Ксения

* * *

Князь Пожарский остановился не в своем доме, что подле Лубянки, а недалеко, на малоприметном подворье купчика Хлыщева. Так было сподручней. Хоть никто не ждал Пожарского в Москве, а все же опасно. Исподволь надо было вершить дело.

Жена Прасковья осталась в Зарайске, а мать, княгиня Марья, с Москвы не съезжала. Вот и повадилась бегать к сыну. То пирожка сладкого принесет, то медку, то огурчиков малосольных.

Пожарский с Туреневым каждый вечер говорили про свое дело. Княгиня Марья на них любовалась.

— Ах, соколики, хороши! А тебя, Михалка, видала я в государевых палатах. Я тебя помню. Что это глаз У тебя вмялся? Кто тебя палкой ткнул?

— Матушка, — намекал князь Дмитрий, — не ровен час, в доме какой нелад. Пошла бы посмотрела.

— И-и, Митенька, мой дом не твой, — возражала княгиня. — У меня порядок. У Парашки нашей небось по-прежнему все кувырком? Видит бог, зря я тебя на ней поженила.

— Все путем, матушка, все путем, — успокаивал Пожарский.

— Да каким путем? С такой ленью, как у Парашки, будет ли все путем? Эх, Митька, хорош ты молодец! Одна невеста для тебя была, но развел господь ваши дорожки. Теперь бы, пожалуй, ты на ней и женился, да уж куда! Детей полна корзина. А ведь кто знал, что одна останется? Болею я за нее, Митя. Да не кривись. Я знаю, по ней ты скучал…

— Матушка… — Пожарский легонько стукнул по столу ладонью. — Нам говорить надобно.

— Ладно, ладно, пойду. — Княгиня поднялась. — А ты, Михалка, женат?

— Нет, — ответил Туренев.

— Куда же смотришь? Вон уж серебряный стал. Найду я тебе невесту, найду… Эх, кабы вот… — Княгиня махнула рукой и вышла.

— По ком же она так болеет? — спросил Туренев. — Что за девица золотая?

— А! — Князь помрачнел, — Царевну все забыть не может. Ксению, дочь Бориса. Боярыней у нее была. Теперь нету уж Ксении. Инокиня Ольга в Новодевичьем монастыре томится…