Седьмой сын [англ. и рус. параллельные тексты]

"I heard of it."

- Слышал.

"You didn't happen to go visit and see him afore it healed up?"

- А вам не случалось навещать его до того, как нога зажила?

"I've been given to believe that I'm not welcome in that house."

- Мне недвусмысленно объяснили, что мое присутствие в том доме не приветствуется.

"Well, let me tell you, it was bad.

- Тогда я вам расскажу.

A whole patch of skin tore off.

Нога была в ужасном состоянии. Огромный лоскут кожи сорван.

Bones broke.

Кости переломаны пополам.

But two days later, it was healed right up.

Но два дня спустя рана зажила.

Couldn't even see no scar.

Даже шрама не разглядеть.

Three days later he was walking."

А спустя три дня он стал ходить.

"It must not have been as bad as you thought."

- Может, рана оказалась вовсе не так страшна, как вы ее себе рисовали?

"I'm telling you, that leg was broke and the wound was bad.

- Говорю вам, нога была переломана, а страшнее раны я не видел.

The whole family figured the boy was bound to die.

Вся семья в мыслях уже хоронила мальчишку.

They asked me about buying nails for a coffin.

Они и ко мне обратились - хотели приобрести гвоздей для гробика.

And they looked so bad from grieving that I wasn't sure but what we'd bury the boy's ma and pa, too."

Так они скорбели, так жалели, что я подумал, как бы не пришлось нам хоронить вместе с мальчиком его маму и папу.

"Then it can't be as fully healed as you say."

- Значит, нога не могла зажить за несколько дней.

"Well, it ain't fully healed, and that's why I come to you.

Говорите, рана затянулась? - Ну, не вся, поэтому-то я и обратился к вам.

I know you don't believe in such things, but I tell you they witched the boy's leg to heal somehow.

Я знаю, вы не верите во всякие предрассудки, но голову даю на отсечение, они исцелили парня ведьмовством.

Elly says the boy did the witching himself.

Элли говорит, он сам себя заколдовал.

He was even walking on the leg for a few days, no splint even.

Даже ходить мог несколько дней, ступая на больную ногу.

But the pain never let up, and now he says there's a sick place on his bone.

Но боль не отпускает его, и теперь мальчишка утверждает, где-то в его кости засела какая-то дрянь.

He's got a fever, too."

Кроме того, у него началась лихорадка.

"There's a perfectly natural explanation for everything," said Thrower.

- Вот прекрасное и естественное объяснение происшедшему, - улыбнулся Троуэр.

"Well, be that as you like, the way I see it the boy invited the devil with his witchery, and now the devil's eating him alive inside.

- Вы думайте что хотите, но я лично считаю, парень вызвал своим ведьмовством дьявола, и теперь нечистый грызет его изнутри.

And seeing how you're an ordained minister of God, I thought maybe you could cast out that devil in the name of the Lord Jesus."

Однако у нас есть вы, духовный слуга Господа Бога, и я подумал, может, вы изгоните дьявола именем Иисуса Христа.

Superstitions and sorceries were nonsense, of course, but when Armor brought up the possibility of a devil being in the boy, it made sense, it fit with what he knew from the Visitor.

Упомянутые Армором суеверия и колдовские штучки можно было не принимать во внимание, это все ерунда, но когда Уивер выдвинул гипотезу о поселившемся в мальчике дьяволе, Троуэр задумался. Смысл в этом присутствовал, и история полностью согласовалась с тем, что он узнал от Посетителя.

Maybe the Lord wanted him to exorcise the child, to purge the evil from him, not to kill the boy at all.

Может быть, Господь хочет, чтобы Троуэр изгнал из ребенка сатану, освободил его от зла, а вовсе не убивал.

It was a chance for him to redeem himself from his failure of will a few minutes before.

Священнику представился шанс оправдать себя в глазах Небес и искупить продемонстрированное несколько минут назад безволие.

"I'll go," he said.

- Я схожу туда, - решительно произнес он.

He reached for his heavy cloak and whipped it around his shoulders.

Взяв тяжелую накидку, он завернулся в нее.

"I better warn you, nobody up at their house asked me to bring you."

