Когда луна окрасится в алый

Лошадь Йосинори решил не брать, отдав предпочтение пешей прогулке. Аямэ наверняка прибудет лишь ближе к полуночи, потому пока что можно было не спешить, а заодно и осмотреться.

Город жил даже ночью. Пьяницы горланили песни, большую часть из которых составляли либо героические баллады, либо похабные куплеты. Несколько продажных женщин ошивались по темным переулкам, слишком бедные, чтобы идти в юкаку[60] и работать там юдзё[61]. Из какого-то дома разносился женский плач, крики и звуки ударов.

Это была обратная сторона города и мира людей. Та, на которую Йосинори хотелось бы закрыть глаза и о которой он предпочел бы думать, что ее нет, но вместо этого он заставлял себя идти прямо и напоминал себе, что защищает всех. Даже столь падших людей.

Он не мог помочь пьянчугам избавиться от их зависимости, но посылал им немного ободряющей ки, чтобы освежить их разум, когда видел, что те пытаются добраться до дома. Он подал несколько монет двум испуганным женщинам, которые тут же спрятали их за пояс и поспешили скрыться из виду. И он выловил нескольких мелких духов и отдал им приказ позаботиться о тех, кто пострадал от побоев супругов или родителей.

Если бы этого хватало… Возможно, этой ночью в Хэйане и будет чуть спокойнее, но Йосинори понимал, что завтра все вернется на круги своя. Но хотя бы сегодня кому-то станет легче.

Когда он все же добрался до окраины города, то понял, что опоздал. Атмосфера была пугающей и угнетающей, ки буквально давила своей силой, и окажись на месте Йосинори кто-то другой, он бы не рискнул приблизиться к месту происшествия, а может, и не смог бы.

В значительном отдалении от ветхих домов – в трехстах шагах, если двигаться вглубь леса, – стояла Аямэ и с видом собственного превосходства смотрела на развернувшуюся перед ней сцену. На земле, катаясь из стороны в сторону и безуспешно пытаясь отбиться от крупного сикигами, находился они. Совсем молодой – на голове только показались рога, – но уже пожелавший напасть на людей. Однако место он выбрал неудачное. Все знали, что в Хэйане находится Бюро оммёдо, не говоря уже о десятках храмов с по-настоящему сильными каннуси, способными изгнать практически любого демона.

Сверху на они напал сикигами-ястреб, яростно вскрикнув, и демон заревел в ответ, лишенный одного глаза. В это время второй из призванных духов, от которого прежде пытался избавиться демон, наконец, смог добраться до своего противника.

Йосинори поморщился. Жестокость, на его взгляд, была излишней.

– Ты стал слишком мягким, брат. И из-за кого? Неужели из-за кицунэ? – Аямэ заметила выражение лица Йосинори, презрительно сморщила маленький носик, после чего перевела взгляд на стонущего перед ней они. Ёкай извивался, царапал горло до черной, как тушь, крови, но не мог избавиться от сикигами-змеи, которая все туже и туже затягивала кольца своего тела, лишая воздуха.

– А ты стала более безжалостной. – Йосинори нахмурился, но в очевидно жестокую расправу лезть не стал. Это был не его они. Не его охота. Даже если сейчас он об этом жалел, ведь приди он чуть раньше…

– Кицунэ – чудовища. Такие же ёкаи, как и этот безмозглый монстр, который верит, что если освободится от моего сикигами, то убьет меня. – Аямэ вздернула подбородок и презрительно улыбнулась. – Этот рогатый уродец думал, что сдирать кожу заживо весело. Кицунэ думают, что выпивать жизнь мужчин весело, так что…

– Ты забыла, что моя мать была кицунэ. И именно она привела меня в храм к Нобуо-сенсею, – прервал ее разглагольствования Йосинори, и Аямэ так резко закрыла рот, что клацнули зубы. – Я верю, что везде нужно искать причину поступков. И это всегда было со мной, а не только из-за кицунэ, за которой я сейчас присматриваю.

