Тигриные игры

— В мире нет здравомыслия, с которым мы сталкиваемся в отличие от других, — мягко поправила она. — Будь моим Гидеоном сейчас, ненадолго? И я буду той Кэт, которой так долго хотела быть для тебя. Лишь сейчас. Дай мне моего Гидеона.

***

Джонас слушал просьбу Кэт через линии связи, установленные нано-нитью, которую ему удалось получить. Глядя на голографическую доску, управляющую почти микроскопическим устройством, он замедлил руку и отключил ее.

Черт, он должен чувствовать меру удовлетворения. Он подозревал, что Грэм и есть Гидеон в течение нескольких месяцев и не мог доказать это. Были ночи, которые чуть не сводили его с ума, эта неуверенность, необходимость знать.

Теперь, он ощущал сожаление.

— Она любит его, Джонас, — тихо заявила Рейчел с того места, где стояла позади него, пока он проверял жучки. — И он любит ее.

Черт, он не ожидал, что это сработает. Все, что он поместил в окрестности Грэма, казалось, работало неправильно.

До сих пор.

— Они пара, — сказала она, когда он ничего не ответил. — Кэсси будет что сказать по этому поводу, если ты попытаешься захватить его после спаривания.

Да, Кэсси будет, что сказать, если он попытается арестовать кого-нибудь, особенно Кэт. Это не означает, что он не сделает этого, если придется. Но это все зависит от Грэма.

— Джонас? — Рэйчел наклонила голову, пока она не опустилась на его плечо. — Чем ты планируешь заняться?

Посмотрев на нее краем глаза, он позволил улыбке изогнуть его губы.

— Чем всегда занят.

Она застонала, опустив лоб на его плечо, а ее тонкие руки сжали его плечи.

— Я люблю тебя, Джонас, но однажды Порода убьет тебя за вмешательство в его жизнь.

Да, она любила его. Она уравновешивала его и часто помогала формировать его планы и взгляды в любой момент.

— Я вмешиваюсь только когда у меня нет другого выбора, — пообещал он ей. — Эта Порода, возможно, самая умная и самая опасная Порода, когда-либо созданная. То, что он знает о создании и физиологии Пород, может испугать инженеров-генетиков Совета генетики на долгие столетия. Он никогда не будет свободен, Рейчел. Даже его концепция свободы ошибочна.

— Так ли это, Джонас? — тихо спросила она. — Это недостатки? Или это противоречит твоей концепции его свободы?

***

Дать ей ее Гидеона?

Сумасшедшее существо, которое стало монстром?

Боже, она понятия не имеет, о чем просит его.

— Кэт, это не то, что ты хочешь. — Этого не может быть. Кровь, которая запачкала его руки, временами беспокоила даже его.

Его рубашка упала на пол во дворе, а кончики ее пальцев скользнули по его запястьям.

— Разве ты не принимаешь меня такой, какая я есть? — спросила она, ласка этих пальцев двигалась по бокам, его животу. — Хочешь ли ты меньше, чем кто и что я есть?

Он не мог этого вынести.

— Каждый раз, когда мы вместе, удовольствие поражает, всегда лучше, чем раньше. Но каждый раз я знаю, что чего-то не хватает. Часть тебя отсутствует. Мне нужен весь ты.

Изменят ли все части него все?

Грэм не мог предсказать ее ответ на этот вопрос. Он мог бы спросить, если бы она не выбрала этот момент, чтобы встать на колени.

— Кэт…

— Ты все еще в ботинках.

Ловкие пальцы работали на шнурках, ослабляя их, что составляло всего несколько ударов сердца, прежде чем взглянуть на него. Держа кожаную обувь, она подождала, пока он вытянул сначала одну ногу, а затем другую.

Поднявшись, ее пальцы сжали его штаны и потянули, стягивая ткань с его ног, затем он перешагнул из них.

— И что теперь? — рычание в его голосе было естественным скрежетом его изначального состояния.

