У любви свои планы

Посмотрев на стол, Теодор увидел, что там лежала книга писание священных двадцати восьми, он провёл по ней ладонью, смахнув слой пыли и вздохнул. Всё это было бессмысленно.

Резкий стук в стекло, настойчивая дробь, Теодор вздрогнул и вздохнул, всё-таки этот кабинет действует на него по-особенному.

Какая удивительно красивая сова, переливающее оперение, миниатюрность и утончённость воспитания. Впустив птицу, Теодору бросилась в глаза печать на том письме, которое сова цепко держала в лапах — Паркинсоны. Грусть, что накопилась в нём, а так же груз семейных воспоминаний и собственных переживаний резко рухнули вниз, и улыбка озарила лицо Теодора. Позабыв про птицу, он быстро распечатал конверт.

Привет Нотт Теодор Тео.

Я очень нервничаю сейчас, и это не первый лист пергамента, чтобы ты знал!

Мне тяжело даются эти шаги на встречу, но я их делаю, потому что хочу!

Я хочу, чтобы ты больше не играл со мной в эти игры, не испытывал моего терпения и не проверял меня на прочность. Тогда, в кафе, я ждала от тебя чего-то другого. Наверное, мне показалось, но прошедшие недели ты был слишком близок ко мне, вроде бы ничего и не было, но мне казалось, ты смотришь на меня по-другому.

Объяснись и скажи, что мне показалось? Я тогда больше тебя не побеспокою и будем жить, как жили, каждый по-своему.

Пэнси П.

Теодор улыбнулся, и почувствовав запах Паркинсон от пергамента, ухмыльнулся.

Он сел в кресло отца и на минуту потерял равновесие, словно пол ушёл из-под ног, но аромат Паркинсон его отрезвил. Взяв пергамент, Теодор зашелестел пером.

Пэнси, если сказать, что твоё письмо было вовремя, ты мне поверишь?

Не то, чтобы я ждал от тебя что-то подобное, но это было очень вовремя. Ты вытащила меня из ненужных раздумий.

Что это за парфюм, который даже с листа пергамента ярко ощущаешь? У тебя явно навязчивые духи. Тебе так не кажется?

Твоя сова застала меня в Мэноре, что крайне удивительно, потому что я хотел отсюда съехать раз и навсегда, но это мой дом и сейчас я это понял.

Я не хотел связывать себя с тем, что напоминает мне об отце и о том, к чему он шёл, а ты как чистокровная волшебница — это самое главное напоминание. Знаешь, я даже хотел жениться на маглорождённой, чтобы мои предки заплатили по своим счетам. Потом думал о маглах, и казалось, нашёл выход для себя, гармонию и ту самую. Тешил себя иллюзией. Сейчас понимаю, это слишком, та самая грань, которую не стоит переходить, не потому что это плохо, а потому, что я другой. Я волшебник, и мне это нравится!

В школе я не обращал на тебя внимания, потому что ты всегда была рядом с Малфоем, а всё что было рядом с ним — меня не интересовало, по принципу естественного отбора. Но не будем о Малфое, это слишком… Сейчас моё внимание сконцентрировано исключительно на тебе.

И я подумал, может ты сможешь и перестанешь относиться к маглам как к чему-то второсортному? Пойми, что от них порой рождаются талантливые волшебники: Гермиона Грейнджер, Лили Эванс, и такие полукровки как Гарри Поттер, Волан-де-Морт, Северус Снегг. Для меня это важно!

Поэтому, Пэнси Паркинсон, соизволите со мной отужинать?

P.S. Тебе не показалось, ничего не показалось, Пэнси!

Теодор погрузился в изучение текущей документации, бумаг отца, и мысли в голове сложились в определённую линию, беспокойство исчезло.

Сова вернулась лишь к вечеру, когда Теодор хотел покинуть Мэнор и оказаться в своём уютном, светлом доме.

Ну, во-первых, я бы не хотела говорить про Грейнджер, мне не нравится даже напоминания её имени и того, что ты что-то там хотел. С Грейнджер история закрыта, и в конце концов, не думаю, что Грейнджер и Малфой говорят о нас, не так ли?

