Ханет. Том 1

Глава 3. Артмы

Четыре взгляда, способных заглянуть в самую душу и вывернуть её наизнанку. Четыре мелодичных голоса, задающих бесконечные въедливые вопросы. Четыре пары острых и, несомненно, очень внимательных ушей, украшенных тяжелыми серьгами. Древние эмрисы – еще одна раса из легенд. Ханет начал подозревать, что в Огровых Копях можно найти и драконов, если хорошенько поискать.

– Итак, твое имя Ханет, тебе шестнадцать лет, ты родом с Налдиса, а здесь оказался потому, что тебе нужны деньги, чтобы выдать сестер замуж и купить дом для матери?

– Верно, – ответил Ханет. Смотреть на древних было жутковато. И не из-за того, что они выглядели уродливыми, как огры. Напротив, они были прекрасны… как прекрасен надвигающийся на корабль смертоносный айсберг. Поэтому Ханет старался не поднимать взгляд и отвечать покороче, надеясь, что так все закончится побыстрее. Но не тут-то было.

Он стоял посреди круглого зала, залитого солнечным светом, проникавшим сквозь высокие окна. Всю его обстановку составлял длинный стол на резных ножках и четыре стула. На стульях сидели эмрисы, облаченные в длинные темные одеяния с широкими рукавами и жесткими широкими поясами.

Волосы эмрисов были гладко зачесанные наверх или заплетенные в косы, скрепляли на макушках высокие резные заколки. Запястья охватывали тяжелые браслеты, длинные пальцы унизывали кольца. А еще – все они были надушены – и очень сильно. Ханет старался потихоньку дышать ртом, чтобы не свербило в носу. Главное было не забывать о том, что перед ним на сей раз мужчины, а не женщины. У эмрисов мужчины были, это он знал точно. Но не ожидал, что выглядят они вот так.

Сам он был облачен в одну-единственную рубаху. Впрочем, после весьма тщательного и унизительного осмотра, которому недавно подвергли привезенных на продажу, это уже не казалось чем-то особенным. Куда хуже было тонкое металлическое кольцо на шее и браслеты на запястьях. Отлитые из руды, добытой в Огровых копях, они поглощали любую магию и разрушали заклинания, не позволявшие увидеть те или иные недостатки внешности, например, заячью губу, кривые зубы или оттопыренные уши. Похоже, огры не очень-то доверяли людям. Хотя, кому захочется, привезя дорогую покупку домой, обнаружить, что она вовсе не так хороша или не так молода, как это казалось во время торгов? Ханет было подумал, что и сам станет вновь «пропахшим рыбой замарашкой», но ничего подобного не произошло. Как объяснил Оскат, лекарь всего лишь воспользовался магией, чтобы сделать более мягкой и чистой его кожу, причем, на самом деле, а не делая так чтобы она лишь казалась со стороны таковой. Впрочем, собственная внешность сейчас мало заботила Ханета.

До этого дня ему и в голову не приходило, насколько его представление о себе зависит от дара, которым он обладает. Пусть дома способность приманивать рыб казалась не самой замечательной в мире, но для людей на острове она была важна, а потому к нему относились с уважением, как и к любому другому магу. Без своих способностей Ханет вдруг почувствовал себя всего лишь мальчишкой, одним из многих, ничем не интересным и не примечательным.

– Ты девственник, Ханет? – спросил светловолосый эмрис, облаченный в синие, будто грозовые тучи, одежды. Того же цвета были камни в его украшениях, перо, что он держал в руке, и даже странная стекляшка на витой серебряной палочке, которую он, задав вопрос, поднял к лицу, чтобы взглянуть через неё на покрасневшего Ханета.

– Верно.

Светловолосый обмакнул перо в чернильницу и сделал какую-то пометку на пергаменте. Такие же пергаменты лежали перед всеми эмрисами, и они постоянно что-то в них записывали.

– И у тебя не осталось дома невесты, по которой ты будешь тосковать?

– Нет.

– Ты всегда столь немногословен? Почему у тебя нет невесты?