— Они покрывают все твое тело, — прошептала она, касаясь одной из полос золотистого цвета вдоль его бедра.

Кулаки сжались, когти вонзились в его ладони, Грэм боролся с импульсом, чтобы подтянуть ее, подтолкнуть ее к столику рядом с ними и просто взобраться на нее.

Это животное желание росло, как огонь в его животе.

Он был полностью поглощен и извергнут из его тела, его член пульсировал от резкого удара сердца, в то время как его яички были так чертовски плотно сжаты, что болели. Необходимость взять ее, пролиться внутрь нее становилась все более насущной.

— Кэт… — предупреждения в его голосе должно было быть достаточно, чтобы заверить ее, что время становится существенным.

Легкий вздох смеха коснулся его бедра, когда она извилисто поднялась на ноги, схватила подол своей рубашки и стащила ее с тела. Она упала во внутреннем дворике рядом с его вещами, ее шорты быстро последовали за ней.

Черт.

То, что он увидел, было далеко не таким заметным, как его собственные отметины, и не такие широкие полосы, но ее мягкая плоть была лишь слегка затенена золотым оттенком в виде полосок, тигриных полос, которые его поразили.

— Ты не сказала мне.

Обхватив ее грудь, он провел подушечкой пальца по одной нежно-окрашенной полосе, изгибаясь по опухшему холмику и указывая на ее сосок.

— Ты не спрашивал, — за мягкой репликой последовал чувственный маленький вздох, когда он поймал твердый кончик между большим и указательным пальцами, прикладывая достаточно давления, чтобы послать удовольствие, пронизывающее ее.

Запах этого удовольствия, ее голода, заставлял напрягаться все мускулы его тела, в то время как его член пульсировал быстрее, жесткая длина становилась все более поглощенной.

— Тебе не нужно ждать, пока я его задам. — Сунув другую руку в ее волосы на затылке, чтобы удержать ее на месте, его губы опустились. — Добровольная информация.

— Когда ты сделаешь…

Он не хотел больше слушать.

Прикрывая ее губы своими, Грэм дал ей то, о чем она просила, пару, которая следовала за ними обоими.

Крепко прижимая ее к себе, он взял ее приоткрытые губы с растущей потребностью, придав остроту небольшого стона, который превратился в мурлыканье, когда его язык скользнул по ее.

Вкус ее был чувственным наслаждением, к которому он привык с первым поцелуем. Полный жизни, обогащенный борьбой и самой природой упрямой независимости. Это была сущность самого изысканного эликсира, и он жаждал большего. Страдал по большему.

Откинув голову назад, он взял еще больше, пока она боролась, чтобы разделить контроль над их поцелуем. Сама ее природа отказывалась подчиняться, но ее подчинение было не тем, к чему он стремился. Не ее покорность и не просто пламенное удовольствие от нахождения в ней.

То, чего он жаждал в самых глубоких пределах своей безумной души — ее сердце. Сердце, которым даже сейчас он знал, что не обладал полностью.

• ГЛАВА 18 •

Кэт пыталась бороться с удовольствием, сдерживая какую-то часть себя, хотя знала, что в ней не было ни части, которую Грэм не пометил.

Его поцелуй господствовал над ней, питаясь голодом. Брачная лихорадка только усиливалась и сжигала ее тело, как лесной пожар. Одна широкая мозолистая ладонь обхватила набухший изгиб груди, а другая погладила бок, бедро, прежде чем переместилась на нижнюю часть живота и протолкнулась между бедрами.

Длинные, талантливые пальцы скользили по избытку влаги, которая собиралась между складками, скользили по клитору, изогнулись и нашли вход в глубины ее ноющего лона. И оказавшись там он не колебался. Когда его ладонь обхватила ее холмик, его палец скользнул внутрь нее, раздвигая чувствительные ткани, когда Кэт поднялась на цыпочки, задыхаясь от чистого восторга.

