Котел, полный солнечного света

«Пожалуйста, прошу тебя! Я же не смогу без тебя, Северус!»

Снейп вздрогнул. Он и не пытался больше проникать в её разум, но столь очевидные, столь громкие мысли, словно специально выложенные на блюдце с голубой каемкой, считались рефлекторно.

— Хэйвуд, гриндилоу вас раздери! — Он подлетел к ней и хорошенько тряхнул за плечи. — Вот поэтому нам и нужно прекратить эти занятия! Вы что, не понимаете, что, пока мы с вами тут… вы от этих глупостей не избавитесь?

— От глупостей, Северус? С каких пор любовь считается глупостью?

Пенелопа сказала это и поняла, что упала последняя стена. Она озвучила свои чувства, и сейчас её душа оказалась перед ним обнажена. Холодок пробежался по спине, груди, цепью стянул внутренности.

— Бросьте, Пенни. Любовь — это сильное слово. Вы просто… увлечены. Дайте себе время, отвлекитесь, и скоро вы сами посмеетесь над этим…

Снейп не успел договорить. Пенелопа взвилась, словно фурия.

— НЕ СМЕЙТЕ, СЕВЕРУС! Сначала вы без спроса вторгаетесь в мои мысли и узнаете то, во что я вас посвящать не собиралась, а теперь взялись растолковывать мне, что такое любовь? Не нужно поучать меня, словно тринадцатилетнюю школьницу, у которой играют гормоны! Вы говорите, что нужно время? Этому чувству десять лет! Год после Хогвартса я пыталась не думать о вас, но, как видите, ни черта у меня не вышло. Я чуть с ума не сошла за этот год. Сколько ещё времени мне нужно, сэр? Двадцать лет? Пятьдесят? Подождать, пока один из нас умрёт от старости? Так что, увольте, но смеяться я уж точно не буду!

Воздух в лёгких кончился, и Пенни обессилено замолчала, пытаясь отдышаться.

Северус, казалось, превратился в каменную статую. Брови сведены, на скулах играли желваки, губы плотно сжаты — хмурое, почти траурное лицо.

— Ваша любовь не взаимна, Пенни.

Пенелопа замерла. «Круциатус, — пришло ей в голову, — вот как ощущается Круциатус». Сердца в груди уже не было, и вены брызгали горячей кровью в пустоту, прожигая её изнутри.

— Поверьте, Пенни, я знаю, что вы сейчас чувствуете. Уверяю, меньше всего я хотел причинять вам эту… — Голос Снейпа звучал мягко, почти ласково. Таким она его не слышала ещё никогда. — Но я не смогу дать вам того, что вы желаете.

— Вы любите другую? — Дурацкий, глупый вопрос сорвался с поджатых губ. Стандартный Северус никогда бы не ответил на такой. Но печальный человек, сидевший на коленях перед креслом, не был стандартным Северусом.

— Да.

— А она вас?

— Она мертва.

Пенни вздрогнула. Лучше бы он сказал «да». Вот, получается, кто её соперница. Покойница.

— Она умерла много лет назад, — уточнил зачем-то Снейп.

— И тем не менее, вы до сих пор любите её?

— Да.

Это коротенькое слово уничтожало лучше любой Авады. Слёзы всё текли и текли по щекам.

— Тогда с чего вы взяли, что я смогу разлюбить вас?

— Пенни…

— Я понимаю то, что мои чувства — не ваши проблемы, а мои, Северус. Но ведь я не прошу вас о взаимности. Я молю вас лишь не отталкивать меня.

— Пенни, если мы прервём наши встречи, у вас будет отличный шанс выкинуть меня из головы. Забыть чувство, которое причиняет лишь дискомфорт — это избавление, поэтому, прошу вас, воспользуйтесь возможностью.

— Это так не работает, Северус. Вы же не видите её годами, и всё равно помните. Просто быть вдалеке… этого недостаточно.

Лицо Снейпа побледнело.

Пенни сделала глубокий вдох, призывая на помощь всё своё мужество. Была не была. Ей уже нечего было терять. Он всё видел и знал, и отступать всё равно было уже очень поздно.

