Танос

Но сейчас их ожидало более срочное дело — нужно было собрать глав своей расы в Зале.

— Разошли призыв. Я хочу, чтобы все явились так быстро, как только смогут. Дай знать, что должны прийти все, без исключений. Наше выживание сейчас висит на волоске, и я, брат мой, впервые за всё время обеспокоен возможным исходом.

Диомед нахмурился и хотел спросить о чем-то ещё, но Василиос уже отвернулся, не желая пока демонстрировать своё полное поражение.

ГЛАВА 24

Когда Айседора покинула Судебный зал, Танос остался с тем, кого он должен был уничтожить, и тем, кого создали, чтобы подвергнуть его той же участи. Наверное, так работало предназначение. Всё было устроено в очень хрупком порядке и равновесии, чтобы свершились предопределённые события.

Танос повернулся, посмотрел на Итона и попытался представить свою жизнь без того, кого знал уже более двух тысячелетий. Долгие годы он жил ради этого мужчины. Посвятил себя тому, чтобы не дать ему сойти с верного пути, и жертвовал собственными желаниями, следуя условиям сделки.

Да, со временем между Таносом и Итоном образовалась глубокая связь. Конечно, не такая, как между Василиосом и Аласдэром или Диомедом и Айседорой. Но со старейшиной Таноса объединяло общее прошлое. Трагическая история, которую никто, кроме них, не мог или захотел бы понять.

Боль после разрыва уз походила на открытую рану и была мучительной агонией. Однако, на физическом уровне Танос уже испытывал нечто подобное и выжил.

Но убийство Итона… Танос сомневался, что сможет вынести муки, которые придётся испытать после уничтожения части себя собственными руками. Такая рана точно никогда не затянется.

— Танос?

Голос Париса прервал размышления Таноса, напомнив ещё об одном слабом месте. О том, кто был послан убить его, о Парисе Антониу.

Складывалось впечатление, что Таносу суждено быть связанным с мужчинами, очаровательными внешне, но таившими в душах секреты, непонятные даже им самим.

Он, Итон, и Парис были вылеплены из одного теста. Промелькнула даже мысль, что родители, наверное, были правы, говоря, что Таноса ждёт наказание за всё содеянное. Возможно, этот момент настал.

— Танос? — На этот раз голос прозвучал ближе. Вампир почувствовал прикосновение к своей руке и, обернувшись, увидел молодого мужчину с длинными волосами и широко раскрытыми невинными глазами. — Я могу тебе чем-то помочь?

Танос понимал, что должен оттолкнуть Париса. Должен приказать ему убрать руку и оставить его сражаться с собственными демонами, один из которых, измазанный кровью, лежал сейчас на полу у их ног. Но когда Парис, придвинувшись вплотную, ладонью накрыл изуродованную часть лица, все тело Таноса вздрогнуло от глубины сострадания и чуткости, присущих душе этого человека.

— Хочешь поговорить об этом?

Значит, Парис уже слышал о его тяжёлой ноше и понимал её. Но Танос не мог заставить себя открыть рот. Поэтому вместо ответа он коснулся лица Париса. В просьбе о молчании он прижал палец к губам Париса, и тот поцеловал его в ответ.

— Я здесь, — проговорил Парис, заглядывая в глаза Таноса и ни разу не посмотрев ниже, туда, где вместо лица начинался кошмар. — Позволь мне помочь.

Танос прикрыл веки. Эти слова вызвали воспоминание, болезненное настолько, что грудь в месте, где когда-то стучало сердце, прошила тупая боль. А через мгновение, не дав даже опомниться, Парис поднялся на носочки, и мягкие тёплые губы, недавно прижимавшиеся к пальцам вампира, коснулись его верхней губы.

Танос распахнул глаза и увидел, что Парис, зажмурившись, обнял руками его шею.

«Позволь, — подумал в этот момент Парис, и Танос почувствовал нежное дразнящее прикосновение языком к его покрытой рубцами губе. — Впусти меня».

