Фиаско «Победителя»

Последний выстрел

Из приказа министра внутренних дел:

«При проведении розыскных мероприятий по раскрытию краж скота в республике, в селении Нартан оперативной группой уголовного розыска задержан вооруженный обрезом, неоднократно судимый Шароев. Вместе с ним оказался молодой человек чеченской национальности. Сотрудниками ОУР было установлено, что это — Табаев Вахид, трижды судимый и совершивший два месяца назад побег из-под ареста.

Уголовным розыском были получены и сведения о том, что вместе с Шароевым и Табаевым некоторое время находился Сумаев Абдул, бежавший вместе с Табаевым. Сумаев, имея преступные и интимные связи в городе, мог появиться по их адресам и применить огнестрельное оружие при попытке его задержания.

Исходя из полученных сведений, был разработан план по задержанию Сумаева.

В результате принятых мер Сумаев был задержан ночью 9 сентября в квартире своей знакомой. Он изобличен в совершении разбойных нападений в Дагестанской АССР, Ставропольском крае, а также других преступлений.

За смелые и решительные действия, проявленные при задержании особо опасных вооруженных преступников, высокое оперативное мастерство, инициативу и настойчивость наградить...»

Рано утром, в понедельник, 24 июля телетайп в дежурной части МВД республики автоматом отстучал ориентировку о побеге из следственного изолятора г. Грозного трех ранее неоднократно судимых преступников. Обстоятельства, способствовавшие побегу, не сообщались, но зато тщательно были выписаны словесные портреты, возможные связи и места их вероятного появления. Ни Нальчик, ни республика в ориентировке не упоминались, но это в подобных делах не могло привести к каким-либо определенным выводам. Где угодно могли оказаться подобные беглецы. Поэтому данное происшествие было включено дежурной частью МВД в сводку для ознакомления всему личному составу.

Как обычно, уже к восьми часам стали подходить сотрудники аппарата управления. Вообще-то рабочий день начинался здесь в девять, но такого графика придерживались, в основном, миловидные секретари-машинистки да молодые щеголеватые лейтенанты из вспомогательных служб. К тому же времени растворялись широкие дубовые двери министерства перед вальяжными бэхаэсовцами и тщательно отутюженными следователями.

А в кабинетах оперативников из уголовного розыска уже давно и вовсю раскручивались телефонные диски, вырабатывались рабочие версии по не раскрытым еще преступлениям, затухали очередные сигареты, шелестели сухими страницами пыльные папки архивных дел. Да и сам рабочий день никак не укладывался здесь в рамки обычного. Начальник мог и в десять утра отправить домой — если и не выспаться, то хоть позавтракать и вздремнуть часа три. Но этим правом он пользовался крайне редко, хорошо зная своих подчиненных. Чаще всего рабочий день для них начинался и кончался в любое время и в самых разных местах. О раскрытии преступления и задержании разыскиваемых лиц оперативные уполномоченные могли докладывать ему и в час ночи, и в час дня. Из Баксана или Ферганы, из Прикарпатья или Приэльбрусья. Кое у кого дома ворчали жены на непоседливых мужей. Но желающих перейти из этого отдела в другой, поспокойнее, не было. Напротив, многие ребята просились к ним.

Обученные на опыте старых чекистов-профессионалов, на своих удачах и ошибках, сотрудники розыска не искали рекламы, не привлекали внимания. И в работе, и в быту как бы растворялись в общей массе прохожих, отдыхающих, ожидающих. Никто из них, наверное, не удержался в первое время от рассказов в кругу близких и товарищей о задержаниях, засадах, поиске. А иногда, чего греха таить, и желаемое выдавали за действительное. Но этот период проходил у каждого быстро, и работа становилась привычной, будничной. Вооруженный грабитель, пьяный хулиган, дерзкий насильник и вор все чаще проигрывали им. Нет, не только в физической силе, не в скорости бега, а их уму, смекалке, мужеству. И еще тому, что у каждого оперативника, где бы он ни был, всегда находились рядом друзья, товарищи, помощники.

