Пыль

— К доске пойдет… — раздался голос Веры Сергеевны. Я же совсем не успела повторить теорию, думая о книге!

— Аметистова, — фух.

Ира с легкостью поднялась и вышла к доске. Неожиданно я вспомнила про то, что говорила мама. Ира дочь графини… Саму графиню я видела пару раз — очень похожая на Иру высокая стройная блондинка с пронзительными зелеными глазами и тонкими чертами лица. Ее спина всегда была так пряма, словно к ней приставили стержень. Графиня смотрела на окружающий мир равнодушно, но было во всем ее облике что-то величественное. Я взглянула на Иру — как только ее назначили председателем отряда она, видимо, тоже почувствовала себя графиней. Ясно в кого пошла Ира по характеру и внешности.

И все-таки невероятно… Я сижу в одном классе с графиней, на которой наш, пионерский галстук. И она еще наш председатель совета отряда! Я с интересом посмотрела на Ирку, но она, не обращая внимания, продолжала что-писать. Ирка как Ирка, а все-таки… Графиня?

Комментарий к Глава 6 Умоляю, отзывы!!!))) Мне крайне важны мнения!!!)))

====== Глава 7 ======

Настя

Иногда я вспоминаю наш первый класс — дни, когда все только начиналось. Те картинки покрыты для меня дымовой завесой, словно находятся за матовым стеклом. Я и сама не уверена, было ли это во сне или наяву. Я точно помню, как мы изучали букварь — у нас были уже настоящие буквари, а не наборы флажков с буквами. Почти на каждую букву мы обязательно учили главную стройку страны: «М» — Магнитка, «К» — Кемерово и Комсомольск, «У» -Уралмаш, «Д» — Днепрогэс. Мы отмечали их флажками на большой карте, висевшей над доской. А еще за каждую отличную оценку нам в пропись клали под обложку звездочку.

Как-то темным ноябрьским утром за окном шел мелкий снег. Мы изучали букву «Й». йод и Йошкар-Олу. Ирка сидит напротив меня с белой косичкой и зеленым бантом и старательно водит пальчиком по странице. Мишка сидит, как всегда, серьезный, смертный, сверкая очками. Нам немного зябко, но мы продолжаем читать. И вот Ирка выходит к доске и берет флажок, чтобы поставить его на Йошкар-Олу, где строят железнодорожный узел. Там, как мы уже знали, строят станцию мощнее знаменитого американского Олбани.

Неужели тогда Ирка в тайне мечтала, чтобы вернулся царский режим, где она будет графиней? Неужели Мишка не верил ни во что, думая, что все это ошибка после какого-то съезда?

Я не верю, что это так! Они были с нами в то хмурое ноябрьское утро. Они были такие же как мы… И как жаль, что теперь у меня всегда есть тень сомнения в их искренности… Я не верю в это. Я не хочу в это верить! И все же…

Весна постепенно вступала в свои права. К концу весенних каникул сошел снег, и теплый ветер в первый обнял талую землю, которая еще подмерзала по ночам. Затем на деревьях набухли первые почки с зеленым пушком. Долгие апрельские дожди как-то незаметно превратили их в настоящую листву. И вот уже в конце апреля мы стали выбегать в школьный двор в одних легких куртках, радуясь голубому и небу и скорому теплу.

Мишка еще давал мне пару книг Уэллса, но они были скучноватыми. Куда больше меня волновал Влад. В середине апреля у нас прошло родительское собрание. Меня, по словам мамы, как-будто хвалили. Однако на Владе после собрания не было лица. На следующий день он не пришел в школу; а через два сел бледный, как снег, и молчаливый. Вика бросала на него ехидные взгляды, словно знала какую-то тайну, о которой не знали мы.

Приближалось первое мая и сегодня должна была состояться генеральная уборка класса. За окном было невероятно солнечно: глубокое синее небо словно обнимало окна, маня нас бросить все и скорее бежать на прогулку.