– Люди не просто так говорят…

– Люди часто говорят действительно просто так. Тебе ли не знать?

Аямэ отвернулась столь резко, что ее шея щелкнула, будто гэта ударили об пол. Или словно эту самую шею переломили. Аямэ нахмурилась, внимательно следя за сикигами, который уже почти закончил свою работу. Они едва хрипел, руки его безвольно повисли вдоль тела, глаза налились кровью, а булькающий звук из горла вырвался в последний раз, и ёкай окончательно затих.

– Даже если люди ошибаются – каждый из демонов хуже любых человеческих пересудов! – упрямо воскликнула Аямэ, и глаза ее вспыхнули от убежденности в своей правоте. – И я убью каждого, кто станет на моем пути!

Змея отползла в сторону, и они тут же судорожно втянул воздух. Существо из иного мира не могло погибнуть от удушения, но это выводило его из битвы на достаточное количество времени, чтобы можно было воспользоваться священным пламенем. Огонь охватил тело мгновенно, даруя очищение и освобождение от скверны. Сожжение не продлилось долго, и уже через несколько минут стало оглушающе тихо.

– Брат, я уважаю тебя, но вряд ли в мире есть хоть один демон или дух, которого я смогу понять и который сможет понять меня. – Аямэ гордо вскинула подбородок, с вызовом глядя на Йосинори.

Он промолчал. У каждого всегда своя правда, а навязывать кому-то собственную было совершенно неправильно, поэтому он и решил пока промолчать. Аямэ поймет, что ошибалась, вот только прийти к этому она должна сама, без чьей-либо подсказки.

– Ты закончила? Не было ли еще каких-то происшествий? – спросил Йосинори, но Аямэ только покачала головой в ответ. – Тогда пойдем. Тебе следует отдохнуть, выглядишь уставшей.

Она хотела было возмутиться, но ее прервали.

Тонкий, как звон колокольчиков, смех разнесся по лесу, заставив оммёдзи замереть и медленно, осторожно повернуться.

Пока Аямэ разбиралась с они, на ветвях деревьев появились сгустки тьмы. Они не были заметными, легко сливались с темнотой ночи, их ки едва прослеживалась, а потому никто и не обратил внимания на то, что в лесу появились зрители. Аямэ тихо выругалась и тут же достала офуда, готовая в любой момент отразить атаку. Йосинори напрягся и внимательно осмотрел появившуюся тьму.

Сгустки постоянно были в движении, словно не могли определиться, что им стоит делать, но когда стало ясно, что оммёдзи следят за ними, то успокоились и застыли, постепенно формируясь в более четкие силуэты.

– Что за мерзость?! – закричала Аямэ таким тонким голосом, который Йосинори никогда от нее не слышал.

Аямэ стояла с перекошенным лицом и в ужасе смотрела на копошащихся на ветвях пауков. Их пухлые тела с покрытыми жесткими волосками лапами нависали над оммёдзи, пауки не сводили с врагов многочисленных, пылающих алым глаз. В разы крупнее своих сородичей, которые встречались повсеместно, эти демоны явно были порождениями Ёми.

– Аямэ? – Йосинори не смог сдержать тревоги в голосе.

Он впервые видел ее в таком состоянии. Аямэ ловко расправлялась с любыми демонами, изгоняла духов, что овладевали человеческими телами, жестоко уничтожала они, но сейчас он видел только испуг на ее лице. Она застыла каменным изваянием и так крепко сжала офуда, что еще немного – и бумага бы порвалась.

– Аямэ?!

Она не отреагировала, только смотрела, как приближаются пауки, медленно перебирая лапами, а из глубины леса разносится все тот же смех. Аямэ, казалось, даже не дышала, а только переводила взгляд с одного дерева на другое. Опасалась, что кто-то из пауков в любой момент нападет.

– Кто бы мог подумать, что маленькая оммёдзи так испугается моих детей?

