Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига

Косясь в окно на двор, где Вольта зацепилась языками с последней страдалицей, я складывала всё в сумку. Как же вовремя Джастер мне её сделал! И как удобно…

Зелёную бусину я решила убрать в мешочек с остальными, но взяв в руку, невольно залюбовалась. Большая, чуть приплюснутая, густого и насыщенного цвета с радужными переливами на внутренних неровностях, она так и просилась на мой браслет. Только вот я не была уверена, что ей там место.

Ничего же не случилось, чтобы новую бусину добавлять.

Дверь в дом негромко стукнула, и я убрала красоту в сумку. Потом Джастеру покажу, похвалюсь. Такие бусины по серебряному «лепестку» стоят. Дороже только из камней да серебра с золотом.

Довольная прогулкой Вольта в первую очередь заглянула в люльку. Налюбовавшись посапывающей дочей, она попросила меня посидеть с Фелисией ещё немного, а сама отправилась в огород, чтобы собрать овощей и зелени к ужину и напечь нам в дорогу пирогов.

До ужина я помогала Вольте по хозяйству.

Вечером и в самом деле получился праздник. Народа пришло столько, что наделанных Томилом и Шутом скамей едва хватило. Бабы и девки успели принарядиться, девушки переглядывались с парнями. Мужики расселись на скамьях, уступив старикам самые почётные места. Детишки постарше, тихо проскользнувшие в открытые ворота, приютились в тенях у сеновала и конюшни, веря, что их никто не заметил.

Вольта в горнице кормила дочку, распахнув окно, чтобы не пропустить сказки. Я стояла на крыльце за спиной Джастера, который тихо ласкал пальцами струны, настраивая лютню. Поужинали мы вкусно, и настроение у него было хорошее.

— Потешь нас сказками да песнями, трубадур, — обратился к Шуту староста. — Томил баял, мастак ты байки сказывать да песни петь.

— Чем вас потешить наперво: сказками, али песнями? — в тон ему ответил Джастер.

— Сказками! — крикнул кто-то из девушек.

— Песнями! Весёлыми! Плясовыми! — тут же закричали парни.

Некоторое время стояла разноголосица, и я уж забеспокоилась, как бы до драки не дошло, когда Джастер провёл рукой по струнам так, что люди замолчали.

— Пока кровь горяча, пока солнце у плеча, потанцуйте-ка девчата, каблучками постучав!

Озорная бойкая мелодия потекла из-под пальцев Шута и ноги сами запросились в пляс. Я до десяти сосчитать не успела, а посреди двора уже плясали парни и девушки, да и многие мужики переглядывались со своими жёнами.

— А ты что плясать не идёшь, Янига? — негромко спросила меня Вольта, вышедшая на крыльцо с полным кувшином воды в руках.

— Я не хочу, — признаваться ей, что плясать просто не умею, было очень стыдно. Меня же считают обычной деревенской травницей, а не ведьмой.

Одно дело в лесу Джастеру на ноги наступать, и совсем другое — перед целой деревней своим неумением опозориться.

— Да никак он у тя не только к делу ревнив, — поняла она мой отказ по-своему. — И то верно, таку красу как не беречь! Токма болит у меня сердце за тебя, девонька! Разве ж это девичье дело — по дорогам бродяжить! Травница ж ты, не ведьма кака! Голос-то да краса они у мужика не главные. Мужик работящим быть должон, дом семье срубить, тебя с дитями прокормить. А твой хучь сердцем добрый, да душой бродяжливый. Не усидит он на одном месте. Мож одумашься да поменяшь его на хорошего парня, а?

От этих слов мне стало совсем неловко. Как она может так говорить, он же слышит всё!

Хотя мелодия не прервалась, и даже не запнулась, но напряжение и внимание Джастера я ощутила всей собой.

Только вот Вольта этого не замечала.

— Осталась бы ты, Янига, у нас. Травница ты добрая, к работе домашней привычная, собой хороша, приглядись получше, мож кто из наших парней тебе глянется? Мы уж с Томилом те приданое како справим…

«Ты — ведьма, а ведьмы меняют любовников как платья… Только я тебе — не все»…

И я — не все.