— Мишка, не стой столбом, бери веник и подметай, — командовала Ира Аметистова. — Влад, налей еще воды: видишь же, что кончается. Одно окно практически готово — переходи к следующему.

— Я-то перейду, — тихо ответил Миронов, глядя на школьный двор из окна. — А вот ты-то когда чем-нибудь займешься?

— Ирэн, — насмешливо протянула Лена Туманова, оторвавшись от мытья доски. Она сказала это довольно громко — настолько, что вокруг раздались смешки.

— Я подметаю пол, — равнодушно отозвалась Ира, проигнорировав фразу Лены и продолжила работу, а точнее, начала ее. — Влад, а вот ты когда начнешь работать?

— Уже заканчиваю, — с легким раздражением ответил собеседник.

Ира всё-таки отстала от Влада, продолжив подметать. Я тоже подметала, аккуратно двигая веником, как и Лера с Соней. Видимо Ире действительно понравилась ее должность и она всеми силами пыталась соответствовать ей, однако немного перегибала палку.

— О чем задумалась, Гордеева? — с усмешкой уточнил Антон, видя, что рука Маши, протирающей окно, остановилась. Вздрогнув от неожиданности, она продолжила работу, однако с усмешкой ответила:

— Не о тебе, не беспокойся.

Маша, как я заметила, была хрупкой, но острой на язык и вполне могла постоять за себя. Когда мы с девчонками закончили все-таки подметать пол, пришла пора его мыть. Опустив тряпку в ведро с водой и выжав ее, я быстро повезла ее по полу.

— Почему учителя не могут заняться всем этим? — проворчала, удивленно вскинув брови, Вика Гришкова. — Может, перенапряжение.

— Прямо уж, — протянула я. Виктория, наверно, считала себя лучшей среди одноклассников, но даже не подозревала, насколько забавной казалась со стороны.

Пока мы работали, Вика что-то рисовала на доске.

— Ээ, — вскинула брови Марина, отложив тряпку. — Вик, мы, вообще-то, работаем.

Лера согласно кивнула. Алекс, протиравший мокрой тряпкой подоконник, оторвался от своего занятия и, прищурившись, посмотрел на Вику. Я знала, что Леша крепко ее недолюбливает и, похоже, сейчас ему представился случай хорошенько повеселиться.

— Да отстаньте вы от человека, — с усмешкой протянул Влад. — Видите, перенапряжение!

— От чего, интересно, — мелодичным голосом добавила Лена.

— А ты, можно подумать, Золушка, с утра до ночи трудишься, — фыркнула в ответ Лера. Вика показала Тумановой язык.

— Золушка, кстати, не сказка, а сатира на одну фаворитку французского короля, — как бы невзначай бросил Леша. — Ни одна принцесса не будет швыряться туфлями на лестнице и нагло уплетать мороженое с принцем.

— Французу виднее! — захохотал Женька, который был солидарен с Лешей в неприязни к Гришковой. — Золушка ведь во Франции жила!

Многие грохнули от смеха. Ирка бросила на Вику победный взгляд. Та, надувшись, засопела и прикусила губу.

— Так, хватит вам всем, — скомандовала я. — Не хватало еще перед праздником разругаться в собственном классе. — Смысл ссориться? Вернемся к работе.

— Мы работаем, а Вика — нет, — проворчал Антон.

— Ее дело, — пожала я плечами.

Окна уже сияли такой чистотой, что голубое небо казалось совершенно прозрачным и глубоким. Закончив уборку, мы поскорее побежали в гардероб, взять легкие куртки. Вера Сергеевна стояла у зеркала, поправляя небольшую белую шляпку, и послала нам ласковую улыбку. На маленькой скамейке сидели Алекс и Незнам, одевавшие уличные штиблеты. Леша почему-то внимательно смотрел на Веру Сергеевну, что увидел в ней что-то интересное, хотя что именно, я не могла понять. Куда больше меня интересовал сейчас Влад. Я нагнала его у нашего школьного бревна, и мы пошли вместе с ним.

— Что-то случилось? — тихо спросила я. Сейчас Влад казался мрачным: гораздо мрачнее, чем обычно.