Ханет переступил с ноги на ногу и вздохнул про себя. Зачем они спрашивают, какая им разница? Может, хотят подловить на какой-то лжи? Ну так, ему скрывать нечего.

– Молод еще, не смогу много ртов прокормить. Наши женщины не выходят за мальчишек навроде меня.

– Весьма разумно, – взглянув на Ханета через свою стекляшку, заметил другой эмрис. Его одежды напоминали цветом спелые сливы. – А ты хочешь жениться?

Ханет, не выдержав, вскинул взгляд. Эмрис смотрел спокойно и равнодушно. Сколько людей прошло перед советом за сегодняшний день? Скольких эмрисы осматривали, скольким задавали похожие вопросы? Испытывали ли они к кому-то симпатию или сочувствие? Что им отвечать, чтобы допустили на аукцион? Оскат учил, что говорить нужно правду, но какая правда устроит столь суровых судей?

– Мужчина должон жениться и завести семью.

Эмрис приподнял четко очерченные брови. Это было первое проявление эмоций, которое заметил у кого-то из них Ханет, хотя, возможно, раньше он был слишком взволнован, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

– Ты говорил, что хочешь выдать сестер замуж, но ни разу не сказал, что хочешь жениться сам.

Вопрос поставил Ханета в тупик.

– Я… говорю ж, молод пока, чтоб о таком думать… господин.

– Артма. Обращаясь к любому из нас, говори «артма». По-вашему, это значит «вдовец». Здесь статус легко понять по одеждам. Темные цвета носят только артмы.

– Извиняйте, артма. Я запомню, – почтительно склонив голову, как учил Оскат, произнес Ханет, гадая, с чего вдруг эмрис взял на себя труд просветить его относительно того, как к ним нужно обращаться. Значит ли это, что он прошел испытание?

– Может быть, мужчины тебе нравятся больше, чем женщины? – обратился к нему рыжеволосый эмрис, облаченный в темно-зеленое. Он выглядел моложе остальных артм, но на деле могло оказаться, что ему сто, а то и вся тысяча лет, если не больше. Ханет не мог даже представить кого-то столь старого. Понятно, отчего эти эмрисы кажутся такими безразличными ко всему. Наверняка они уже повидали все на свете, их ничем не удивишь, не смутишь и не обрадуешь. И, конечно, им нет никакого дела до его судьбы и до того, что с ним станет, если они решат, что он не годится для жизни здесь.

– Я поболе времени проводил средь мужчин, чем средь женщин, ежели вы про это толкуете, артма. С ними мне привычнее, что ли… Но ежели про другое, то это не про меня.

Ханет точно знал, какие девушки ему по душе: высокие, стройные, светловолосые. Но он никогда не заигрывал ни с кем из соседских девчонок, не привозил из города подарков никому, кроме сестер и матери, не звал никого прогуляться по берегу. Мама смеялась и говорила, что они с отцом зачали его зимой, в разгар лютых морозов, от того, он не так горяч, как другие парни, хотя девицы и вьются вокруг него. Ханет же полагал, что просто не встретил пока ту, которая смогла бы тронуть его сердце. Он уже собрался сказать об этом, но эмрис, задавший вопрос, кивнул, словно полученный ответ вполне его устраивал, а другой отложил перо и сказал так, словно Ханета не было в комнате:

– У этого юноши красивые волосы, хотя пепельный цвет нельзя назвать таким уж необычным. И глаза хороши – светло-серые, без крапинок и желтого кольца вокруг зрачка, как это часто бывает у людей. Овал лица очень четкий – это тоже плюс. К тому же он неплохо сложен, для человека, разумеется. Взгляните на эти прямые плечи и длинные ноги… Жаль, что он совершенно не образован, но это уж забота той, которой он достанется. А вы, что думаете, алайэ?

Что думали о нем другие, для Ханета осталось загадкой – дальше разговор пошел на незнакомом языке – певучем и ласкающим слух.

– Ступай, Ханет, – наконец произнес кто-то из артм на общем.

Неловко попрощавшись, Ханет поспешно направился к двери, надеясь, что со стороны не слишком заметно, как у него дрожат колени.