В то утро, когда дежурная часть приняла ориентировку, вместе со всеми сотрудниками ОУР ознакомился и выписал для себя данные о совершенном побеге и старший оперуполномоченный майор милиции Кучаев. Для него не имело никакого значения то, что побег совершен за сотни километров. Судимые неоднократно, да еще за разбойное нападение, через пять-шесть часов они могли оказаться и в Нальчике. Попробуй-ка найди их в разгар курортного сезона! Здесь могли жить и их знакомые, о которых неизвестно милиции и у кого можно укрыться на первое время. А вот сколько таких найдется и где они живут, чем занимаются? Этот вопрос еще предстояло выяснить. Решение его Кучаев считал уже своей обязанностью.

За плечами у Кучаева богатый опыт. Четырнадцать долгих лет — и всё в уголовном розыске. Все было за это время: награды и выговоры, прекрасные аттестации и семейные неурядицы, признательность потерпевших и угрозы задержанных. Но это бывало все-таки разовым, мимолетным, что ли. Постоянным оставалось стремление совершенствоваться, сохранять хорошую психологическую и физическую форму, мыслить нешаблонно, остро, в минуты перерабатывая в уме громадный объем оперативной информации. Иногда его действия казались рискованными, кому-то — даже авантюрными. Но все оперативные комбинации Юрия были законными и завершались благополучно.

В потертой кожаной куртке и таких же потертых джинсах, ни ростом, ни внешностью не выделяясь среди других, Юрий Кучаев хорошо усвоил выгоду не привлекать к себе внимания ни на совещаниях у начальника отдела, ни на месте происшествия, ни в районных отделах внутренних дел, куда он часто наезжал для оказания практической помощи. Да и допросы подозреваемых и свидетелей Кучаев вел как-то по-своему, неторопливо, обстоятельно, словно советуясь с собеседником и приглашая его к дискуссии. Доведись кому прислушаться в это время, трудно было бы поверить, что сидят напротив друг друга майор милиции — специалист по раскрытию особо опасных преступлений против личности и человек, очередной раз преступивший закон, посягнув на жизнь, здоровье, права других людей. Ни крика, ни угроз, ни фамильярно-обещающего обращения. Выдержка, логика, скрупулезность, — словом, настоящая психологическая борьба.

Как-то один из подозреваемых Кучаевым не выдержал такого обращения, ругнулся в сердцах и заявил вызывающим тоном:

— Мягко стелешь, да жестко спать будет после тебя! Так ведь, начальник? Охмурить задумал, да? А с чего?

Юрий спокойно отпарировал тогда:

— Мягко стелю потому, что мы не мстить тебе собираемся. Добывая истину без тебя или с твоей помощью, мы, следствие, суд, думаем и о возможности твоего исправления. А жестко спать тебе по закону полагается за совершенное злодеяние, по справедливости. Так-то вот.

Продолжая работу по нераскрытым в городе преступлениям, Кучаев не упускал из виду и ориентировку о побеге. Тщательно проверял любые возникавшие подозрения. С помощью участковых инспекторов он держал под неусыпным контролем определенную группу лиц из ранее судимых, нечистых на руку «деловых», тех, единственной моралью которых, пожалуй, было отсутствие всякой морали. И милиция, и суд, и общественность который раз предупреждали их, увещевали, наказывали. И все же, нет-нет да уходили вновь в колонию по одному, по два за новые правонарушения. Живуч, ох и живуч был зловредный вирус паразитизма за счет честных тружеников и наглого насилия над более слабым и трусливым. Именно в такой среде и могли найти себе временное пристанище бежавшие из следственного изолятора. Здесь и ждал их Юрий Кучаев. Разыскивал, находил и изобличал других. И ждал. Не спорил, соглашался с товарищами по работе, что вряд ли бежавшие сунутся в Нальчик, где нет связей. И все-таки ждал.