Толкнув палец внутрь, он нашел то ноющее местечко глубоко внутри нее, то единственное, которое обнаружил его зубец, когда он кончал внутри нее. Теперь кончик его пальца нашел его, потирая, лаская, подогревая растущую потребность, зреющую в ней, пока она не думала, что сможет выжить, если он заставит ее ждать намного дольше, чтобы достигнуть кульминации.

Его ладонь терлась о ее клитор, стимулируя его, усиливая каждое ощущение, накапливающееся в ее киске, пока она не была на грани умолять его взять ее. Ей нужно, чтобы он взял ее, жаждала этого, умоляла бы об этом, если бы его губы и язык не поглотили звук, рвущийся из нее.

Каждое уверенное прикосновение его пальца к этому пучку внутренних нервных окончаний подталкивало ее дальше, толкало ее все глубже в нарастающие волны чувственного разрушения. Одна рука скользнула вокруг ее спины, притягивая, прижимая к себе, когда ее колени ослабли. Его палец продолжал мучить ее, восхищать, доводя до безумия внутренней необходимости оргазма. Непослушный голод, пульсирующий внутри нее, заставлял ее бедра подниматься и опускаться в такт проникновению, скользя по его пальцу, когда она начала задыхаться, отчаянно пытаясь найти это прикосновение, эту единственную ласку, которая заставила бы ее взорваться в освобождении.

Грэм оторвал губы от ее губ, пододвинув рот к ее уху, чтобы прикусить мочку, когда к первому пальцу присоединился второй. Дополнительное проникновение смешало воедино удовольствие и боль. В растянутом лоне начался пожар, который возрос в туже секунду, когда он проник в нее. Проникнув в нее, оба кончика пальца нашли то место и стали гладить и потирать, создавая бурю такого ощущения, что она потерялась в его растущей силе.

— Ты, чертовски горяча, — прошептал он, снова покусывая ее ушко. — Такая милая. Вот оно, детка, возьми это. Объезди мои пальцы так же, как ты будешь объезжать мой член. Вот и все, мой котенок. Дай это мне, дай мне почувствовать, как ты кончаешь, сжимаясь вокруг меня.

Как будто все, что ей было нужно— его приказ, ее чувства взорвались. Спазмы повторного восторга струились по плоти, обнимая его пальцы, сжимая их, удерживая внутри себя, когда вопль мучительного удовольствия наполнил воздух вокруг них.

Кэт почувствовала прилив влаги, когда та потекла от его пальцев к ее бедрам, рябь мучительного экстаза вырвалась из сужающейся плоти прохода, когда удовольствие взорвалось там, охватывая ее клитор, где оно снова взорвалось.

Она дергалась в его руках, потоотделение увлажняло ее и его плоть, когда он держал ее во время шторма, стонал от голода, когда отпустил ее, сдерживая себя. Ей не нужно было думать о его удовольствии, не нужно было думать ни о чем, кроме взрывов, разрывающих ее и посылающих волны жестокого удовольствия по всему ее телу.

Однако шторм не утих. Даже когда каскадные дуги освобождения проносились сквозь нее, она все еще чувствовала, как внутри нее горит огонь, потребность молниеносно росла. Голод внутри нее к этой Породе был похож на болезнь, от которой она не могла избавится. Даже когда была уверена, что сможет сдержать ее, она все же вышла из-под ее контроля, потрясла ее чувства и сделала ее слишком уязвимой, слишком слабой для потребности, которую они разделяли.

— Вот и все, детка, — проворчал он ей на ухо, когда дрожь начала ослабевать, а хватка на его пальцах ослабла. — Теперь ты можешь объездить мой член.

Прежде чем она успела сделать что-то большее, чем отдышаться от его внезапного движения, он лежал на лежаке и притягивал ее к себе.

— Скачи на мне, Кэт. Давай, детка, уничтожь меня своей любовью.

Ее любовью?

О,боже, она любила его.

Она ненавидела и любила его. Страдала за него и из-за него. И она не могла отказать ни одному из них в этом шокирующем удовольствии.