Фиаско «Победителя»

А шестого августа Юрий Кучаев выписал в дежурной части сведения еще из одной ориентировки о разбойном нападении в Дагестане на владельца автомашины «Жигули». Вооруженные обрезом двое преступников, ограбившие хозяина только что купленной им машины и угнавшие ее, по приметам были похожи на разыскиваемых беглецов. Конечно, Дагестан был совсем в другой стороне, но все же...

Прошло еще несколько дней, и поступило похожее сообщение уже из Ставропольского края. Рано утром на трассе недалеко от аэропорта двое, вооруженные обрезом, разбудили спящего шофера «Лады» и, угрожая ему, заставили отъехать в лесополосу. Испуганный владелец отдал безропотно ключи от машины, техпаспорт, снял с руки массивный золотой перстень и клялся, что никому не сообщит, если его оставят в живых. Издеваясь над ним, Абдул предложил десять рублей за то, чтобы тот сам снял с руки японские «Сейко». Торопливость хозяина машины рассмешила Абдула. Он вывел его из машины и приказал идти в глубь лесополосы. Вахид даже подумал тогда, что вот-вот прогремит револьверный выстрел, но все обошлось. Абдул сел за руль и осторожно выехал на асфальт.

Револьвер в его руках уже отстрелял четыре патрона. Но первые два прозвучали еще в лесу, когда Абдул проверял бой. Пули ложились немного левее и ниже цели. Уже возле Манаскента Абдул подпилил мушку и целик. Третьим выстрелом под шум тепловоза он попал с двадцати метров в старую картонную коробку из-под обуви. А четвертым пришлось припугнуть хозяина новенькой синей «Лады». Абдул берёг оставшиеся три патрона.

Теперь в ориентировке упоминались и револьвер, и номера шасси и двигателей угнанных машин, и, самое главное, были фотографии беглецов. С полчаса выдавал Кучаеву телефон из Грозного дополнительную информацию об Абдуле Сумаеве и Вахиде Табаеве.

Ждал их Кучаев, ждал.

Через три дня после разбойного нападения у Минеральных Вод, на раскрытие которого были нацелены значительные силы, Кучаев обратил внимание на одно из происшествий, случившихся недалеко от Нальчика. На первый взгляд, ничего общего между ними не было. Ночью из сарая одного колхозника было похищено 7 коз. Из протокола осмотра было видно, что их увезли на легковой машине, предположительно «Жигули». Следы вели к оживленной трассе и терялись там. Кражи скота совершались, конечно, и ранее, но сейчас любое преступление, кто бы ни занимался его раскрытием, интересовало Кучаева и в связи с розыском бежавших преступников. Как одну из возможных, он доложил начальнику отдела свою версию о вероятной причастности к этой краже разыскиваемых, имеющих транспортное средство. Версия была принята в числе других, но ее отработку поручили самому Кучаеву, не видя в ней особой перспективы.

— Ну и что ж, — усмехнулся на планерке у начальника Юрий в ответ на скептические подтрунивания. — Еще Маяковский сказал: «В грамм добыча, в год труды». Проверю, а не подтвердится — и ладно. Зато на душе спокойно будет, что не упустил и такой вариант.

Кто-то из ребят язвительно пошутил тогда:

— Эх, Юра, Юра, забыл, что ли? Кто проявляет инициативу, тому и поручается исполнение.

Но эту неудачную шутку никто на совещании не поддержал.

На следующий день почти все оперативные работники вместе с Юрием Кучаевым были задействованы на поиск транспорта и его владельца, совершившего кражу коз. Хотя, в общем-то, это было не его дело, не его линия. Долгие часы он обрабатывал информацию, стекавшуюся к нему от разных лиц то по телефону, то при личных встречах. Выезжал и сам по адресам, беседовал, присматривался, выслушивал терпеливо противоречивые мнения и делал свои выводы. Словом, работал, как обычно.

Упорством и добросовестностью достиг он все-таки ожидаемого результата. Узнав, что накануне в сарае ранее судимого Шароева слышалось козье блеяние, а ночью он дал своему родственнику, жившему неподалеку, одну козью тушу, Юрий был почти уверен, что его версия не так уж далека от истины.

