Боги, пиво и дурак. Том 6

— По-моему, мне очень нужна еще одна пощечина. Для симметрии. Или оно снаружи такое на самом деле и есть?..

— Выходи, я сказала.

Я снова покосился вниз.

— Ну, если ты просто хотела меня убить, можно было сделать это сотней других способов попроще.

— Тебе ничего не угрожает, — холодно сообщила мне Деметра, покидая карету. Ее ноги твердо встали на пустоту, как на стекло. — Пока что, разумеется. Просто мы в Верхнем мире, а у тебя нет разрешения на то, чтобы его увидеть. Вот ты ничего и не видишь.

Я осторожно высунулся наружу и попробовал ногой пустоту. И правда — на ощупь пустота напоминала мягкую почву.

Оказавшись двумя ногами над бездной, я почувствовал легкое головокружение. Мое сознание никак не могло сообразить, где верх и где низ, вестибулярный аппарат забился в агонии, к горлу подступила тошнота.

Карета с быками исчезла, и вместе с ней исчез последний ориентир в пространстве. Кроме самой Деметры, разумеется.

Казалось бы — ну что за ерунда? Подумаешь, не видно плоскости, по которой ступаешь.

Но на деле лично для меня это оказалось еще тем испытанием. Первый шаг я сделал, как пьяный. Нога наткнулась на бугорок. Я покачнулся — и на мгновение вообще потерял понимание, где верх и где низ.

При этом на меня с насмешкой смотрела богиня!

Я не мог ударить лицом в… данном случае — в пустоту. Так что слегонца раскорячился и двинулся к ней, осторожно ступая, как если бы вокруг была кромешная тьма.

Деметра сделала странный жест рукой, словно отодвигая что-то.

И — о чудо! В прозрачном ничто открылся проход в жилую комнату! С полом и подвесными светильниками!

Добравшись до спасительного оазиса видимого мира, я облегченно вздохнул.

— А это место не считается «Верхним миром»? — спросил я, осматривая очень просторную белую комнату с огромными окнами до пола, уставленную кадками с цветущими растениями — прямо настоящая оранжерея. В центре пола имелось крошечное искусственное озерцо с лилиями и яркими золотыми рыбками размером с ладонь. Где-то журчал фонтанчик — возможно, даже не один. Под сплетениями ветвей уютно прятались кресла, лежаки и круглые столики. В самом конце растительного зала виднелись высокие двустворчатые двери, явно намекая, что где-то там имеются и другие комнаты.

— Это мой дом, — пояснила Деметра. — Кому хочу — тому и показываю. Ну что же, не будем ходить вокруг да около. Присаживайся. Во-он туда, на черное кресло. Разговор, похоже, будет долгим. — усмехнулась она.

— А у тебя здесь очень красиво, — сказал я, осматриваясь по сторонам в поисках «черного кресла». — Не ожидал увидеть что-то подобное.

— «Подобное» — это какое? — осведомилась богиня.

— Ну… Уютное, что ли. Обиталища наших, так сказать, земных богов — это скорее храмы, чем жилища. Колонны, пустые стены, свечи и курительницы всякие.

— А чему ты удивляешься? Людское сообщество своим отвергнутым тоже щедро выдает голые стены. Садись! Время не ждет.

Черное кресло зловеще темнело на фоне раскидистого куста с мелкими ярко-красными цветами в десятке шагов от меня. Оно было красивое, старинное, с массивными деревянными подлокотниками и ножками в форме львиных лап.

А еще от него разило кровью.

Я ощущал это не обонянием, а звериным чутьем Арахны.

Приблизившись к предложенному седалищу, я внимательно окинул его взглядом.

— И что же произойдет, когда я в него сяду? — спросил я, обернувшись к Деметре. — Защелкнутся невидимые крепежи на подлокотниках? Или этот прекрасный куст обхватит меня корнями и начнет пожирать у тебя на глазах?

