Первое поселение

— Не знаю, что мы будем делать без инструмента, — произнес Окит. — Мы так ничего и не нашли. А я не хочу возвращаться к отцу без инструмента, потому что тогда он поймет, что был прав!

— Был прав в чем? — уточнил я.

— В том, что я никудышный ученик! А я не такой! Я найду. Должен найти!

— Ты никому ничего не должен, брось, — заговорил я. Говорил первое, что пришло в голову, но реакция последовала незамедлительно:

— Ты думаешь, что эта пила решит вопросы? Нет, и не думай! Нам нужен наш инструмент!

— Ладно, ладно! Я думаю, что патруль уже прошел далеко вперед. Давай еще разок пройдемся вдоль дороги. И, быть может, нам удастся найти сумки с инструментом.

— Ты же не видел этих сумок в руках у патруля? — с надеждой в голосе спросил Окит.

— Я не смотрел в их сторону, боялся, что заметят. Или меня, или то, как шевелится трава, — объяснился я.

Парень понимающе кивнул, и мы вернулись на дорогу. Запасов воды у меня имелось достаточно, а перед тем, как выйти на очередные поиски, телегу мы спрятали получше и запрягли Мечту обратно. Пила уже лежала в телеге.

— Я точно помню, что это было где-то неподалеку, — начал Окит, скрывая волнение разговором ни о чем. — Не дальше. И не ближе. Отец был прав, это где-то здесь, — он вдруг вышел из травы. — Была ночь, нас напугал вой и крики, лошадь встала на дыбы. Сумки свалились — вероятно, порвался ремень, — тут он зажмурился. — Точно помню, она стояла в тот момент вот так… — и Окит указал на свою часть дороги и потом повернулся к ней спиной, копируя позу лошади отца в тот момент. — Давай сюда, вдвоем лучше поиски пойдут.

Я перешел на его сторону, и мы пошли на расстоянии метра друг от друга, внимательно глядя под ноги. Так наши шансы были в два раза выше — если Окит помнил, как именно свалились сумки. Или же равны нулю, если зад лошади смотрел в другую строну.

— Ох уж эти патрульные страху нагнали, — заговорил я, когда обнаружил, что мы уже довольно долго идем молча. Бесплодные поиски мне тоже действовали на нервы.

— И не говори, — коротко ответил Окит и снова умолк. Я продолжил:

— Но ты слышал, они — такие же люди. Простые, как мы с тобой.

— Слышал, — еще короче ответил Окит.

Я понял, что сейчас он не намерен поддерживать разговор. И просто пошел рядом. То, что мы считали «поблизости», нашлось почти в полукилометре к северу. В местах, где лесопилку было видно лишь отдаленно, зато старая мельница в отдалении от дороги и окруженная старыми заросшими полями, виднелась довольно четко.

— Нашел! — едва не закричал Окит. — Вот они! — он наклонился и с видом победителя вскинул над головой массивные кожаные сумки. Довольно тяжелые, судя по их виду.

— И быстрее назад, к лесопилке! — воскликнул я.

Мы выскочили на дорогу и бросились бежать. Трусцой, просто для того, чтобы добраться побыстрее, но не устать.

Я все равно устал, хотя бежал, стараясь не тратить силы попусту. Возле телеги я едва дышал. На такие марафоны я еще не был готов. А тренироваться было некогда.

Окит закинул инструмент в телегу.

— Давай, пару минут подыши, а потом поедем. Если сразу же сядешь или ляжешь в телеге, тебе от этого только хуже будет.

— Кто это… тебе… сказал? — спросил я, упираясь ладонями в бедра. Дыхание не восстановилось до сих пор.

— Все говорят, — ответил Окит и пояснил: — если ты резко меняешь что-либо: бросаешься бежать без разминки, или ложишься после бега, или после того, как целый день работаешь лопатой идешь под холодную воду — быть беде. Не сразу, быть может, после второго, третьего или пятого раза — твое тело скажет тебе «хватит». И очень грубо.