Голос был женским, с нотками игривости. Такой голос пленял обещаниями блаженства, завораживал своей мелодичностью, пробуждал желание слышать его снова и снова. Но Йосинори чувствовал покой, который часто сопровождал его во время встречи с опасными противниками. Эмоции вдруг перестали существовать, и остался только холодный разум.

– Ты – цутигумо? – прямо спросил Йосинори, всматриваясь в темноту леса, туда, откуда доносился голос.

– Какой умный мальчик. Да еще и красивый, – проворковал голос, а после показалась и его обладательница. – Только ты не совсем прав. Я дзёрогумо, милый.

Большие темные глаза на бледном маленьком лице, яркий румянец, мягкая улыбка, струящиеся длинные волосы. Она была бы идеальна, если бы не нижняя половина тела – полностью паучья, раздутая, угольно-черная и держащаяся на восьми длинных, тонких лапах, которые влажно блестели в лунном свете. Точного цвета не было видно, но Йосинори был уверен, что это кровь.

– Лучше смотри на мое лицо, разве оно не прекрасно? – соблазнительно произнесла дзёрогумо, немного склоняясь вперед.

Йосинори отвел взгляд, словно задумался, а потом ровно и весьма уверенно произнес:

– Я видел и прекраснее.

Демоница зашипела. Ее дети вторили ей раздраженным и возмущенным шумом, так что воздух наполнился пробирающим душу шелестом их передвижений.

Аямэ шумно втянула воздух, и Йосинори аккуратно, чтобы не привлекать лишнего внимания, приблизился к ней.

– Маленький лжец! – оскорбленно воскликнула дзёрогумо, в ее голосе прорезалась ярость. – В мире живых и мертвых нет никого, кто был бы прекраснее меня!

– Я виделся с кицунэ, мне она показалась красивее, – упрямо произнес Йосинори.

– Не зли ее. Нет никого более жестокого в своей мести, чем женщина, чью красоту подвергли сомнению, – раздался за спиной дрожащий голос Аямэ.

Она еще не окончательно пришла в себя, но пыталась пересилить страх. Руки прекратили крепко сжимать офуда, но пальцы все еще казались напряженными. Змея-сикигами, которая прежде уменьшилась и которую Аямэ не отозвала, угрожающе зашипела, не сводя сияющих в темноте желтых глаз с пауков.

– Кицунэ? Одну из этих лживых лисиц?

Дзёрогумо поджала губы – и они стали походить на тонкую нить. Верхняя половина ее тела оставалась спокойной, поэтому Йосинори не сразу понял, что демон приблизилась. И только резкий вдох Аямэ подсказал ему, что что-то не так.

Тонкие лапы изгибались под немыслимыми углами, когда дзёрогумо медленно продвигалась вперед. Пауки на деревьях продолжали шевелиться, темными пятнами перемещаясь с ветки на ветку, из-за чего было неясно, остаются они на месте или же вслед за матерью наступают на оммёдзи.

– Эти лисицы влюбляют в себя мужчин, а после безжалостно их бросают, и ты, жалкий человек, смеешь говорить, что кто-то из них красивее меня? – На последних словах голос дзёрогумо стал звеняще-оглушающим, а движения паучьих лап – дергаными и резкими. Аямэ оказалась права. Самолюбие и гордость демоницы были задеты, и теперь она смотрела на Йосинори как на личного врага.

– Но разве ты не делаешь то же самое? – Голос Аямэ дрожал, но она все равно пыталась прийти в себя, чтобы отразить атаку в случае необходимости.

– Я никогда не оставляю мужчин с разбитым сердцем! – возмутилась дзёрогумо и приблизилась к Аямэ так быстро и близко, что она невольно отступила, становясь рядом с Йосинори, и вновь крепко сжала офуда. Тело ее казалось деревянным, и Йосинори не покидало ощущение, что Аямэ может сглупить в любой момент, ее острый язык был быстрее холодного рассудка.

– Ты просто сжираешь их после того, как развлечешься. – Такому упрямству можно было позавидовать. Даже в страхе перед пауками Аямэ не могла позволить ёкаю выиграть спор.