Кто же вы, Северус Снейп?

Она опустила голову и прикрыла глаза, прислушиваясь к едва различимым голосам вокруг.

… — а он все плачет, плачет… я не могу оставить его … я чувствую тепло его руки, он держит… — надрывно всхлипывал женский голос, — … отпустил… я хочу, чтобы он отпустил… я не могу больше слышать его плач…

… — я всего лишь уснул, уснул, я уснул… а — а — а … — раздавалось нытье, будто кто-то взял высокую ноту, которая бесконечно звучит в пространстве вокруг, не меняя своей чистоты, заставляя съежится от этого тупого ни чего не выражающего звука, будто воя несчастного идиота.

— … я ничего не вижу…

Волчица помотала головой словно стряхивая с шерсти воду и голоса мгновенно смолкли. Она почувствовала, что кто-то стоит прямо перед ней. Открыв глаза, она увидела женщину, ее длинные рыжие волосы покрывали голые плечи и руки до локтей. Она была босая в одной ночной рубашке и пристально смотрела на нее своими изумрудно-зелеными глазами. Нат ее сразу узнала. Женщина преследовала ее с того момента, как она прочитала господина Камоэнса прошлым летом. Она присутствовала незримой тенью в их Северусом постели, касалась вместе с ней его губ, дрожала в каждом темном углу их спальни, когда Нат долго не могла уснуть. А теперь она стоит перед ней и обличающее смотрит. Нат знала, что сама призвала ее, нужно просто идти дальше, но она никак не могла сделать шаг, словно чувство вины стопудовыми гирями сковало ее ноги. Наконец она взяла себя в руки, и как только ее массивное белое тело пришло в движение, образ женщины дрогнул в потревоженном пространстве и развеялся дымкой.

До прохода осталось совсем немного.

Вдалеке показался высокий земляной холм, поросший низкими, кривыми, точно уродцы из цирка, деревьями. Их длинные корявые корни, тут и там выбивались из обсыпающегося склона, свисая лохмотьями до самой земли. Волчица подошла к тому месту, где корни так плотно сплелись друг с другом, что были похожи на большой брачный клубок змей. Она словно принюхалась, а затем сунула нос в самый центр. Корни извиваясь, как настоящие змеи, начали медленно расплетаться, открывая перед ней огромную дыру. Она вошла внутрь, слыша за спиной, как шурша и поскрипывая закрывается за ней проход. На несколько секунд внутри воцарилась непроглядная, без конца и края, тьма. Волчица спокойно шла вперед, пока вдалеке не забрезжил свет. Пространство стало осязаемым, вытягиваясь в длинный темный туннель.

Вспышка ослепительного белого света ударила ей в глаза, превращая картинку вокруг в одно большое белое пятно. Она щурилась, пытаясь сфокусировать взгляд. Наконец, словно на белой фотобумаге, опущенной в проявитель, изображение начало медленно появляться перед ее глазами. Она стояла на огромном белом, от спелых одуванчиков, поле. В воздухе витал аромат нагретых на солнце яблок и меда, наполняя ее ощущением какого-то совершенно детского счастья. Она шла вперед, и невесомые белые парашютики, гонимые теплым ветром, летели ей в лицо, застревая в длинных каштановых волосах.

Вдруг с горизонта потянуло жаром и свет стал стремительно меркнуть, погружая все вокруг в тень, словно на небо стремительно наползала черная снеговая туча. Невесомые белые парашютики, словно перелетая какую-то невидимую черту, превращались в серые хлопья пепла. Она замедлила шаг, всматриваясь в даль. Горизонт зарделся красным, и на его фоне она увидела огромную черную гору, протыкающую пламенеющее небо острой, словно пика, вершиной, из которой, как из жерла огнедышащего вулкана вырывалась лава, быстро спускаясь по склонам широкими огненными реками, собираясь у подножья в пылающие озера. Ее счастье стремительно сменилось тревогой, но Нат продолжала идти вперед. Земля под ее босыми ногами от нестерпимого жара начала трескаться, и из этих страшных трещин стал подниматься черный дым, будто выжженную землю покидала душа, а уши наполнил монотонный звук, словно гудение гигантского улья. Рассеиваясь черный дым превращался в мелкий, как пыль, туман, наполняя все вокруг. Пытаясь хоть что-то рассмотреть, она приложила ладонь ко лбу защищая глаза. Нат показалось, что впереди она заметила чью-то фигуру и ускорила шаг. Подойдя ближе, она увидела стоящую к ней спиной женщину. Тугая болезненная безысходность сдавила тисками горло. Она все же нашла в себе силы и, протянув руку к ее плечу, развернула незнакомку к себе.