Он непроизвольно, но скорее от шока, раскрыл губы. Парис глухо застонал, и этот звук плавно перетёк в рот Таноса. Сжав плечи Париса, он готов был уже оттолкнуть мужчину, но услышал мысль:

«Позволь мне. Я желал этого с самого первого момента, когда ты предложил мне выпить в своей комнате. Позволь поцеловать тебя. Позволь прикоснуться к тебе…»

Танос не стал сопротивляться. Наоборот, запустил пальцы в роскошную гриву рассыпавшихся по плечам светлых волос и притянул ближе. Почувствовав на ладонях нежную шелковистость, он застонал от удовольствия и, перебирая чудесные пряди, втолкнул в разум Париса: «Glikie antra, ничем хорошим это не кончится».

Парис отстранился и положил руку ему на грудь.

— У меня тоже такое чувство, — ответил он, и Танос понял, что не мешало бы проявить осторожность: то, что Парис сделал с охранником Василиоса, может произойти и с ним. Но в этой комнате самой пугающей была не смерть, нет, а эмоция, отразившаяся в глазах Париса.

Танос опустил голову, прижался лбом ко лбу Париса и прошептал:

— Боюсь, теперь у нас нет другого выхода. Ты и твои друзья… вы как огонь. Потоп. Чума. Вы — это конец всему, и мы не в состоянии ни сопротивляться, ни противостоять этому. И он уже начался. Разве не видишь? Ты — наша погибель… но для меня ты станешь ещё и спасением.

Парис замотал головой, но Танос остановил его, обхватив лицо ладонями.

— Ш-ш-ш, — проговорил он и заправил волосы Париса за уши. — Я не причиню тебе вреда. — И, опустив голову, захватил его губы в отчаянном поцелуе. Танос уже собирался мысленно показать что-то более приятное, чем его изуродованное лицо, как мужчина в его руках начал дрожать.

Сначала Танос подумал, что это от удовольствия. Но когда его голова Париса безвольно запрокинулась, а тело обмякло, Танос успел схватить его за руки, не давая упасть.

— Парис, — позвал он, когда глаза Париса начали вращаться и чернота зрачков поглотила всю поверхность глаз.

Чёрт! То же самое случилось в ванной комнате Василиоса, когда появился Аид.

— Парис! — окликнул Танос снова, но сколько бы он не звал, ничто не могло вывести Париса из состояния, похожего на транс.

Лондон, Англия, 1904 год

Нет…

Нет-нет-нет…

Открыв глаза и сфокусировав зрение, Парис сразу же понял, что уже не был в комнате с Таносом.

Проклятье!

Когда громкий звон в ушах стих, Парис потёр глаза и попытался понять, куда он попал и зачем. Только что он целовал Таноса. Наконец-то по-настоящему целовал его и вдруг… оказался тут. И где это «тут» — неизвестно.

Вдалеке послышались голоса. Они постепенно приближались, и Парис, оттолкнувшись руками от деревянного пола, на котором сидел, поднялся на ноги. Вытерев ладони о джинсы, он окинул взглядом комнату и замер… О чёрт. Танос.

Комната выглядела без всякого преувеличения шикарно. Стены были отделаны какими-то отполированными панелями из красного дерева, лепнину и половицы покрывали золотые ажурные орнаменты. Почти всё свободное пространство закрывали картины, в центре была огромная кровать с балдахином, малиновым одеялом и горами подушек.

Очевидно, это была спальня. И если Парис правильно угадал, она принадлежала тёмноволосому мужчине в шёлковом халате, стоявшему сейчас вплотную к Таносу. Парису не хотелось признавать, что увиденное его сильно задело.

— Танос. Я так рад, что ты пришёл, — проговорил молодой незнакомец, улыбаясь своему визави. — Ты не звонил уже несколько вечеров, и я подумал, что потерял твоё расположение.