Во-вторых, про магглов проехали, считай что это шаг навстречу (прекрати ставить условия, я не смогу гарантировать смирение).

В-третьих, нет, мне не кажется, и мне нравится мой парфюм, он говорит обо мне и я уверенна, что тебе нравится мой запах.

Я согласна. Уверенна, ухмылка на твоём лице появится при прочтении этих строк. Сегодня в том самом кафе, в семь вечера.

Пэнси П.

Теодор вздохнул и откинулся на спинку кресла, закрыл глаза.

Пэнси Паркинсон возникла в его мыслях неожиданно, спонтанно и нагло. Она, словно её запах парфюма, вытеснила постороннее и заняла место на передней нише. Теперь всё пахнет Паркинсон, никем другим. В его голове словно стёрлись моменты с другими девушками, он не мог вспомнить ни цвета глаз, ни запаха, всё оставалось невзрачным, блёклым и аромат исказился. Всюду была Паркинсон, и Теодор ничего уже не мог сделать.

========== Часть 14 “Опять?” ==========

Он опоздал намеренно, и пришёл на несколько минут позже. Ему хотелось, чтобы она его ждала, укрощать Пэнси было особым удовольствием для него.

Теодор сразу увидел её за самым центральным столиком, ещё бы, ведь не смотря ни на что, это была Пэнси Паркинсон. Она сидела спиной к нему, а её обнажённые лопатки выглядели необычайно притягательно, и это сбило его с толку. Он какое-то время стоял и просто смотрел ей в спину, а рой мыслей словно не мог успокоиться, найти тот самый улей, а всё эти обнаженные лопатки. Но умение Теодора быстро взять себя в руки сработало и в этот раз. Он стремительно подошёл и сев напротив неё, спокойно ей улыбнулся.

— Привет, — достаточно тихо сказал он, и перевёл взгляд на бокал, в её цепких пальцах. — Вино? — он снова перевёл свой взгляд, только теперь на неё, и заметил, что она была необычайно красива.

Теодор думал, что что-то в ней изменилось, определённо изменилось. И этому способствовал не роковой макияж или ярко-красная помада, а взгляд, именно взгляд — он был уверенный и влажный. Такой он её ещё не видел.

Паркинсон была непредсказуемой, нервной и взрывной, но сейчас она была спокойной, сексуальной и, казалось, покладистой. Это немного пугало Теодора.

— Пэнси, ты прекрасна, — он улыбнулся мягко, ему хотелось её поддержать и сказать тысячу комплиментов, но только почему-то смог сказать скудные слова.

— Привет, Тео! И я бы хотела выпить за тебя, за то, что ты отделался от наваждения и смог сделать правильный выбор, — она жадно сделала глоток вина.

Теодор перевёл взгляд на бутылку вина и понял, что там нет половины. Он знал, что Пэнси в прошлый раз его обманула, и алкоголь для неё был непривычен, не так, как она говорила об этом. Пэнси не пила крепкие напитки, и в этом он был уверен. Что касаемо вина, то оно явно вскружило ей голову, захватило её разум, и Пэнси Паркинсон просто была пьяна.

— Может, нам стоит заказать десерт и, например, зелёный чай? Думаю, что вина на сегодня достаточно.

— А я так не считаю. Ты опять диктуешь мне, что делать? Что мне пить, что мне не пить? Только я решаю, чего я хочу! — она немного прервалась, словно запнувшись об собственные слова.

— Знаешь, мне не нравится такой разговор. Когда двое вместе, они не могут разговаривать так, в отношениях нет главных. Есть двое! И самое главное — это уметь говорить. А ещё, пьяные женщины… — он не договорил, так как она резко встала, и он увидел, что Пэнси теряет равновесие.

Теодор подскочил и хотел удержать её, но она сделала неловкое движение, и ладонью уперевшись об стол, покачнулась, и пошатнувшись ещё раз, уронила бутылку. Громкий звук, красное вино растеклось по тёмному полу, и резко стихли голоса, был слышен шёпот, и Теодор услышал, что к ним приближается официант.