Джастер закончил играть, давая танцорам передышку и делая вид, что настраивает лютню.

Но я знала, что он ждёт моего ответа. Вон, даже струна надрывно тенькнула….

И ведь не подойти к нему при всех, не обнять…

Настроение испортилось и стоять на крыльце сразу расхотелось. Но и вот так уходить и бросать Джастера одного — тоже нехорошо. Я хочу его песни и сказки послушать, а не новую ссору затевать.

— Ой, зарумянилась-то ты как! Нежто кто из парней уж глянулся?

— Нет! — я замахала руками, чтобы она точно поняла правильно. — Нет! Я лучше за Фелисией погляжу, а вы с Томилом попляшите!

— Ой, погляди, милая, погляди! — обрадовалась Вольта, и с улыбкой отступила, пропуская меня в дом. — Ох, как давно я не плясала…

Она поставила кувшин возле Джастера, которой молча и с вежливой улыбкой кивнул в благодарность и поспешила к мужу, о чём-то говорящему с соседями.

Кинув на Шута короткий взгляд, я ушла в дом. Но мне показалось, что ему немного полегчало.

Фелисия мирно спала в своей люльке, и я устроилась на лавке возле окна так, чтобы меня было не сильно заметно. Двор и крыльцо хорошо видно, Шута тоже прекрасно слышно.

На хорошего парня его поменять? Нет уж, пусть деревенские парни на своих девок смотрят.

Мне нужен Джастер. И ссориться с ним из-за такой ерунды я совсем не хочу.

После нескольких танцев и песен воин промочил горло водой из кувшина и, судя по голосу, усмехнулся.

- Поведаю-ка я вам сказку старую, времён минувших, — под красивый перебор струн звучно заговорил Шут. — Было это давным-давно, когда не было на земле людей, да и самой земли ещё не было…

Я слушала напевную легенду о Шанаке и Датри, качала люльку и думала о том, что может, душа у Джастера и бродяжья, но я с ним счастлива.

Сказок Шут поведал ещё несколько, перемежая их танцами и песнями. Одна из песен к моему удивлению, повествовала о «Могучей ведьме-защитнице и доблестных домэрах, ужасного демона победивших».

Пел он её на моём языке и я только поражалась, когда он успел её перевести. Песня людям понравилась, хотя и вызвала споры: врёт трубадур или привирает? Джастер посмеивался, а я только радовалась тому, что он не упомянул имя ведьмы. Тем временем Шут начал новую сказку о богах и магах, пресекая споры.

Праздник закончился в сумерках. Довольные крестьяне благодарили хозяев и трубадура, и расходились по домам.

Вольта, зевая, принесла пустой кувшин, Томил закрывал ворота, а воин спустился с крыльца и направился на сеновал. Я пожелала Вольте доброй ночи и поспешила за Джастером.

— Если у тебя есть вопросы, то пусть они подождут до завтра, — сообщил он мне, когда я забралась по лестнице. — У меня язык уже лыка не вяжет.

Я забралась к нему под плащ, и он приобнял меня. Лежал он в одежде, значит…

— Завтра утром мы уходим, Янига. Если ты не передумала остаться и обзавестись домом и мужем.

Я только покачала головой, обнимая его в ответ.

И почему-то мне казалось, что он только теперь окончательно успокоился.

— Куда мы пойдём?

— В Чомрок.

Всё мое расслабленное настроение как ветром сдуло.

— Джастер…

— М?

— Если не мы, то кто, да?

Он вздохнул и обнял меня крепче, прижимая к себе.

— И это тоже. Оставлять такого врага за спиной точно не стоит. К тому же, это самая короткая дорога к вашему наделу.

— Тоже? А что ещё?

Он молча подцепил пальцем нитку с бусинами на моём запястье.

— Потому что нам — туда, ведьма.

Я обхватила браслет ладонью, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.