Услужливая и беспристрастная архивная память на маленьком листке официального бланка поведала Кучаеву о том, что подозреваемый в краже Шароев и Вахид Табаев пять лет тому назад отбывали наказание в одном и том же месте, были не только знакомы, но и поддерживали друг друга в колонии. Мог ли Вахид, которого сейчас разыскивают везде, быть сообщником Шароева в этой краже? Кучаев не мог ответить на этот вопрос. Но он уже допускал, что Вахид может укрываться с помощью старого дружка.

Кучаев не был суеверен, но к своим предчувствиям относился серьезно. Нередко они оправдывали его надежды.

Получив «добро» от начальства, Юрий еще с ночи вместе с районными оперативниками, занимавшимися розыском скотокрадов, установил наблюдение за домом Шароева. Но никакого движения ни в комнатах, ни во дворе не было заметно. А утром, когда хозяин дома с самодовольным видом выехал один на обшарпанном «Москвиче» и, газуя еще непрогретым двигателем, покатил в город, на выезде к госдороге у поста ГАИ его остановил одетый с иголочки новенький инспектор дорожно-патрульной службы. Шароев остановил «Москвича» на обочине, открыл дверцу, вышел и весь напрягся в ожидании.

Пока инспектор выговаривал ему за грязный вид машины и отсутствие ремня безопасности, из помещения поста вышел Кучаев и усталой походкой невыспавшегося человека подошел к ним. Будто только что заметив и признав Шароева, он по-приятельски поздоровался с ним, несильно хлопнул по плечу и попросил подвезти по пути на работу.

— Можно? — обратился он к ним и сел в машину, не дожидаясь ответа.

Инспектор, выполнявший сейчас поручение Кучаева, даже растерялся на мгновение.

Не особенно-то рад был Шароев такому попутчику, которого знал уже лет десять, с того самого дня, когда был задержан им за злостное хулиганство. А сейчас и совсем некстати подвернулся на пути этот сыщик.

«Неспроста он тут крутится. Неужели что-то вынюхал?» — подумал Шароев, нажимая на акселератор в надежде поскорее довезти майора до министерства и избавиться от неприятного соседства. Но когда они подъехали к МВД, Юрий попросил Шароева закрыть машину и пройти с ним в кабинет...

Шароев отрицал все подряд, о чем бы его ни спрашивали. Он готов был отказаться сейчас даже от того, что сидит напротив Кучаева, что вообще существует до сих пор на белом свете. Но вопросы, задаваемые ему, были настолько просты и логичны, а улики настолько ясны и неопровержимы, что Шароев уже почувствовал — долго ему так не продержаться. Перекрестный допрос в этом тесном кабинетике изматывал его. Тем временем следователь и эксперт уже взяли на исследование волоски козьей шерсти, прилипшие к его брюкам и пиджаку. Такая же шерсть была обнаружена и в салоне автомашины, и в багажнике. Более того, при обыске в его доме было обнаружено большое количество гашиша, завернутого в газету, на которой четко выделялись жирные отпечатки пальцев. Его пальцев.

Пока что Шароев пытался всеми силами подчеркнуть свое недоумение и удивление. Клялся, что не знает, каким образом у него в доме могли оказаться наркотики. А козы в его сарае, как он заявил, были куплены у незнакомого ему человека еще вчера, по случаю, у заправочной станции. С вдохновением пытался врать Шароев. Пока что...

А в полдень к дому Шароева неспешной, праздной походкой подошел молодой человек в широкополой, болотного цвета шляпе и таком же плаще с поднятым воротником. Остановившись у калитки, он нагнулся и стал счищать прилипшие к штанинам помятых брюк комочки засохшей грязи, пытаясь незаметно осмотреть улицу и стоящие напротив дома. Но, видно, ничто не привлекло его внимания. Село казалось сейчас пустынным. Еще не разогнувшись до конца, парень юркнул в калитку. Несмотря на то, что «Москвича» во дворе не было, а значит, и хозяина дома тоже, парень уверенно подошел к двери. Она была закрыта на замок, но и это не удивило гостя. Он вынул из кармана ключ, повернул его дважды в скважине, открыл дверь, оглянулся еще раз и вошел в дом.