— Если один из нас должен забыть давнюю любовь... Почему бы не попробовать вам?

Её рука, подрагивая, легла на его щёку и легонько погладила. Ресницы Снейпа невольно дрогнули.

— С ней вы уже ничего не исправите. А со мной… Я ведь не прошу вас любить меня, Северус. Я прошу дать себе шанс перестать думать о том, чего не вернуть, и жить дальше. Если у вас... если у нас не получится, я не буду вас держать.

— Пенни…

Образ Лили годами горел перед его глазами, отравляющая тоска и чувство вины жили в душе слишком долго, мучали усталый разум. Может, просыпаясь холодными ночами от собственного крика или украдкой наблюдая за чужими семьями, он и хотел бы сбросить с сердца этот груз, двинуться вперёд, но…

Так легко от этого не избавиться, Пенни. Даже если Лили так никогда меня и не полюбила. Даже если всё это время с тобой мне спокойно и радостно. Даже несмотря на то, что ты настолько… притягательна.

— Неужели я вам совсем не нравлюсь?

Снейп смотрел на неё и не знал, что ответить.

Её волосы растрепались, белки глаз порозовели, горькие слёзы размыли тушь по щекам, веки опухли. Даже такой Пенни была исключительно прекрасна.

— Как вы можете не нравиться, Пенни? — произнёс его рот раньше, чем мозг успел одобрить ответ.

Он видел, что её взгляд упал на его приоткрытые губы. Северус слышал собственное учащённое дыхание громко, словно на него наложили Сонорус. Да почему же так отчаянно колотится глупое сердце?

— Мне этого достаточно.

Она медленно приблизила своё лицо к его. Северусу хотелось оттолкнуть её, накричать, втемяшить ей в голову, что она просто малолетняя влюблённая дуреха… Но тело малодушно проигнорировало порыв, и, когда губы Пенни коснулись его, он ответил на поцелуй с болезненной решительностью.

Разряд электричества пронёсся по позвоночнику с такой силой, что она вздрогнула. Её губы с жадностью ловили его, она ощущала их на вкус, смакуя, наслаждаясь поцелуем каждым рецептором тела. Понимание, что он отвечал ей, ощущение взаимности процесса сводили её с ума. Руки устремились к возлюбленному, как река бежала сквозь бреши в сломанной плотине: одна ладонь скользнула по затылку, пропуская чёрные волосы сквозь пальцы, другая гладила его лицо, шею, плечи.

Он целовал её сначала совсем легко, касаясь губ будто случайно, словно не в полной мере осознавая, что именно он сейчас делает. Но ее запал был слишком заразным, и вскоре Северус окончательно потерял голову, растворяясь в расползавшемся по венам огне. Хэйвуд обхватила его спину, она отчаянно жалась к нему, и зельевар невольно ощущал как клокочет под кожей ее желание. Она хотела его, хотела быть рядом и делать все то, что они сейчас делали, и понимание этого оглушало его, как мощный удар дубиной. Разорвать объятия, отстраниться стало не легче, чем сдвинуть с орбиты земной шар, и он сдался, позволяя инстинктам в кои-то веки взять контроль над разумом.

Пенни застонала, когда ощутила, как его язык ворвался в её рот. Он словно изучал её изнутри, напористо и почти грубо, и Пенелопа невольно вцепилась в кожу Северуса острыми ногтями, охотно отвечая на его ласки.

Внезапная боль словно подстегнула его, и, издав низкий рык, Снейп поднялся на ноги, поддерживая её за талию, и резко притянул к себе. Поцелуй возобновился, и с каждой секундой он становился всё требовательней, словно и Пенни, и Северус боялись разомкнуть контакт хоть на секунду и желали насытиться губами друг друга стремительно и жадно, как голодные звери.

Она рефлекторно прижалась к нему всем телом и почувствовала осязаемое напряжение в его брюках. Оно отозвалось болезненным, опьяняюще-сладостным жаром внизу живота. Пенелопа невольно пошевелила бёдрами, прижимаясь к его эрегированному члену, и он застонал, понимая, что остатки его выдержки лопаются, как мыльный пузырь.