- Но предупреждаю, никто из ихней семьи не просил, чтобы я приводил вас.

"I'm prepared to deal with the anger of the unfaithful," said Thrower. "It's the victim of deviltry that concerns me, not his foolish and superstitious family."

- Я готов встретиться с гневом неверующих, -ответил Троуэр. - Меня волнует мальчик - жертва дьявольских козней, а вовсе не его глупое суеверное семейство.

Alvin lay on his bed, burning with the heat of his fever.

* * * Элвин лежал на постели, лихорадка сжигала его огнем.

Now, in the daylight, they kept his shutters closed, so the light wouldn't hurt his eyes.

Даже днем ставни были плотно прикрыты, чтобы свет не резал ему глаза.

At night, though, he made them open things up, let some of the cold air in. He would breathe it in relief.

Они открывались только ночью, по настоянию самого Элвина, чтобы впустить в комнату немножко холодного, свежего воздуха, которым он жадно дышал.

During the few days when he could walk, he had seen the snow covering the meadow.

Поднявшись с постели, он увидел, что луга засыпал снег.

Now he tried to imagine himself lying under that blanket of snow.

Сейчас он рисовал себе, что его с головой покрывает белое одеяло снега.

Relief from the fire burning through his body.

Так он хоть немного отвлекался от того пламени, что жарило его тело.

He just couldn't see small enough inside himself.

Частички лихорадки, поселившиеся внутри него, были слишком малы, недоступны взгляду.

What he did with the bone, with the strands of muscle and layers of skin, it was harder than ever it was to find the cracks in the quarry stone.

То, что он сотворил с костью, мускулами и кожей, было трудно, куда сложнее, чем увидеть трещинки в гранитном камне.

But he could feel his way through the labyrinth of his body, find the large wounds, help them to close.

Но он нашел путь в лабиринте тела, отыскал большие раны, заживил их.

Most of what went on, though, was too small and fast for him to comprehend.

А сейчас он был бессилен - просто не успевал уследить за крошечными частичками, которые стремительно носились внутри.

He could see the result, but he couldn't see the pieces, couldn't make out how it happened.

Результат он видел, но не видел его составляющих и, следовательно, не мог определить, как это происходит.

That's how it was with the bad place in his bone.

То же самое и с костью.

Just a patch of it that was weakening, rotting away.

Маленький кусочек ее дал слабинку, сгнил.

He could feel the difference between the bad place and the good healthy bone, he could find the borders of the sickness.

Он ощущал разницу между больным местом и хорошей, здоровой костью, мог определить границы болезни.

But he couldn't actually see what was happening.

Но разглядеть, в чем дело, не мог.

He couldn't undo it.

Не мог помешать рассозданию.

He was going to die.

А значит, должен был умереть.

He wasn't alone in the room, he knew.

В комнате он был не один.

Someone always sat at his bedside.

Все время рядом с его постелью кто-нибудь сидел.

He would open his eyes and see Mama, or Papa, or one of the girls.

Он открывал глаза и видел маму, папу или какую-нибудь из сестер.

Sometimes even one of the brothers, even though it meant he had left his wife and his chores.

Иногда дежурили братья, а это значило, что они оставили ради него своих жен и детей.

It was a comfort to Alvin, but it was also a burden.

Отчасти это утешало Элвина, но одновременно он чувствовал себя виноватым.

He kept thinking he ought to hurry up and die so they could all get back to their regular lives.

Он уже стал подумывать, как бы умереть побыстрей, чтобы его близкие могли вернуться к обычной размеренной жизни.

This afternoon it was Measure sitting there.

Сегодня у него дежурил Мера.

Alvin said howdy to him when he first came, but there wasn't much to talk about.

Увидев брата, Элвин поздоровался с ним, но больше разговаривать было не о чем.

Howdy do?

"Привет, как жизнь?" -

I'm dying, thanks, and you?

"Да нормально, умираю помаленьку, а у тебя как?"

Kind of hard to keep chatting.

Трудновато поддерживать такой разговор.

Measure talked about how he and the twins had tried to cut a grindstone.

Мера рассказал ему, как они с близнецами попытались вытесать малый жернов.

They chose a softer stone than what Alvin worked with, and still they had a devil of a time cutting.

