал судорожно подыскивать слова, чтобы разъяснить этим невеждам их ошибку, но ничего не придумал и, вконец расстроенный, закричал:

— Заткнитесь лучше! Это самая яйценоская порода! И этот петух не трусливый, как краб!

На что черный, как головешка, мальчишка сразу же предложил:

— Тогда давай сведем их, пусть побьются немного[21]. Идет?

Шо заколебался, но потом решил, что ничего плохого в этом не будет. Петух только как следует разомнется, к тому же он крупнее своего противника — теперь Шо это ясно видел, — а утром получил увеличенную дозу корма и витаминов. Так что в его победе сомневаться не приходилось.

Соперников поставили друг против друга и тихонько подтолкнули. Ощипанный петух, почуяв драку, мигом преобразился. Он вытянул худую сизую шею и клюнул леггорна прямо в голову. А тот — ну кто мог такое предвидеть! — взъерошив перья, постарался втянуть голову как можно глубже и спрятать ее от побоев. И когда противник нанес внезапный и особенно сильный удар, выдрав у него на спине клок перьев вместе с кожей и мясом, леггорн опрокинулся навзничь и замер.

Шо чувствовал себя так, как если бы все эти удары сыпались на него. Он бросился к петуху, торопливо помассировал ему ноги и, разозленный, мечтая о реванше, снова подтолкнул его навстречу врагу. Но трусливый леггорн был неисправим. Он ухитрился спрятать голову под крыло противника, и петухи теперь крутились волчком. Ощипанный петух в конце концов изловчился и так клюнул, что бедный леггорн растянулся, задрав к небу нервно вздрагивающие ноги.

Шо побледнел, схватил леггорна, запихал в плетенку и поспешил расстаться с горланящими и хохочущими мальчишками. Вслед ему и его петуху неслись торжествующие вопли и обидное прозвище «дармоед».

— Эй, ты, запомни хорошенько! — крикнул загорелый мальчишка, — Моего петуха зовут Непобедимая Игла, и на весенней ярмарке он получил медаль лучшего бойца!

Наступил полдень, и жара стала совсем невыносимой. Нужно вспомнить, что Шо отправился в путь в дождевике. Дождевик был очень красив — просторный и блестящий, но в нем было намного жарче. С каким удовольствием Шо сейчас забросил бы его подальше!

А тут еще он глянул на своего леггорна и увидел, что тот лежит на дне плетенки совершенно бездыханный, плотно закрыв глаза и беспомощно откинув голову. Шо испугался, поставил плетенку на землю и принялся как мог делать петуху массаж. Белый леггорн был весь в ссадинах и кровоподтеках, но, к счастью, еще дышал.

Шо вспомнил слова отца о том, что бойцовых петухов после состязаний растирают спиртом. Впереди он заметил небольшую придорожную лавчонку — в ней наверняка найдется какое-нибудь вино. Петуха необходимо было срочно привести в чувство. Распространение научных знаний находилось под угрозой срыва.

Денег у Шо с собой не было, но в кармане плаща вместе с несколькими заметками в стенгазету нашлось шесть хао и два су.

Завидев подходившего к лавке Шо, ее хозяин, поглаживая бороду, радушно пригласил:

— Заходи — отдохни, выпей чаю!

Шо сказал спасибо, украдкой оглянулся и спрятал в кустах от любопытных глаз плетенку с лежащим в беспамятстве петухом.

Ничего хорошего в этой истории, если она получит широкую огласку и дойдет до кооператива, он не видел, а потому наклонился к хозяину и шепотом спросил:

— Вино есть?

Хозяин перевел удивленный взгляд с кустов, в которых скрывалась плетенка, на блестящий плащ и подвинул к Шо чашку:

— Выпей чаю для начала!

Шо очень хотелось и есть и пить, а тут было столько тарелок с клейким рисом[22], бобами, чайников с черным и зеленым чаем, что у него просто слюнки потекли. Но сейчас о еде нечего было и думать.

— Вино мне нужно, — сказал он. — Найдется?

Хозяин опять удивленно посмотрел на него:

— Три мерки хватит?

Шо не знал, сколько это — «мерка», потому что в школе их учили другой системе: литры, децилитры, сантилитры и так далее, а про «мерку» он слышал впервые. Он решил, что это, должно быть, особая небольшая рюмка. Тогда ему, пожалуй, трех не хватит, лучше четыре. Так он и сказал хозяину.

Но хозяин, однако, не спешил.

— Выпей-ка сначала чаю,— повторил он.

Шо залпом осушил протянутую ему чашку и, ставя ее на стол, встретил испытующий взгляд:

— Скажи-ка, ты откуда? Кто твои родители? А учишься где? Такой молодой — и уже вино пьешь?

— Да нет же, я хочу петуху массаж сделать! — взмолился Шо.

— Нечего меня дурачить! Тоже придумал — массаж петуху! Да разве можно в такую жару! К тому же он у тебя, кажется, не бойцовый?

