Тигриные игры

• ГЛАВА 17 •

Грэм лишь говорит ей то, что она хочет услышать?

Посмотрев на него, Кэт вспомнила, как легко он когда-то манипулировал солдатами, учеными и техниками в этих лабораториях.

Тех же самых, которых он убил, прежде чем сбежать, когда его забрали.

У него был способ заглянуть внутрь человека, узнавать его величайшее желание и заставить его верить, что он может это получить. Только с его помощью они могли это приобрести.

И он знал ее. Грэм знал ее слишком хорошо.

Кэт не сомневалась, что он быстро узнал, почему именно она страдала, что ей было нужно больше всего от него, за годы, которые провела с ним. Это было бы не так сложно понять. Кэт боготворила его в детстве, сплетая фантазии о том, как они сбегут и будут путешествовать по миру. Затем она поделилась ими с ним. Когда ее боль была настолько сильной, что она умоляла о смерти, он поделился этими фантазиями с ней и придумал свои. Он писал картины о великих приключениях и о том, как она никогда не останется одна. Потому что он всегда будет частью ее жизни.

Но не был.

Грэм оставил ее наедине с одними только фантазиями и любовью к нему, которая продолжала расти, несмотря на горечь и потери, с которыми она столкнулась. Любовь, которая росла по мере того, как росла она. И по мере того, как она росла, только глубоко укоренилась в ней.

Но это не значит, что она должна открыть это ему. Это не значит, что он понял, что это существует. Эту часть она скрывала в глубине души. В месте, которое никогда не видело дневного света и редко видело осуществление своей мечты.

— Я знаю, что всегда была важна для тебя, Грэм, — прошептала она, ее сердце билось тяжелым, вялым темпом, поскольку эта эмоция угрожала спастись и затопить ее. — Ты сделал меня своей, когда сделал меня своим экспериментом…

Ярость горела в его глазах, когда резкое командное рычание заставило ее замолчать. Некоторые команды она могла игнорировать. Эту же не решалась.

— Это еще не все, что ты для меня значишь сейчас или тогда, — прорычал он, внезапный переход от мягкости к разочарованию грозил вызвать у нее нервный срыв.

Когда он отвернулся от нее, в его груди грохотало яростное рычание, он провел рукой по волосам, а затем быстро развернулся к ней.

— Ты думаешь, что я чувствую, мою преданность тебе и твоей безопасности, из-за этого гребаного исследования? — ярость, пульсирующая в его тоне, заставила ее приподнять бровь, одна рука скользнула к бедру, а глаза сузились, когда она наблюдала за ним.

— Я думаю, что есть очень хороший шанс, что ты определил что-то генетическое в том, что касается спаривания, и ты обеспечил это, — призналась она, чувство печали охватило ее. — У нас не было никакого чувства безопасности или связей в этом месте. Я думаю, что тебе нужна была связь, чтобы сдержать то растущее безумие, о котором ты говорил. Ты был один до тех пор, пока не создал что-то, что гарантировало тебе кого-то, кого ты сможешь удержать.

Если бы она не знала его, если бы не думала, что связана с ним, что у нее есть кто-то в этом месте, то она бы умерла задолго до того, как у нее появился шанс сбежать.

— Ты меня бесишь.

За заявлением последовала легкая тень этих полосок на его лице.

Здесь был тигр, которого она знала. Теперь он мог называть себя Грэм, но это было существо, которое она знала и любила так долго.

Любила.

Она хотела ударить себя за эту мысль.

— Я тебя бешу? — Ее характер вспыхнул при самой мысли об этом. — Извини, большой мальчик, но я несколько лет назад прошла через гнев, когда практически разложила красную ковровую дорожку, чтобы привести тебя к себе, а ты обошел ее так, словно ее не было.

Что-то в его позе, в атмосфере, направленной на нее, заставило ее притормозить.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — спросил он, как будто искренне смущенный информацией.