— Что за…

— Я хочу сделать тебе встречное предложение — может сначала все-таки попробуем просто побеседовать? — сказал я, глядя Деметре в глаза. — Посадить меня туда ты всегда успеешь — мы ведь в мире богов, да еще в твоем доме. Я — смертный, а ты — богиня. Что мне противопоставить твоей силе и власти?

Деметра поджала губы. Было видно, что ее слегка выбила из колеи моя откровенность.

— Просто поговорить, значит? — сказала она, пряча руки в карманы. И мне впервые пришло в голову, что этот жест — не столько знак самоуверенности, сколько внутренней скованности и зажатости.

Как и поза, в которой она ехала рядом со мной в карете.

Что-то с этой богиней было не так.

— А почему нет? — проговорил я, на всякий случай неприметно и бочком отодвигаясь от жуткого кресла.

— Ну хорошо, раз ты просишь. Что тебя связывает с Аидом? Только не надо мне рассказывать, как ты приносил ему жертвы в храмах, и повелитель царства мертвых откликнулся на твой зов и снизошел до покровительства живому смертному!

Я усмехнулся. Поймал ее ненавидящий взгляд. Да что же с тобой такое, Деметра?

— А почему ты уверена, что такого не могло быть? — спросил я.

Богиня зло рассмеялась.

— Да потому что этому юродивому глубоко плевать на все, что происходит в мире живых! Ну так что, высокосветская беседа исчерпана?

Она махнула в мою сторону рукой, и мне пришлось собрать всю свою энергию, чтобы выстоять от удара в грудь, обрушившегося на меня.

— Да нет, она только началась, — сохраняя внешнее спокойствие, сказал я. И еще немного отодвинулся от черного кресла. — Но ведь беседа подразумевает возможность встречных вопросов, не так ли? Что касается Аида, тут все просто — на самом деле с некоторых пор в мире живых его очень живо занимает одна тема. Или, вернее сказать, проблема. И эта проблема — ты.

Богиня аж побледнела от возмущения.

— Я? Проблема⁈ И у тебя хватает наглости говорить мне это в лицо?.. Или тебе просто ума не достает промолчать?..

Я развел руками.

— Это уж тебе решать.

Зацепившись с ней взглядами, я будто заглядывал в щель на забрале ее сплошной колючей брони.

На дне зрачков Деметры мне виделось отчаяние. Боль. Страх. И бесконечное одиночество.

— Пожалуй, ты просто идиот.

— Ну, как бы то ни было, я послан к тебе с дипломатической миссией.

— Прекрасно. Считай, ты послан дважды. Вместе с миссией.

— И тебе даже не интересно, в чем суть предложения? — прищурился я. — Совсем, ни капельки?

Она развернула ко мне легкое плетеное кресло и грациозно присела на него, закинув ногу на ногу.

— Ты так говоришь, как будто в инертном мозгу Аида могли появиться свежие мысли, — саркастично проговорила богиня. — Его заботит только одно: как бы исхитриться, чтобы окончательно забрать себе мою несчастную дочь. Так вот пусть на носу себе зарубит — этому не бывать!

— Нет, — покачал я головой. — Предложение было совсем иным. Тебе все еще не интересно?

Уголки ее губ дрогнули. Брови озадаченно приподнялись.

— В самом деле? Ну, тогда… Хорошо, говори.

— Аид хочет стать отцом.

Лицо Деметры изумленно вытянулось, а через мгновенье она разразилась злым смехом.

— Да ну? В самом деле? Ну что же, знамя ему в руки — или что другое, чем он там собрался делать свое потомство. Вперед! Мне-то что с того?

— Ты же знаешь, что с таким режимом посещений царства живых у Персефоны не получится выносить дитя.

— Все у нее получится! Как только она бросит эту свою проклятую мумию и, наконец, выберет себе кого-нибудь поприличней. И она об этом знает!

— Знает, но все равно выбирает «проклятую мумию»?

— Ничего. Это ненадолго.

— В самом деле? И сколько уже веков длится это «недолго»?