Шо промямлил в свою защиту что-то невразумительное. Сердитое, медно-красное лицо хозяина ничего хорошего не предвещало. Жилистая, узловатая рука потянулась за трубкой, и Шо, вообразив, что сейчас старик начнет его бить этой самой трубкой, выскочил из лавки, схватил плетенку — и был таков.

Шо бежал без оглядки, не решаясь остановиться и передохнуть. Он был так напуган, что даже ноги тряслись. Но, увидев еще одну лавку, он все же замедлил шаг и заглянул туда.

— Не найдется ли у вас немного спирта? Мне нужно сделать массаж петуху, — спросил он у хозяйки и, наученный горьким опытом, чистосердечно рассказал ей всю историю.

Она взяла стоявшую в углу бутыль, вынула затычку, скрученную из сухих листьев банана, и наполнила до половины небольшой стеклянный стаканчик.

— По два хао мерка, вот тебе на хао.

Шо побледнел.

— Что? Может, тебе кажется дорого? — возмутилась хозяйка.

— Нет, нет, что вы! — поспешно заверил Шо.

Он просто подумал, что в той лавке расплатиться за четыре мерки он смог бы, только оставив в залог леггорна. Хорошо еще, что старик ничего ему не дал!

После массажа леггорн ожил. Гребешок его казался уже не таким бледным, и ноги дрожали заметно меньше. Шо рассыпался в благодарностях перед хозяйкой и сунул руку в карман. И вдруг сообразил, что, убегая, не заплатил в той лавке за чай, — шесть хао и два су так и лежали нетронутыми. Нужно было на обратном пути не забыть — обязательно зайти отдать долг.

Шо встал, поправил плащ и бодро шагнул к леггорну:

— Прямо по курсу — «Белый журавль»! Вперед!

Тут только он с удивлением заметил, что солнце начало клониться к закату, и вспомнил, что с утра у него ничего во рту не было, кроме одной наспех проглоченной картофелины. В животе уже начинало урчать.

Было все так же жарко. Солнце нестерпимо слепило глаза, по спине бежали струи пота. Испугавшись, что с леггорном может случиться солнечный удар, Шо снял плащ и накрыл им плетенку. От этого стало труднее идти, потому что плащ путался под ногами и противно шуршал.

Распространитель научных знаний шагал уже довольно долго, однако «Белый журавль» так и не показывался. Дорога была сейчас совсем пустынной, и не у кого было даже спросить, куда мог запропаститься этот кооператив.

Наконец появился какой-то старик с корзинками, и Шо узнал, что, сбившись с пути, сделал большой крюк.

Пришлось возвращаться к развилке. Теперь Шо уже еле волочил ноги. Какова же была его радость, когда впереди наконец-то показались постройки!

Но, дойдя до них, он решил, что опять заблудился и вместо «Белого журавля» пришел куда-то совсем в другое место. Его не только никто не встречал, но вокруг вообще не было видно ни души.

Он уже собирался уходить, как вдруг увидел знакомого парня из правления кооператива. Парня звали Тыок.

— Наконец-то! — закричал тот. — Почему так поздно, ведь договаривались на десять? Наши ждали-ждали не дождались, ушли в поле.

Но, заметив, как приуныл Шо, парень тут же ободряюще похлопал его по плечу:

— Ну ладно, мне все расскажешь.

Пока Тыок собирал кур в загон, Шо заглянул в плетенку. Леггорн лежал без движения.

Шо сердито стал тыкать его пальцем в спину, тот нехотя зашевелился, поднялся.

— Дай-ка ему сначала поесть! — весело посоветовал подошедший Тыок и сам принес корм.

Шо придирчиво осмотрел сушеную рыбу под соусом, распространявшую аппетитный запах, и рис, которые предлагались его питомцу, и стал его кормить.

Тот, конечно, привык к более изысканным блюдам. Ребята баловали его креветками, улитками, жирными червяками, но сейчас он слишком проголодался — очень длинной оказалась дорога, да и много сил было потрачено в неравной схватке, — а потому хватал все с жадностью.

Но что сделалось с Шо у тарелки с петушиным обедом! От аппетитного запаха рыбы голод снова проснулся, и сейчас Шо не мог без внутренних мучений взять в руки даже самый маленький комочек холодного, слипшегося риса. А какой вкусной и недосягаемой казалась рыба!

Но и в таком состоянии Шо не забывал о своем долге. Пока петух ел, Шо осторожно, легонько массировал его тело, особенно ноги.

Наконец, решив, что петух наелся, Шо отпустил его — пусть пока погуляет. Петух сразу забыл недавние побои и обиды: он приосанился и, горделиво выгибая длинную шею, победной, самоуверенной походкой разгуливал по двору, красуясь перед местным куриным населением.

— Ну что ж, — улыбнулся Тыок, — очень ценная порода, пойдем-ка, расскажешь о ней хотя бы мне. Жаль, конечно, что наши тебя не услышат, ну да я им все перескажу.