Она подошла ближе, ее рука упала с бедра, ладонь сжалась в кулак.

— Два года назад, незадолго до того, как Диана Броен начала следить за тобой, Грэм, — прошипела она, — я связалась с учетной записью электронной почты, которую ты создал, еще до того, как мы покинули лаборатории. Я связалась с тобой и попросила прийти за мной, — у нее перехватило дыхание, воспоминание об этом письме пронзило ее. — Я сказала тебе, где меня найти, а ты не пришел.

Боже, как она нуждалась в нем. Она нуждалась в нем так отчаянно, что была готова столкнуться с яростью, которую он испытывал к ней, увидеть его хотя бы на мгновение.

— Я был здесь, — разочарование, которое проявлялось в его голосе, было бы забавным, если бы в то же время не было так больно. — Я был здесь, Кэт, присматривал за тобой еще до того гребаного письма.

— Возможно, ты был здесь, но ты не пришел ко мне. — Она с силой прижала кулак между грудями, эмоции, которые раздирали ее, затопили ее. — Ты не пришел ко мне, Грэм. Ты не позволил мне увидеть тебя. Ты не обнял меня… — Она отвернулась от него, предательство, которое она тогда чувствовала, было почти таким же ужасным, как то, что она чувствовала, когда ей было двенадцать. — Ты создал меня, чтобы тосковать по тебе, любить тебя…

— Черта с два! Если бы у меня было такое знание, я бы создал тебя, чтобы, черт возьми, ты повиновалась мне, — яростно отреагировал он. — Я создал бы этот код, прежде чем создал что-либо еще.

Горький смех, который ускользнул от нее, мог удивить ее, если бы Кэт не была так взбешена.

— Возможно, ты просто просчитался.

Его голова дернулась с таким выражением превосходства, что она изумленно закатила глаза.

— Я не просчитался. — Само высокомерие в этом заявлении было свидетельством силы и уверенности, которые только усилились в нем за эти годы.

Она ожидала чего-то еще? В самом деле?

— Значит ты подумал, что этого достаточно, чтобы просто быть здесь? — Она на секунду развела руками, затем опустила их на бока. — Чтобы просто побродить, поиграть в свои игры, когда я попросила тебя прийти ко мне? Как ты думаешь, что это значит, Грэм? Я просила тебя прийти ко мне, а не усаживать свою чертову задницу в пустыне и наблюдать за мной.

— Я был так чертовски примитивен, что ты не захотела бы и части меня, — прорычал он, его резцы вспыхнули в темноте. — Ты звала меня к себе, когда я был всего лишь чистым инстинктом. Животное, разъяренное и залитое кровью, но я пришел, когда ты позвала, Кэт. Возможно, я не мог обнять тебя, но боже, я был здесь. Я был здесь и наблюдал за тобой каждую ночь с момента моего прибытия.

— В самом деле, Грэм…

— Думаешь, я не слышал твоих рыданий? Не чувствовал твоих слез? — его хриплый, глубокий голос заставил ее с любопытством наблюдать за ним. — Как ты думаешь, хотел ли я прикоснуться к тебе, пока выгляжу так?

Он вошел в небольшое количество света, льющегося из дома, и от его взгляда у нее перехватило дыхание.

— Гидеон… — она прошептала его имя, радость затопила ее, достигая части ее существа, о которой она не знала, что существовала.

Это был тот, к кому она стремилась.

Грэм был его прикрытием, лицо, которое он демонстрировал миру, а эта Порода, принадлежала ей. Тот, кому она принадлежала…

Приподнявшись, она дотронулась кончиками пальцев до темного золота и черных полосок вдоль его шеи и уставилась в глаза цвета кованого золота с прожилками дикой зелени джунглей.

Животное пульсировало прямо под плотью мужчины, дикость существа, позволяя ей увидеть его.

И она любила его.

Она любила его с детства и мечтала о нем, когда стала женщиной. И когда он пришел к ней как Грэм, она боялась, что он потерян навсегда.