Положив свою спортивную сумку на стол, он стал снимать плащ, когда сзади него вдруг открылась дверь из спальни. Резко обернувшись на неожиданный шум, не успев скинуть плащ, он оказался лицом к лицу с двумя мужчинами. А в дверь с улицы уже входили участковый инспектор и двое сельчан.

Парень, растерянно глядя на вошедших, лихорадочно соображал, как очутились эти люди в закрытом доме. Безвольно опустив руки, он дал обыскать себя и присел на предложенный ему стул в центре комнаты и в центре внимания собравшейся оперативной группы.

— Ну что же теперь, Вахид Табаев? — словно участливо обратился к нему старший группы. — Так и не понял ты гуманности Закона и большой-большой терпимости по отношению к тебе. Хоть и много мерзостей совершил, а таких, как ты, жалко становится, парень. Судили тебя перед совершеннолетием за групповой грабеж? Судили. А дали всего один год — могли семь! Думали, поймешь, что к чему. Обучали, убеждали, воспитывали. А ты? Четыре года не прошло, а ты уже за кражу попался. Два года дали, а могли на все пять осудить. Только освободился, как опять с отрицаловкой снюхался, разбойное нападение совершил. И вот, смотри-ка, трех месяцев еще не прошло, как суд состоялся, а ты еще больше усугубил свою вину. Теперь придется отвечать и за побег из-под ареста, и за то, что на дорогах натворили с Сумаевым. Так или я неправду говорю?

И, вынимая из спортивной сумки Табаева обрез охотничьего ружья, добавил:

— Хорошо, что эта штуковина в твоих руках еще не стреляла, а то могла бы она привести тебя к высшей мере наказания. Гуманность — она ведь тоже не беспредельна. Раз пожалели, два пожалели, а ты уж и решил, что можно в «казаки-разбойники» поиграть, как в детстве. Напрасная затея, вот что я тебе скажу. Один из вас это быстро и хорошо усвоил, не стал себе дополнительно срок накручивать и сдался. Теперь вот и ты пришел к финишу. Остался Абдул Сумаев. Где он?

Услышав фамилию Абдула, Вахид даже передернулся. Свирепым и безжалостным предстал перед глазами Сумаев. Правда, он не убивал никого, но ведь такой ни перед чем не остановится.

— Не-ет, мне жизнь еще не надоела, какая бы ни была, — тягостно вздохнул Вахид, глядя на окруживших его людей.

— Боишься его, потому молчишь? — прервал старший группы невеселые размышления Вахида. — Я не собираюсь тебя тут агитировать, обещать что-нибудь взамен или обманывать. Но и ты пойми, что происходит и чем все может кончиться. В твоих интересах не скрывать того, что пока только тебе, может, и известно. Пока тебе одному. Но это ненадолго. Постарайся понять и сделай правильные выводы. Это не просьба моя, это совет, и тебе решать, внять ему или нет.

Неподвижно сидел Вахид, разглядывая лежащий на столе обрез, от которого он так и не смог вовремя избавиться. «Да-а, — думал он про себя, — прав этот начальник. Пустая затея вышла из нашего побега. Сейчас и в горах-то надолго не спрячешься. А я молод. Мне жить хочется. Чтобы с друзьями, да в ресторане при деньгах, в машине со стерео. За месяц этот три машины грабанули, да по мелочи если посчитать: магнитофон японский, кассеты, перстень, часы и прочая мура, а перепало от этого в рублях всего-то тысячи две. Остальные у Сумаева осели, не попользуешься. Да и те, что в кармане, почти не тронутые. Ни в одном кабаке не посидели, ни с кем в открытую не встретились. Мотались по всему Северному Кавказу, всё следы запутывали. А результат вот он. Как будто здесь нас давно ждали и про все уже знают. Или почти про все, что за нами тянется. Видно, с этими под дурачка уже не сыграешь. Эх, зря я на этот побег подписался, да что было делать? Как все, так и я. Не мог же я там, в камере, отказаться. Не профсоюзное собрание было, чтобы голосовать, кто «за», а кто «против». Собрались, значит всё. А с Абдулом Сумаевым у них так тихо и гладко, как со мной, не получится. Слишком уж он отчаянный, этот мужик», — подумал Вахид и, попросив разрешения закурить, взял со стола свои сигареты.