Северус с трудом оторвался от ее влажного рта.

— Хэйвуд, пожалуйста, уходи отсюда немедленно, пока не поздно.

— Даже не мечтай, Снейп.

Она прильнула к его губам и закрыла тем самым все пути к отступлению — он больше не мог себя сдерживать.

Подняв её на руки, Северус понес её вглубь комнаты и уложил на постель, на ходу снимая с себя одежду. Пенни помогала, путаясь в многочисленных пуговицах, и в какой-то момент терпение отказало ей, и она начала срывать их, силясь поскорее избавить желанное тело от мешавшей материи. Сюртук и чёрная рубашка улетели куда-то в сторону, и её прохладные ладони заскользили по его груди, погружаясь в завитки чёрных волос.

«Как же я люблю тебя!» — стучало в захлёбывавшемся от наслаждения мозгу.

Восторг затопил её до краев, когда Северус несколькими ловкими движениями палочки стянул с неё платье и накрыл горячим ртом затвердевший сосок.

Пенни закричала так исступлённо, что он на мгновение оторвался от неё, и, не глядя, бросил в сторону двери заглушающие чары. На быстрый взмах палочки ушёл один вздох — сосок вернулся в жадный плен его губ и языка, пока его рука ласкала вторую грудь.

— Северус… — Она шептала его имя, как мантру, как молитву, а он рычал от удовольствия, слыша, как оно звучало из её уст. Ещё немного — и ему действительно понравится, как его зовут.

Его кисть устремилась вниз, поглаживая её напряжённый от предвкушения живот и опускаясь всё ниже. Когда гибкие пальцы принялись бережно ласкать возбуждённый клитор, Пенни накрыла первая волна оргазма. Снейп вдыхал запах её волос и поражался тому, как охотно и искренне она отдавалась его рукам. Чтобы заставить её биться в конвульсиях от удовольствия, ему необязательно было даже проникать в неё. Словно одно лишь осознание его близости отзывалось в ее мозгу взрывом экстаза. Никто и никогда раньше не хотел его так сильно, и шок от этого понимания опьянял лучше крепкого Огденского. Это сводило с ума.

Северус накрыл её рот своим, упоённо выпивая сладкие стоны, и, пока он впитывал их, как губка, его подрагивавшая рука направила напряжённый до предела член медленно вторгаться в пульсировавшую влажную тесноту. Новая волна её стонов была так же бережно поймана обжигающими губами.

По спине бежали ледяные импульсы. То, как она смотрела на него, как целовала и льнула к нему, было нереальным, будто запретный невозможный сон, но даже в самых смелых фантазиях Северус не представлял подобного притяжения. И не ожидал от себя самого настолько необузданного ответного желания. Один лишь взгляд на ее заволоченные потемневшие глаза заставлял его мышцы подрагивать, а дыхание сбиваться и хрипеть, как после бега в гору.

Они двигались в такт — сначала медленно и чувственно, а затем всё более быстро и остервенело, и оставалось лишь надеяться, что заглушающие чары наложились как надо, иначе они точно разбудили бы пол-Хогвартса.

Секс с ним отличался от того, что Пенни когда-либо испытывала раньше. В стенах школы и за её пределами она пыталась отвлечься, даже начинала отношения с молодыми людьми. Ничего не ладилось, и ничего, что она делала с другими, даже близко не могло сравниться с той феерией чувств, которые разрывали её сейчас.

Тело изнемогало от контрастов: Северус терзал её мучительно-нежными поцелуями, пока внизу неистово и дико вколачивался в её плоть. Время от времени их затуманенные взгляды встречались, и он сплетал их влажные от пота пальцы, приникая губами к её полуоткрытому рту, где их языки устраивали ожесточённую змеиную борьбу.

Стоны вырывались из груди в унисон, сплетаясь в одну всепоглощающую мелодию. Они вновь создали оркестр на двоих, но теперь не в лаборатории, а здесь, в постели, на малахитово-серебряных простынях.