— Извините, у нас небольшое происшествие. И рассчитайте нас, пожалуйста, — Теодор чуть снизил тон. — Посчитайте, пожалуйста, эту бутылку вина, чаевые будут весьма неприличные, всё-таки такие неудобства, — и он мило улыбнулся, зная, что эта улыбка и последняя фраза будет достаточной точкой на сегодня в этом заведении.

Он быстро обошёл стол и перехватив Паркинсон, обнял её за талию, при этом крепко прижав к себе.

— А теперь, дорогая, думаю, что нам пора уединиться.

Паркинсон не успела ничего сказать. Она лишь попыталась развернуться, чтобы посмотреть на Теодора, но он не дал ей этого. Он почувствовал, как её ладонь скользнула по его руке, видимо, она попыталась скинуть её, но у нее и в этот раз ничего не получилось. Теодор её крепко сжимал.

Удерживая Паркинсон и не дождавшись официанта, он положил внушительную сумму на столик, и пока она делала попытки выбраться из его хватки, двинулся к выходу.

Выйдя на воздух, ему показалось, что стало слишком прохладно, а всё из-за ветра, который проникал глубоко внутрь и охлаждал, стало некомфортно. Он по-прежнему прижимал Паркинсон, и её тело словно дышало жаром, она была такой тёплой и необходимой, её аромат пьянил его разум, а нотки алкоголя заставляли думать о её губах, звуках, которые они могут издать… И ему непременно захотелось воспользоваться этой ситуацией и исчезнуть с ней куда-то, где они останутся только вдвоём.

Она из последних сил хотела вырваться, но он прижал её к себе крепче.

— Успокойся, ты в безопасности, Пэнси.

— Нотт, ты сказал, когда двое вместе… — она икнула. — Кто эти двое?

Теодор засмеялся и прижал Пэнси к себе, удерживая её затылок.

— Вот уж загадка, Пэнси.

Она издала хриплый звук и обмякла в его объятьях. Теодор продолжал стоять и вдыхать прохладный воздух, смешанный с её запахом, разбавленным винными нотами.

***— Опять?

Эти слова повторялись несколько раз, словно их приумножили заклинанием и они будут звучать постоянно.

Открыв глаза, Теодор понял, что его тело болит от некомфортной позы. Ну неужели он снова спал в кресле? В этом момент он увидел перед собой ту же самую большую кровать, и снова Паркинсон, только в этот раз она не спала, а смотрела на него гневно и возмущённо. Её чёрные волосы были растрепаны, а сама она выглядела явно не как свежая роза.

Теодор рассмеялся, и ладонями потёр своё лицо, после взъероша свои и без того непослушные волосы кончиками пальцев.

— Опять, Теодор? Это что, снова та самая магловская гостиница?

— Паркинсон, меньше надо пить, и знаешь, я думаю, что с алкоголем у тебя не всё в порядке, — он сказал это слишком серьёзно.

Паркинсон фыркнула, и подняв одеяло, взвизгнула.

— Я опять голая! Ты что, издеваешься? И что ты на этот расскажешь?

Теодор внимательно посмотрел, так как он любил, заставляя её нервничать. Она была естественна: макияж размазан, волосы после сна были сами себе хозяева. «Сонная притягательность» — так в мыслях назвал внешний вид Пэнси, Теодор. И ему нравился её видеть такой домашней, по-настоящему прекрасной и обыденной. Такой, какой должна быть каждая женщина, потому что яркая обёртка — это всего лишь начало, а потом начинается обычная жизнь, где фантик не имеет значения, так как знаешь вкус. Если женщина нравится такой изначально, то непременно всё будет хорошо.

Пока Теодор думал обо всём этом, Паркинсон откинула одеяло и резко встала с кровати, во всей своей красе.

— Я, конечно, слабо помню вчерашний вечер, и не помню как мы оказались здесь… Но я точно знаю, что вчера мне не было плохо, не настолько, чтобы ты меня раздел, Теодор. Тебе нравится смотреть на голую, пьяную женщину?