— Черт возьми, пара, — его шипение было наполнено раздражением, а не гневом. — Ты видишь кошмар, который вызывает мучительные страхи в человеке и вздыхаешь, как будто он давно потерянный друг.

Когтистые пальцы сжимали ее бедра, притягивая к себе с нежностью, которую она едва помнила, когда была ребенком, когда кричала от боли.

— Я скучала по тебе, — у нее перехватило дыхание, когда эмоции захлестнули ее. — Я не хотела тебя разозлить, — рыдание было слышно в ее голосе. — Я не могла потерять тебя. Я не могла…

У нее не было никого кто мог назвать ее своей, и в одночасье у нее не стало и его.

— Ты бросил меня…

— Я никогда не бросал тебя, — измученный шепот над ее ухом вызвал у нее порыв удовольствия. Конечно, ощущение того, что эти когти скребут ее спину в чувственной ласке, возможно, тоже как-то связано с этим. — Пока они не забрали меня снова, Кэт, я никогда не оставлял тебя. Я всегда следил за тобой. Даже после того, как Орин сумел спрятать тебя, даже от меня.

— Но я не знала… — вздох закончил протест, так как ощущение, что его резцы скребли ее плечо, послало сквозь нее поток чистого удовольствия и тоски.

Слабость затопила все ее существо.

— Ты знала, — прорычал он. — Ты хочешь это отрицать. Хочешь освободить себя, удержать гнев и боль, которые являются частью тебя. Ты пожертвовала собой ради своего видения защиты меня, Джадда, даже Клэр, и когда я узнал об этом, я хотел убить всех причастных. — Его хватка усилилась на ней, запах ее разбитого гнева окружал ее. — Пожертвуй собой снова таким образом, рискни собой ради другого, и я обещаю тебе, что, если я переживу ужас этого, я позабочусь, чтобы ты никогда больше так не сделала.

Она почти улыбнулась, когда ей следовало принять предупреждение близко к сердцу. Но это был Гидеон. Это не был Грэм или любое другое имя, которое он использовал на протяжении многих лет, чтобы избежать захвата или обнаружения. Это был Гидеон.

Ее Гидеон.

Ее пальцы переместились на пуговицы его рубашки.

— Полосы все еще покрывают твое тело? — она выдохнула, предвкушая, когда шипение электричества пронзило ее чувства.

Откинувшись назад в его объятиях, она наблюдала, расстегивая каждую пуговицу и разглаживая раздвинутый по бокам материал, пока не достигла пояса его штанов. Оказавшись там, Кэт не колебалась. Она даже не вытащила рубашку, но расстегнула пуговицу и молнию темных джинсов.

Расстегнув последнюю пуговицу, она прижала руки к его плечам, чтобы стянуть с них материал и оголить его руки.

У нее перехватило дыхание.

Он взял ее, отправил на высоту удовольствия, которого она никогда не могла себе представить, но на самом деле она не смотрела на тело, способное любить ее часами.

В его первобытном состоянии полосы, покрывающие его, не были черными. Они были смесью черного и тигриного золота. Спускаясь с плеч к ключице, по твердым бицепсам, вокруг талии, через плотные, сгруппированные мышцы живота, они отметили его тело животной красотой.

— Я мечтала о том, чтобы ты пришел ко мне таким образом, — тихо сказала она, когда он стоял напряженно и выжидал. — Это было все, что я знала. Красота человека и зверя. Когда я узнала тебя как Грэма, я чуть не заплакала о потере того, кого знала.

Когда он стал старше, даже в лабораториях первичные отметины ослабли, пока полностью не исчезли. В последний год, когда он был с ними, они полностью ушли.

— Нет никакого здравого смысла в том, кто я здесь, Кэт, — сказал он, и звук его голоса, тяжелый, глубокий стук поразил ее чувства, притянув ее в место, где только они существовали вместе с голодом. Здание между ними.