На мгновенье Нат застыла. На нее словно смотрело ее собственное отражение. Только лицо незнакомки было совершенно лишено эмоций. Женщина была такой же монументальной и пугающей, как Черная скала на пылающем горизонте. Взмахнув рукой, она словно смерчем начала закручивать над головой раскаленный ветер воспламеняя его, и вот уже через секунду Нат увидела, как этот огонь воспламенил небо. Красные неистовые всполохи стали отражаться в холодных черных глазах незнакомки. Ее мантия сотканная, казалось, из черного дыма вырывающегося из страшных трещин в земле, стала закручиваться у ее ног, образуя что-то вроде снежного кома, который начал расти, вытягиваясь в страшную сизую фигуру гигантской собаки. Как только ее очертания проявились на столько, что Нат была готова увидеть, как собака оскалит свою ужасную пасть, передние лапы стали вытягиваться вдоль огромного туловища, а задние, точно вставая с корточек, поднимать над землей ее огромное тело. Нат поняла, что она превращается в человека: огромного, пугающего, словно голем, возрождающийся к жизни желанием стоявшей рядом женщины. Нат чувствовала оцепенение, превратившее ее мышцы в камень, пока дым, что соткал этого огромного Черного человека не обрисовал каждую черточку на его лице.

Они молча шли вперед. Через мгновение Натали почувствовала, что ее спутница исчезла, но Черный человек продолжал идти чуть позади, обволакивая ее, как сама тьма, невидимым черным саваном. Она знала, что нужно обернуться и спросить куда они идут, но она никак не могла заставить себя. Дело было даже не в страхе, что человек набросится на нее, а в том, что он окажется кем-то знакомым, тем, кого она так боится увидеть. Они все шли и шли, а башня все отдалялась и отдалялась, пока она не поняла, что они стоят на месте. Нат медленно выдохнула через сложенные в трубочку губы и развернулась к незнакомцу. Темнота, создавшая его, стала словно грязь под напором ее взгляда стекать с него. И через несколько мгновений перед ней стоял молодой мужчина. Его голубые глаза с завитыми кверху черными ресницами, делающими его взгляд наивным, как у ребенка, изучающе смотрели на нее.

— Ну, иди ко мне, — он уже сидел в высоком бархатном кресле и похлопывал себя по колену, словно подзывая собаку. Его мягкая улыбка сводила судорогой ее горло, не давая вздохнуть. — Ну, же, я знаю, ты тоже этого хочешь.

В большое окно справа от нее проникал яркий солнечный свет, щекоча своими теплыми лучами бока стеклянных фиалов и склянок, стоящих на столе рядом с креслом, пуская по каменным стенам разноцветных солнечных зайчиков. Все это буйство красок и света, льдом и страхом сковывало ее тело.

— Ну, иди… — шептал он, протягивая к ней руку, — ты же знаешь, тебе ни за что не открыть дверь.

Ощущение необоримой слабости сковывало ее тело, заливая в глотку жидкий азот. Нат понимала, если она не сделает над собой усилие, как всегда окажется на этом столе… Но темнота и отчаяние уже заползали в нее через нос и рот заполняя до предела, и она провалилась в черное липкое бессилие…

Его нетерпеливое сбивающееся дыхание опаляло ее губы, он словно сдерживал себя из последних сил, пытаясь договориться со своими демонами, чтобы они дали ему сил не иссушить ее своей страстью сразу, оставить хоть что-нибудь на потом. Она лежала спиной на теплом, нагретом солнцем столе и чувствовала, как он нависает над ней. Нат с силой оттолкнула мужчину, уперевшись руками ему в грудь, и рывком села.