Парис подошёл к мужчинам, зная, что раз это воспоминание, то его точно не увидят. Вот только было непонятным, зачем ему это показывают.

Зачем Таносу, который только что целовался с ним, понадобилось, чтобы Парис увидел его в обществе другого мужчины? Это что, какой-то вампирский кинк? Они все что, верят в триады? Парису хотелось надеяться, что нет, потому что сам он не был приверженцем отношений такого рода.

— Прошу прощения, — ответил Танос. — Вначале я собирался позвонить тебе, но чем дольше меня задерживали, тем больше я понимал, что будет правильно прийти и проститься с тобой лично. Я также счёл своим долгом предупредить тебя: ближайшие несколько ночей будь осторожен.

Предупредить его?

— Предупредить меня? — повторил незнакомец, будто услышав мысль Париса, и Танос кивнул. В классическом наряде эпохи Регентства — бежевых брюках, белоснежной рубашке с повязанным на шее платке и тёмно-синем фраке — Танос выглядел невероятно привлекательно. Длинные волосы были зачёсаны назад и стянуты чёрной лентой на затылке, а лёгкая щетина на щеках делала его похожим на плута.

Судя по одежде, это была Англия… хм… начала двадцатого века?

— Да. Я пришёл предупредить тебя, — ответил Танос после заминки и поднёс ладонь мужчины к своим губам. Он нежно поцеловал тыльную сторону его пальцев и бросил из-под ресниц взгляд, полный такого трепета и восхищения, что у Париса растаяло сердце. Танос заботился об этом мужчине, кто бы он ни был. — Чарли, я пришёл сказать, что не могу больше видеться с тобой. Вот и всё, это не может продолжаться.

— Но почему? — спросил Чарли, придвигаясь к Таносу невозможно близко. Края халата распахнулись, и, судя по мелькнувшему бедру, покрытому лёгким пушком, стало ясно, что под одеждой у незнакомца ничего нет. — Ты уже устал от меня?

— Ты знаешь, что это невозможно.

— Тогда я не понимаю, почему ты хочешь всё закончить.

Чарли прижал ладонь к нагрудному карману фрака Таноса, а потом, приподнявшись на носки так, что халат задрался, медленно провёл ею до широкого плеча.

— Разве в прошлый раз я не доставил тебе удовольствие?

Танос покачал головой и мягко ответил:

— Всё должно закончиться не поэтому. Всё должно закончиться, потому что ты больше не в безопасности. Потому что я больше не могу оберегать тебя.

— Безопасность? — Запрокинув голову, Чарли рассмеялся. — Танос, когда это я давал тебе понять, что хочу быть в безопасности? Конечно, не тогда, когда просил разделить со мной постель… — Он сделал шаг назад, и когда Танос отпустил его, потянулся к поясу халата и развязал узел.

Шёлк, заструившись, упал к ногам, и Парис, охнув, прикрыл ладонью рот. Но не из-за вида обнажённого и возбуждённого мужчины. А из-за покрытой яркими рубцами и израненной плоти. Крутанувшись на носках, Чарли обернулся к Таносу спиной и без малейшего сожаления бросил через плечо:

— И, конечно, не тогда, когда ты делал это.

Увидев, как в глазах Таноса голубым пламенем полыхнуло желание, Парис опустил руку и понял всё, что должен был понять. Это сделал Танос.

«О господи», — подумал он, когда Танос шагнул к Чарли, который продолжал улыбаться, оглядываясь через плечо. Он здесь, чтобы своими глазами увидеть всё это?

— Нет, Парис Антониу. Ты здесь не для этого.

Жуткий голос прозвучал настолько громко, будто его владелец стоял совсем рядом. Парис заозирался, напоминая пойманного за кражей печенья воришку, но никого не увидел. Зато он услышал смех.

— Ты здесь, чтобы увидеть монстров, с которыми должен покончить.