Неделю скрывались в Асиновском лесу у Сунжи Вахид и Абдул. Третьего своего сокамерника они потеряли в первый же час отчаянного бега по закоулкам Грозного. Удалось ли ему скрыться или он уже задержан, они не знали. Миновав Ермоловку и Закан, они углубились в лес, тихий, сырой и заполненный комарами, тучами нависавшими над болотистыми берегами Сунжи. За Заканом, где на заброшенном армейском полигоне паслась отара овец, они встретили подпаска и выпросили у него два хлеба и круг овечьего сыра. Ничего не подозревавший паренек поверил, что Вахид и Абдул пришли с дальнего сенокоса за провизией, и сам вызвался сходить в магазин у станции. Спрятавшись в заросших бурьяном старых окопах, откуда открывался хороший обзор во все стороны, они с нетерпением ожидали возвращения подпаска. Он вернулся под вечер и один. Выложил на траву еще три буханки, консервные банки и бутылки лимонада.

— А водку почему не взял? — строго спросил Абдул.

— Не дали. Сказали, что подросткам не продается. Да, вот еще что, — продолжил подпасок. — Там, на станции, один милиционер и двое армейских между собой разговаривали. Как будто беглецов каких-то ищут. Из Грозного.

— Да? — равнодушно спросил Абдул, непроизвольно глянув в сторону станции. — И чего им не сидится, раз пойманы. Ну, ладно. Мы пойдем к себе. Спасибо за услугу, парень.

И они пошли в сторону дощатого сарайчика, облюбованного пастухом для отдыха и хранения нехитрой утвари. Внутри все было подметено. На двух топчанах лежали старые матрацы и шерстяные одеяла. У входа слева чернел казан и были сложены чашки, черпаки, пивные кружки. Над одним из топчанов висело ружье, при виде которого у Абдула заблестели глаза.

— Вахид, — сказал он. — Надо смываться побыстрей отсюда. Берем ружье, продукты в рюкзак, соль давай тоже захватим. Посмотри, что еще нам пригодится.

Под матрацами они нашли четыре патрона от ружья и старый, весь изъеденный раковинами, но еще пригодный револьвер. Обойма была заряжена полностью. Абдул прокрутил барабан, погладил его и засунул в карман. Покопавшись в углу, он взял еще перочинный нож, спички, отвертку и напильник.

Подпасок был далеко от них и сгонял в отару ушедших в сторону овец. Вахид и Абдул, прикрываясь от него сараем, ушли в лес.

Только часа через три, пройдя через буреломы и по распадкам километров десять, они присели на жухлую траву, уже мокрую от сырого тумана. С жадностью поедая хлеб с сыром и запивая лимонадом, Вахид с сомнением в голосе сказал:

— Зря мы, Абдул, ружье и револьвер взяли. Пастух заявит в милицию, и начнут нас здесь травить собаками. А так бы он промолчал.

— Не волнуйся, — успокоил его Абдул. — Не заявит. Револьвер-то у него на каком основании? Найдут его у нас, значит, и хозяина сажать надо. Потому он и промолчит. А ружье новое возьмет или купит. И все дела. Да, дай-ка его сюда, ружье.

И, наевшись, он стал отпиливать ствол напильником.

— Зачем ты это? — встревожился Вахид.

— Как зачем? Обрез сделаю, чтобы прятать можно было. Он в таком виде для нас удобней будет. Ты поспи пока, потом я разбужу и сам отдохну немного. Здесь нам нельзя задерживаться. Надо лесом дальше пробираться. В Дагестан пойдем, а там видно будет, что делать дальше.

Но еще долго плутали они в этом лесу, пока рискнули сесть ночью в притормозивший на подъеме товарняк, следующий в сторону Баку. Спрыгнули они с платформы перед рассветом, недалеко от Манаскента, уже за Махачкалой.