Моя дурацкая гордость

К приходу Уфимцева мы привели себя в порядок. Получили свои палочки, я подмигнул Светке и пошел к Разумовской.

Юстины в кабинете трансформагии не было, зато была Елизарова.

— Разумовская попросила меня последить за тобой, — объяснила Елизарова, не дав мне раскрыть рта. — Она сказала, что за это я смогу воспользоваться ее книгами для написания домашнего эссе.

— Понятно, — я сунул руки в карманы и оглядел первую парту, на которой лежали чистая тетрадь, карандаш и линейка. — Что я должен делать?

— Нужно перечертить эти схемы заново, начисто, — указала на стопку приличной высоты. — Не думаю, что это возможно, но профессор уверена, что у тебя получится. — Елизарова сказала это с сомнением и уселась за свое сочинение. — Можешь начинать. У тебя час.

— Целый час, — пропел я, — наедине с Елизаровой.

— Наедине с работой, — с милой улыбкой поправила та.

— Нудятина, а не работа.

— Надо было вовремя сдать домашнее задание, вот и все.

— Если Разумовская собралась всякий раз оставлять в качестве наблюдателя тебя, то я, пожалуй, вообще перестану учиться.

Я ожидал хоть какой-то реакции, но Елизарова промолчала.

Я пододвинул к себе бумаги и принялся за дело.

Юстина знала, что я хорошо рисую, потому что практически в конце каждого листка, которые я сдавал ей на протяжении четырех лет, я изображал какую-нибудь милую ерунду типа огнебола, или пегаса, или песочных часов, в зависимости от настроения.

Минуты шли, я чувствовал, что должен что-то сказать, Елизарова строчила, я копировал схемы и от руки подправлял их, кое-где подрисовывая завитушки.

— Елизарова, а где ты училась до Виридара? — Я вспомнил инквографию и кучу дурацких предметов из инквизских школ.

Она удивленно обернулась.

— В начальной школе. Самой обычной инквизской школе в Екатеринбурге. Почему ты спрашиваешь?

— Не могу представить, какая ты была в детстве, — я внимательно посмотрел на Елизарову и постарался вообразить ее без сисек и без молочных зубов.

— Что с тобой сегодня, Исаев? — она с подозрением уставилась на меня. — Ты какой-то… не такой… или… в общем…

— Ну, ты была такая же красивая, как сейчас? — получилось громче, чем я ожидал.

Елизарова казалась почти испуганной. Я, не отрываясь, наблюдал за реакцией.

Я оставил схемы и уселся на парту, в двух шагах от нее. Наверное, не будь минета Светки полчаса назад, у меня бы уже встал, и я пытался бы полапать Елизарову. Но сейчас руки и яйца не чесались, поэтому можно было просто поговорить.

Комплимент получился дебильным и вообще лишним, и Елизарова мне не поверила.

— Елизарова, а почему ты никогда не соглашалась погулять со мной? Ну, раз уж мы выяснили, что я не так плох, как ты утверждала.

На ее лице появилась странная улыбка, будто бы Елизарова вспомнила что-то из далекого прошлого, и это что-то не было ей противно, скорее наоборот.

— Елизарова?

— Ты никогда не звал меня гулять, когда мы сталкивались в пустом коридоре, — нормальным голосом ответила она.

— И? То есть позови я тебя в пустом коридоре, ты бы согласилась? — я скептически прищурил один глаз.

— У тебя следы карандаша на лице. Нет, не здесь, на правой щеке.

Я вытерся, слез со стола и присел перед Елизаровой на корточки.

— У тебя проблемы с трансформагией? Я знаю, ты ее не любишь.

— Все нормально. Она мне не дается, и это не значит, что я ее не люблю.

— Нет, Елизарова, нет, когда ты увлечен чем-то, ты не сидишь над книгами и не зубришь, и не вымучиваешь эссе… Я это к тому, что могу помочь.

— Ваня объяснил мне несколько тем, и Челси тоже разбирается…

— А, это такой намек, что я могу идти в задницу, да? — я накрыл колени Елизаровой ладонями и рассчитывал, в какой момент лучше опереться на них, подтянуться и засосать ее.

— Что, Исаев? Что ты так смотришь? Чего ты хочешь? — скороговоркой пробормотала Елизарова, собирая свои вещи, и не глядя на меня.

— Хочу, чтобы мы выиграли Кубок по крылатлону, и чтобы ты спала в моей кровати, — без запинки выдал я.

Это сегодня утром я внезапно подумал о том, что лапы Псаря постоянно свисают с кровати, и что если бы с ним кто-то спал, он этого кого-то спихнул бы на пол. Потом мысли плавно перекинулись на мою собственную постель, и я вспомнил День Осеннего Круга, и как мы с Елизаровой лежали рядом, и подумал, что неплохо бы было потрахаться с ней на нормальной кровати. Короче, вы поняли.

Елизарова, само собой, все не так поняла и психанула только потому, что я сказал чистую правду.