Деметра промолчала. Потом сердито тряхнула головой, словно отгоняя от себя какую-то неприятную мысль. И с надменным видом спросила:

— Вот даже любопытно, и что же мне хотел посулить взамен мой горячо любимый зять? Что я должна была получить в результате этой сделки?

— Внука, разумеется. Ну, или внучку, — и глазом не моргнув, заявил я. В самом деле, что за глупый вопрос?

— Ха!.. Тоже мне, осчастливил! И я должна была этому обрадоваться, да? Серьезно?

Ну что, Даня. Вот теперь надо нанести критический удар. Метко, но нежно. Прямо сейчас. И фраза должна быть красивая, образная.

— Именно так. Но ты не можешь, верно? — сказал я, приблизившись к Деметре. — И дело вовсе не в Аиде. А в том, что внутри себя ты носишь не плодоносный сад, как это должно бы быть. А пустыню.

— Другими словами, это не он — мумия, а я — гербарий? — фыркнула она, порывисто поднимаясь со своего места. Теперь мы оказались друг напротив друга на расстоянии шага. — Нет, ты все-таки не просто идиот. А еще и наглец, каких свет не видывал. Несчастный смертный, которому вдруг вздумалось поучить богиню!

Я мысленно выругался на собственное косноязычие.

— Знаешь, почему быть смертным не так уж плохо? — сказал я. — Мы свыкаемся с мыслью необратимости смерти. Чуть раньше или чуть позже, от гнева богов или от меча врага — но однажды меня не станет. И я даже не знаю, сколько еще лет, месяцев или часов мне осталось. Но пусть смерть никаким образом от меня не зависит, но то, какую жизнь я в итоге проживу — это только мое дело. И мой выбор. Лично я выбираю жить весело. Ну и чтобы не особо стыдно было в зеркало смотреть. А как живешь ты? И чем ты живешь?

Она отвернулась. Отошла от меня в сторону, ближе к озеру.

— Хочешь сказать, я лишаю свою дочь счастья, потому что сама несчастлива? — проговорила Деметра.

— Ты мне скажи.

— Я скажу одно: по моей линии у этой мерзкой семейки не будет отпрысков!..

— Мерзкая семейка? Это же твоя дочь и ее супруг!

— Нет, это олимпийская троица, готовая оплодотворить вокруг себя всю живую и неживую природу! И главное — им все сходит с рук! Один — похотливый извращенец, второй — насильник, а третий… Подумать только — хочет стать отцом. Какая чушь!..

Она подошла к искусственному озеру и присела на каменный бортик. Опустила руку в воду, не обращая внимания на то, что окунула край рукава. Золотые рыбки поднялись со дна и принялись громко чавкать по поверхности, точно были не рыбками, а самым настоящими поросятами.

Я нахмурился.

— Подожди… Извращенец, насильник. Когда ты об этом говорила, ты что-то конкретное имела в виду?..

— А ты не знаешь? — обернулась ко мне Деметра. — Ах да, ты же чужак. Все время забываю. Да, я имела в виду абсолютно конкретную себя! Зевс соблазнил меня, когда я еще совсем юной была. Так родилась моя Персефона. А потом я ему надоела, и он привел в нашу спальню Ганимеда! Предложил мне постоять за шторкой — такая мелочь, всего-то полчаса подождать. Что мне, трудно что ли? Вот тогда я в первый раз сбежала из Верхнего мира…

У меня отвисла челюсть.

— Да ну? Он же вроде как бабник?..

— О да, все так и думают. Про хорошенького виночерпия вспоминать не принято. А Посейдон — вообще конец света. Его не остановило даже то, что я превратилась в кобылицу! И эта страница моей жизни нарисована на всю стену в каждом моем храме! Потому что я вроде как радоваться должна такой пылкой страсти со стороны великой троицы! Просто сдохнуть можно от счастья. И я должна быть рада, что моя дочь решила присоединиться к этому семейству? Да она бежать должна была без оглядки от любого из них! Ты спрашивал, чем я живу? Наверное, ненавистью. И гневом.