— Ты ведь никому не скажешь? — Он смерил меня изучающим взглядом, и в этом взгляде было что-то грустное.

— Я не выдаю, — закатила я глаза. Но видимо произошло действительно что-то серьезное, но что?

— Вика может быть довольна. Я ведь над ней смеялся немного, когда уборка шла… В итоге получу скорее всего ремнем. От матери, — добавил он.

Я ахнула. Меня саму никогда не пороли. Бывает, конечно, мама отругает, но чтобы бить… Я не понимала, как так можно, Влад же тоже живой! Можно было наказать, но не с помощью же силы!

— Но… Это несправедливо, — решительно заявила я. — Ты ведь не кто-нибудь, а сын! — Воздух вокруг казался уже совсем теплым, и молодые листья, казалось, звенели на фоне прозрачного неба и первых налетевших насекомых.

— На самом деле не совсем, — задумчиво протянул Влад. — Я из детского дома. Вике захотелось брата-ровесника, меня и взяли. В начальной школе я, как помнишь, шумел изрядно на пару с Женей, пока… не получил розгами за то, что помял пенал Сони. Еще я любил грызть ногти, но быстро отучился, после того, как лет в семь мне натерли пальцы перцем.

— Но это… — я была возмущена до глубины души. — Это произвол! Почему Вика и отец ничего не делают?

Над маленьким аккуратно подстриженным кустом пролетела голубоватая бабочка и, покрутив крыльями, села на ветку. Такие бабочки всегда появлялись в конце апреля, словно напоминая, что тепло уже пришло в наши края.

— Мы с Викой могли трещать о всякой чепухе, но все-таки мы становились слишком разными. Вику мать любила. Не то, что меня, родная все-таки. Она вроде неплохая, Вика, но выводит чаще. Во время одной из наших ссор она сказала, что я лишний.

— Как это лишний? — непонимающе посмотрела я. Мимо нас одиноко прошел Мишка в синей кожаной куртке — писк моды, о которой другие мальчишки могли только мечтать.

— Лишний… Надоел. А отец… А что отец? В основном на работе пропадает, они с мамой постоянно ссорятся. Плюс если ей действительно что-то не понравится — уйдет от нас.

— Но она же мать.

— И? Я ж ее знаю.

— Это ужасно, — покачала я головой, желая все исправить, но не представляла, как это сделать.

У меня никак не укладывалось в голове, что есть такие люди. Та милая женщина, махающая Вике на катке, казалась хорошей матерью, но внешность, как говорят, бывает обманчива. Высокая, с тонкими чертами, светлоглазая блондинка, выглядящая довольно молодо. Хотя, впрочем, я вспомнила что она махала только Вике. Наверное, Владу, она не взмахнула бы рукой ни разу…

Алексей

Да, это был тот самый жест. Я сидел, потрясенный, и смотрел в зеркало. Вера Сергеевна кокетливо поправила шляпу, приложив руку к поля. Именно так сделала таинственная женщинами фотографии, стоявшая между отцом и Щебининым. Я продолжал смотреть во все глаза, но тотчас прикусил губу. Не нужно было подавать и виду, что я что-то заметил.

Мы с Незнамом поскорее вышли из школы. Весенний воздух манил нас своей прозрачностью и легким теплом. Я машинально рассказывал другу что-то об Океании, но в мыслях был ужасно далеко от тропических лесов. Это, несомненно, тот самый жест, какой сделала женщина с фотографии. Неужели наша Вера Сергеевна знала моего отца и Щебинина? Впрочем, может, я не прав. Может, это просто жест любой женщины? Пожалуй, так и есть… И все же… Я почувствовал вдруг прохладу на сердце: какое-то седьмое чувство подсказывало мне, что все здесь не так просто.

— Слушай, — вдруг остановился я. — А ты не знаешь, кто она вообще — наша Вера?

Мы остановились возле аккуратно прибранной клумбы с уже взошедшими тюльпанами. Бордюр уже успели покрасить в белый цвет.