Потому что судьба. Всё остальное он мог бы и не говорить.

Мне стало страшно.

Я боялась не только появления новой бусины, приближающей момент моего расставания с Шутом.

Меня страшило понимание, что светлой она не будет.

Зелёную красоту захотела, ведьма? Ха…

Красными бисеринами Джастер отметил случаи, когда и я, и он оказались на грани жизни и смерти. Чёрная бусина стала символом очень сильной и глубокой ссоры, после которой он едва смог меня простить.

Мне казалось, что новая бусина пахнет кровью и горьким дымом.

С одним демоном Джастер наверняка сможет справиться. С обычными разбойниками тоже.

А с бандой нежити и нечисти?

— Спи, Янига, — Шут погладил меня по голове, и я ощутила на макушке тёплое дыхание, прогоняющее все дурные мысли. — Спи и ничего не бойся. Всё будет хорошо.

Он легко гладил меня по спине и волосам, и я уснула с ним в обнимку.

Следующим утром Джастер поднял меня на рассвете. В полумраке сеновала я видела, что он хмур и мрачен и не стала приставать с вопросами. Косу на ночь я не расплетала и потому на ощупь просто стряхнула приставшую солому.

Недовольная кошка снова покинула ноги Шута, но в этот раз она ушла, презрительно задрав хвост.

— Почему она на тебе спит?

— Тепло, — хмыкнул Джастер, вставая и собирая вещи. — Ты же тоже ко мне всё время прижимаешься.

— Я не поэтому! И не смотри на меня так! Не только поэтому!

— Пойдём, Янига, — он потянул на себя нашу постель, заставляя меня встать. — Дорога у нас сегодня длинная.

Когда я спустилась вниз, то поняла насколько тепло было наверху. По земле стелился туман с реки, укрывая огороды и даже часть дома, небо только розовело, и было очень зябко. Я развернула плащ и накинула на плечи. Середина лета, а уже так холодно по утрам…

Джастер легко спрыгнул, минуя лестницу, и встал рядом, закинув на плечо лютню и свою торбу. В руках он держал нашу свёрнутую постель. Выглядел он мрачным и хмурым.

Наверняка думает, как нам живыми из этой передряги выбраться.

Впрочем, я тоже не горела радостью ехать навстречу с разбойниками. Моих воинских умений хоть бы на одного разбойника достало. Вся надежда на Шута.

Томил, в надетом поверх рубахи корзуне, кормил Огонька и Ласточку.

— Пойдёмте завтракать, што ле, — негромко сказал он, лишь раз коротко взглянув на Джастера и тут же снова отведя глаза. — А вещи покуда можете у сёдел сложить.

Завтрак прошёл почти в молчании. Вольга поглядывала то на меня, то на Джастера, но я смотрела в миску с кашей. Шут же молчал и выглядел хмурым, и когда Томил вдруг хлопнул ладонью по столу, я невольно вздрогнула.

— Вот што. Негоже так-то, как на поминках, в дорогу гостей пущщать! Ты, трубадур, на мою жону не серчай. Не от дурных мыслей и не со зла она зазнобу твою отговаривала, а потому как по сердцу она ей пришлась, аки доча старшая. Да и я не прочь…

— Я знаю, — спокойно ответил Джастер. — Я не сержусь. А дочка у вас своя есть, родная и любимая. Вот и растите себе и другим на радость.

Вольта закрыла лицо руками и разрыдалась, сбивчиво виноватясь и прося прощения.

Томил обнимал жену за плечи, пытаясь успокоить, я просто не знала, куда деваться от неловкости и стыда. А Шут вдруг мягко улыбнулся и вокруг словно посветлело.

— Ну что вы на ровном месте страсти такие развели? Все живы, никто не помер, чего реветь-то? Я вот проснутся пытаюсь и поесть хочу в дорогу вкусно, а вы и впрямь как поминки устроили.

Не выспался он, как же. Безобидным отговорился.

Когда не выспался, он другой. Хмурый тоже, но зато бурчит недовольно и хамит всем подряд.