— Нет. Ты слышишь, не смей касаться меня. Больше никогда.

Он растерянно смотрел на нее, но через мгновение его лицо снова стало насмешливо-невозмутимым:

— Ну что ты. Ты же знаешь, как я люблю тебя, — он попытался приблизиться, но Нат выставила вперед руку, останавливая его.

— Ну, успокойся, выпей-ка лучше чаю.

В его руке оказалась чашка с чаем, из которой все еще шел пар.

— Я не хочу, — Нат швырнула чашку в окно, оно задрожало, словно удар пустил волну по зеркальной глади воды и через мгновение зеркало разбилось, погружая комнату в мутный серый мрак. Над головой скрипя и постанывая, словно на промозглом ветру, покачивалась одинокая лампочка на изогнутом черном проводе. Которая выхватывала из царящего вокруг полумрака его высокую худую фигуру.

— У тебя больше нет власти надо мной, — Нат схватила его за грудки и с силой оттолкнула во тьму. Тело мужчины вспыхнуло и этот живой факел еще несколько секунд, натянувшись струной, ярко освещал густое темное пространство, наполняя его своими раздирающими душу криками. А затем, повалившись на бок, затих. Ветер подхватил горстку пепла, что осталась лежать на полу и развеяла по треснувшей от нестерпимого жара земле. Она стояла ровно на том же месте, где встретила женщину и, приведя чувства в порядок, снова посмотрела на Черную башню на горизонте.

Нат прижала руку к груди, где в пространственном кармане лежал фиал с пойманным солнечным лучом. Доставать его было опасно, это слишком ценное сокровище на этой выжженной страданиями земле, но иначе она не найдет дорогу. И Нат, запустив руку внутрь, извлекла два фиала: один ей дал Альбус, тонкий светящийся лучик чужой души светился и подрагивал внутри. Она убрала его обратно и оставила тот, что дал ей Саиб.

— Сначала Пол.

Она сжала теплый, словно нагретый на солнце, пузырек в ладони и огляделась. Вдалеке она увидела, петляющую вдоль невысокой каменной насыпи, тропу. Убрав фиал обратно «в тайник», Нат решительно направилась в сторону дороги.

***

Пол разметался во сне, пытаясь прервать его холодный влажный плен, на мгновение он словно бы затих, и только его слепые глаза метались в отчаянии под тонкой кожей век.

— …милая, нет… прошу тебя… я помогу, я обещаю… Нет…

Пол закричал и резко сел на кровати, прижимая руку к мокрой от пота груди. Он дышал через приоткрытый рот и никак не мог справится с тем ужасом, который снова и снова мучил его во снах. Его сестра, его Бекки. Он снова был в той операционной, и снова ломаная нить ее жизни вытягивается на аппарате ИВЛ в тонкую длинную черту смерти. И этот страшный звук раз за разом прошивает его сердце чувством обреченности.

Пол повалился обратно в подушки, сил не было даже просто лежать с открытыми глазами, чтобы безысходность снова не затянула его в свой плен. Но веки тут же налились свинцом и этот звук, словно монотонный голос гипнотизера снова затягивал в его кошмар. Пол закрыл глаза, не в силах больше сопротивляться, проваливаясь в густое черное отчаянье.

***

Нат шла почти в непроглядной темноте, ей не нужны были ориентиры, она слышала едва различимое биение его жизни. Она понимала, что, если помедлить еще Пола будет не спасти и ускорила шаг. Наконец биение заняло все пространство вокруг нее, и Нат открыла глаза. Справа от нее на сером бетонном лежал Пол. Он едва различимо дышал через приоткрытый рот, а на его лицо уже наползала белая маска смерти.