Проклятое чудо

Сади нечего сказать. Асмодей действительно всё знает.

– Я знаю, когда ты врёшь. Но удивлён, что ты самостоятельно пошла на казнь.

– Почему на казнь? – напряженно спрашивает Сади.

– А как ты думаешь открывается разлом? Если его закрыли только благодаря жертвенности, то и открываться он должен соответственно.

Сади не сводит взгляда с Асмодея, а про себя зовёт Кристофера. Она мысленно кричит, вопит и молит его о спасении. Где бы он не был, он должен помочь ей. В этой войне ей не победить. Если она будет одна.

Впервые Сади хочет видеть кого-то рядом, встать за спину и спрятаться за ней, словно ребёнок.

– Так чьё перо? – снова спрашивает Асмодей.

– Мужа.

Сади не хочет говорить имя Кристофера, ведь у Асмодея с ним свои счёты, а так он будет готов к его появлению. Если он вообще появится.

Асмодей кивает и переводит взгляд на кинжал.

– Будем считать, что я тебе верю, но рану всё же нужно прижечь.

Услышав это, Сади дёргается, но раскалённое лезвие уже вжимается в щёку. Крик Потомка разлетается над лесом, птицы срываются с деревьев и взмывают ввысь. Запах горящей плоти разносится на ветру, а слёзы орошают щёки девушки. Когда Асмодей опускает её, она мешком валится на траву и громко плачет. Руки так и тянутся, чтобы усмирить боль в щеке, но Сади не касается раны.

Асмодей приказывает двоим, что безмолвно стояли за его спиной:

– Свяжите ей руки, воды и еды не давать.

Асмодей уходит в сторону хвоста своего войска, Сади вздёргивают наверх и, туго связав руки верёвкой, оставляют длинный конец в руках одного из демонов. Он дёргает за верёвку, и Сади, склонив голову, начинает переставлять ноги. Её душит жалость к самой себе. Когда она жила под покровительством Колтона, то не ощущала себя невольницей так отчётливо, как сейчас. Она словно одновременно перешла дорогу всем на этой погибающей земле.