Дропкат реальности, или пособие для начинающего шулера

Инквизитор внимательно посмотрел на мальца. Уже седая прядь в русых волосах. Взгляд не юноши, успевшего повидать многое мужчины, а ведь у пацана еще борода расти не начала.

— Из тебя выйдет неплохой политик, может даже дипломат, а с учетом твоих умений…

— Нет, мне по душе ближе мастерская отца, чем подковерные интриги.

Их разговор прервал истошный женский крик.

Леш и инквизитор разом бросились к окну, выходившему на площадь. Там, в толпе, окружившей карету, что‑то произошло. Люцианус лишь мельком взглянул на экипаж и у него внутри все похолодело. Это была карета его сына.

Васса с Эрденом как раз выходили из резиденции, когда их нагнал Илас.

— Я с вами, — без обиняков заявил блондин.

— Мы будем только рады, — Васса была счастлива, как и всякая влюбленная молодая супруга, идущая под руку с милым.

Пока троица шла по аллее, все было замечательно, но на выходе из резиденции что‑то насторожило Иласа. Он, как гончая, почуял в воздухе запах охоты. И в этой охоте им, похоже, отводилась роль добычи.

Эрден тоже что‑то уловил.

— Словно арбалет в спину навели, — тихо произнёс дознаватель, и Илас с ним согласился. — Давайте в карету, и как можно быстрее.

Быстрее не получилась. Пока пробирались сквозь толпу, стоявшую у ворот, пока замешкавшийся кучер открывал дверь.

Арбалетный болт Илас не увидел, почувствовал. Он не успевал толкнуть Вассу, лишь подставить грудь, защищая ее спину. Пернатый вестник смерти прошил мужчину насквозь. Он начал заваливаться.

Эрден опомнившись, подхватил девушку, буквально закинув ее внутрь кареты, а потом, втащил туда же раненного Иласа.

— Погнали, быстро! — командный голос дознавателя придал живости кучеру, во весь рост вставшему на козлах и замахнувшемуся кнутом. Карета резко тронулась перед расступившейся толпой.

Илас шипел и плевался:

— Собака, наконечник с ядом, пальцы немеют. Вытащите быстрее.

Эрден выполнил указание раненого.

— Дотянешь до целителя? — голос, полный тревоги заставил Иласа криво улыбнуться. Бывший соперник, а печётся о нем почище родного отца.

— Даже не надейся, жить буду и тебя еще переживу.

— Язвишь, значит, точно будешь, — тревога Эрден слегка отступила.

Вечером же скорбная весть разнеслась по столице: всерадетель отбыл на услужение лично Хогану. После похорон верховного дланника и сорокадневного траура был избран новая десница, но это уже совсем другая история.