— Похоже, ты в школе очень хорошо учился, — выдохнул я. Потом вдохнул, задержал дыхание, чтобы остановить сердце, которое бешено колотилось в груди. Не помогло и я выпустил воздух из легких, заставив насос гонять кровь еще быстрее. — Ну вот…

— Ну вот… — проговорил Окит.

— А чего это мы тут прогуливаемся, господа хорошие? — за своей спиной я услышал голос патрульного. — Почему прячемся? Неужто сбежать хотим?

Глава 40
Унося носи

— Да никуда мы и не хотели бежать, — вяловато начал Окит, но тут же отступил поближе к телеге.

Вообще расстановка сил у нас получалась не слишком выгодная. Два патрульных, один из которых хотя бы сидел когда-то работником в банке, заходили на нас с обеих сторон.

Окит стоял спиной к телеге, я был на пару шагов впереди — когда я услышал голос постороннего, то успел разве что обернуться.

Не из травы, а с высоты моего роста патрульные уже не казались такими грозными. Они носили кожаный доспех, но видом чуть более продвинутый, чем у Конральда. Если у него в основном была толстая кожа, то здесь элементов имелось куда больше. И смотрелся доспех куда внушительнее.

Для сравнения, Конральда кожа как будто бы обтягивала, делая его похожим на куклу. Никаких рельефов, ничего внушительного, ничего подчеркивающего или фальшивого. Как, например, у древних римлян.

У патруля же как раз были зашиты металлические вставки, причем у обоих. Вероятно, доспех был покрыт кожей лишь снаружи, чтобы металл не нагревался на солнце, однако запашок от солдат шел впечатляющий — даже на том расстоянии, что я стоял от ближайшего патрульного, единственным желанием, помимо сбежать, было зажать нос покрепче.

— Как же. Вы еще скажите, что вы уже успели принести пользу родине и в отпуске, — заявил бывший банковский клерк, положив руку на головку короткого меча.

Ножны у него, как я успел заметить, были простые. Самые простые — что-то типа коробки, обхваченной ремнями. Внезапно стало жарко, как будто выкатившееся солнце добавило градусов десять, не меньше.

— Предлагаю вам сдаться сразу, — заявил другой патрульный и уже шагнул ко мне.

На что он рассчитывал? Что Окит сразу же ломанется в телегу и попытается, стеганув лошадь, смыться отсюда? Или что я сразу же сдамся, а следом сдастся и второй?

Я видел драку в Бережке, когда люди по малейшему поводу начинали драку ради того, чтобы доказать собственную правоту. Здесь же для угрозы патрульные даже мечи не достали. Похоже было, что любая добыча доставалась им очень легко.

— Отвергаем, — вырвалось у меня и руку я тут же положил на нож.

Мое оружие, конечно, не было таким же большим, как их мечи, но именно как нож было довольно внушительным. Вытаскивать оружие я тоже не стал. Решил посмотреть на реакцию патрульных. Те замерли, только глазами вокруг водили.

А еще стояли мы все по пояс в траве, так что со стороны вид и вовсе был интересный. Но когда телега позади меня скрипнула, я даже не успел обернуться, как бывший банковский клерк бросил:

— А ну стой!

Я же наоборот отступил еще ближе к телеге. На этот раз молча, потому что патрульных мое оружие напугало не до такой степени, чтобы они оставили нас в покое. Напарник бывшего клерка и вовсе попытался придать лицу такое зверское выражение, словно он мечом порубит нас на фарш.

— Солдатом у нас можно и без пальцев быть! Убрал руки и бросил нож сюда! — проревел он, наклонившись вперед — но сохранив безопасное расстояние до меня, чтобы ножом я не смог до него дотянуться. Даже если бы кинул, то все равно бы не попал.

Я выхватил нож и одновременно с этим еще разок шагнул назад, упершись в телегу.

Удивительно, что второй патрульный, бывший банковский клерк, внезапно проявил точно такую же агрессию, обнажив клинок.