***

– Они нарочно этак? – спросил Ханет через несколько часов, сидя за столом в небольшой комнатке на втором этаже гостиницы при Аукционном доме, где его поселили вместе с Далием и Нейтаном. – Вроде как понять дают, будто ни на что толковое ты не годен, и тут уж тебе в голову всякие думки закрадываются: «Неужто так я плох, что даже прислуживать огрихам не сумеешь?» И сам не понял еще, а уже охота любой ценой попасть на эту проклятущую аукциону… на аукцион энтот!

– Совершенно верно, – согласился Нейтан и пододвинул к нему блюдо с маленькими зеленоватыми лепешками. – Съешь лепешку с полезными травами, отвлекись от переживаний.

– И не забывай: не огрихи, а огры! – вставил Далий.

Ханет взял лепешку и скривился, едва начав жевать. За время пути все успели устать от всевозможных снадобий, которыми их пичкали, но желудок требовал еды и, доев первую лепешку, он принялся за вторую.

– А еще энта… эта, то бишь, рубаха! – пожаловался он с набитым ртом, но тут же, вспомнив о хороших манерах, о которых все время талдычили его знатные друзья и Оскат, сглотнул, прежде чем продолжить. – Я наступил на подол, когда уходил из той комнаты, и едва на задницу не грохнулся!

С момента приезда это была первая возможность посидеть и спокойно поговорить. Прошлым вечером их устроили в номерах, накормили ужином и уложили спать, а на следующий день подняли на рассвете и принялись готовить к встрече с артмами, которым предстояло решить, годятся ли они для того, чтобы быть представленными на торгах в Запопье.

Вооружившись тростями, торговцы целый день учили подопечных, как носить новую одежду, как ходить, что говорить и как себя вести, раз за разом заставляя садиться, вставать, подниматься и спускаться по лестнице. Их били по рукам, если они, забывшись, тянулись почесать зудящий нос или ухо, и тыкали в спину тем, кто сутулился. Вечером их отвели в баню, куда вода поступала из горных источников, и там парили и мыли так, что казалось, вот-вот сдерут кожу.

За всеми этими хлопотами у Ханета и его друзей не было времени не только на разговоры, но даже на то, чтобы толком познакомиться с другими юношами, которых привезли в Запопье. Чьи-то имена они запомнили, а кого-то могли признать только в лицо. Казалось, доволен происходящим был один только Далий. Он спокойно носил длинную рубаху и запахивающийся спереди длинный теплый халат, который полагалось надевать поверх нее, не жаловался на узкие туфли из мягкой кожи и наставления торговцев.

– Позволю себе заметить, друзья мои, что рубашка – не самая худшая одежда, – заявил он, разливая чай по чашкам.

– Ага, токмо похожа на девчачью.

– Мужчины тоже надевают длинные рубашки... ночные, например.

– А чем плохи штаны и обычная рубаха?

– Везде свои обычаи и мода. В Килдерейне дворяне носят камзолы, сплошь украшенные вышивкой, драгоценностями, да еще с и кружевами на манжетах и воротниках. В Лурии мужчины подводят глаза, надевают длинные халаты, вышитые рубахи и шелковые шаровары, драгоценные ожерелья и серьги… Ты ведь видел одежду Паоло? Так вот, он был одет очень скромно по лурийским меркам!

Ханет скривился.

– А по мне, так самая правильная одежда у нас, да в Табирнии: куртка, штаны, плащ, башмаки нормальные, али сапоги, а не вот эти вот… девчоночьи лоскутки на веревочках!

Нейтан, с улыбкой слушавший их диалог, поклонился, прижав руку к груди.

– Благодарю от лица всех табирнийцев! Однако, если бы ты видел, сколь пышно одевается наш верховный маг… Поверь, в искусстве украшать себя драгоценностями он превзошел всех, кого я знаю – и мужчин, и женщин! К тому же, вынужден тебя разочаровать: ночные рубашки мужчины носят и у нас. И ночные туфли, мало чем отличающиеся от «лоскутков на веревочках», как ты выразился.