Они выбрали камень помягче, чем тот, с которым работал Элвин, но все равно потратили уйму времени и сил.

"We finally gave right up," said Measure. "It's just going to have to wait till you can go up the mountain and get us a stone yourself."

- В конце концов мы бросили его, - сказал Мера. -Придется жернову подождать, пока ты встанешь на ноги, поднимешься на гору и сам вырубишь его.

Alvin didn't answer that, and they neither one said a word since then.

Элвин не ответил, и с тех пор они не обменялись ни словом.

Alvin just lay there, sweating, feeling the rot in his bone as it slowly, steadily grew.

Элвин просто лежал, потел и ощущал, как гниение в кости медленно, но верно распространяется.

Measure sat there, lightly holding his hand.

Мера сидел рядом и легонько сжимал его руку.

Measure started to whistle.

Вдруг Мера начал что-то насвистывать.

The sound of it startled Alvin.

Этот звук поразил Элвина.

He'd been so caught up inside himself that the music seemed to come from a great distance, and he had to travel some distance to discover where it was coming from.

Он настолько глубоко ушел в себя, что музыка, казалось, доносилась из далекого далека - ему пришлось вернуться назад, чтобы понять, откуда она исходит.

"Measure," he cried; but the sound of his voice was a whisper.

- Мера, - крикнул он, но голос подвел его, обратившись в шепот.

The whistling stopped.

Свист прекратился.

"Sorry," said Measure. "Does it bother you?"

- Прости, - сказал Мера. - Мой свист тебе мешает?

"No," said Alvin.

- Нет, - прошептал Элвин.

Measure started in whistling again.

Мера снова принялся насвистывать.

It was a strange tune, one that Alvin didn't recollect he ever heard before.

Мелодия была странной, Элвин ее ни разу не слышал - во всяком случае, не помнил ее.

In fact it didn't sound like any kind of tune at all.

По сути дела, это вообще нельзя было назвать мелодией.

It never did repeat itself, just went on with new patterns all the time, ,like as if Measure was making it up on the way.

Она ни разу не повторялась, а длилась и длилась, переливаясь из образа в образ, как будто Мера сочинял ее прямо сейчас.

As Alvin lay there and listened, the melody seemed like it was a map, winding through a wilderness, and he started to follow it.

Элвин лежал и слушал, пока музыка не превратилась в карту, уводящую в дикую глушь. И он последовал за ней.

Not that he saw anything, the way he would following a real map.

Не то чтобы он увидел что-нибудь, как если бы ориентировался по настоящей карте.

It just seemed always to show him the center of things, and everything he thought about, he thought about as if he was standing in that place.

Он очутился в центре вещей, и стоило ему о чем-нибудь подумать, как он в мгновение ока оказывался там, где бродили его мысли.

Almost like he could see all the thinking he had done before, trying to figure out a way to fix the bad place on his bone, only now he was looking from a ways off, maybe higher up a mountain or in a clearing, somewhere that he could see more.

Он словно взглянул на собственный ум со стороны, обозрел свои прошлые мысли, касающиеся исцеления кости. Но теперь он взирал на них с расстояния - с вершины горы, с опушки леса, оттуда, откуда он мог увидеть нечто большее.

Now he thought of something he never thought of before.

И он кое-что придумал - раньше эта мысль не приходила ему на ум.

When his leg was first broke, with the skin all tore up, everybody could see how bad off he was, but nobody could help him, only himself.

Когда его нога была сломана, а кожа сорвана, рана была открыта взгляду, но никто не смог помочь ему, кроме него самого.

He had to fix it all from inside.

Ему пришлось исцелить ее самому, изнутри.

Now, though, nobody else could see the wound that was killing him.

А нынешняя рана, которая уносит его жизнь, не видна никому.

And even though he could see it, he couldn't do a blame thing to make it better.

Он хоть и видит ее, но ничего сделать не может.

So maybe this time, somebody else could fix him up.

Так, может быть, на этот раз кто-нибудь другой поможет ему.

Not using any kind of hidden power at all.

Забудем всякие скрытые силы.

Just plain old bloody-handed surgery.

Прибегнем к старушке хирургии, к самому заурядному кровавому костоправству.