Теперь напротив меня два вооруженных человека стояли с грозными лицами, направив острия клинков в мою сторону. Я даже не рискнул обернуться, но точно знал, что Окит уже сидит в телеге.

— Прыгай, — услышал я его едва слышный голос. — Давай же. Живо.

Сомнения раздирали меня вместе с закипающим в крови адреналином. Дернуться вперед и получить мечом в живот я не планировал. Слишком печальная кончина. И быстрая. Но болезненная при этом.

Не будь за спиной телеги, я бы, может быть, и успел увеличить расстояние между собой и патрулем, потому что они в доспехах куда медлительнее, чем я. Но пока мой хребет упирался в дощатый борт, бежать было некуда.

Свободной рукой я пытался нащупать верх борта, чтобы было, на что опереться. Была возможность уцепиться за телегу и умчать, как только Окит взмахнет вожжами.

— Я сказал, не двигайся! — снова рявкнул патрульный и я выставил нож вперед, резко дернув рукой. И тем самым заставил их отшатнуться.

Выиграл себе одну секунду, ухватился покрепче за борт и оттолкнулся от земли. В ту же секунду раздался свист, щелкнули вожжи, а меч продрал борт телеги прямо подо мной. Я же еще не успел перевалиться внутрь и практически лежал на узкой доске, отчаянно цепляясь за нее руками. Нож я закинул внутрь телеги, практически не думая.

Пальцы я напряг так, что на них побелели костяшки. И единственное, что я мог делать — это держаться. Но телега уже мчала по кочкам в поле, заставляя меня подпрыгивать.

Сперва доска больно ударила меня в живот. Потом направление прыжка телеги изменилось, и я соскользнул назад, заполнив ладонь десятками заноз.

— А! А-а… — я умудрился открыть рот, чтобы выплюнуть крик боли, но тут же мотнул головой так, что ударился челюстью о тот же самый борт и едва не прикусил язык. Зато зубы лязгнули до звона в ушах.

Руки скользнули еще раз, и внезапно нижней частью живота я почувствовал угол доски — еще один болезненный удар вынудил меня разжать пальцы, и я свалился с телеги, еще раз заорав от боли.

Крикнул я довольно громко. Окит тут же натянул вожжи, остановил лошадей и спрыгнул с телеги, чтобы помочь мне подняться.

Пока я изображал из себя циркача, телега проехала метров сто, не больше. Мы получили небольшую фору.

— Вставай, Бавлер!

Как же я мог забыть о том, что ловкости мне не хватит, чтобы сразу перевалиться внутрь! Или дело не в ловкости? Все остальное зависело силы. Я держался, я подпрыгнул, вцепился.

— Вставай же! Проклятье! — Окит подхватил меня под мышки и поволок к телеге. Она стояла рядом, но патрульные настигали нас.

Они тяжело бежали, так и не убрав мечи. И пока Окит пытался закинуть меня в телегу, я заметил полосу по борту. Хорошо саданули.

Похоже, что я для парня был непосильной ношей. Он подсадил меня, ругаясь, на чем свет стоит, но не удержал — и опять упал в траву. И, кажется, умудрился уколоть ногу какой-то травой.

— Что же ты… — Окит уцепился за подмышки, подкинул меня выше, охнул, но затолкнул на телегу.

Я услышал, как нож проскреб по доскам телеги, раздался очередной вопль — на этот раз их глотки Окита.

— А ну! Прочь! Прочь, собаки! Пошли вон! — он загрохотал ногами по телеге. — Пшел! Пшел! — снова свистнули вожжи, что-то вновь ударило по телеге.

Но сознание у меня помутилось, зрение стало хуже.

— О-ох… — вырвалось у меня.

— Поздно стонать, скоро будем на месте! — Окит громко стегал вожжами Мечту. — Живее! Живее! — прикрикивал он.

Дрожащими руками я дотянулся до уколотой ноги и подтянул штанину чуть выше. Укололся я знатно — ткань была вся пропитана кровью. Но хуже всего было то, что в ноге была не царапина и не ссадина. А две маленьких кровоточащих дырочки.