Приговоренные к приключениям

Глава 2. Странствия Бриана

Фараон

Изменения нашего кабака — это каждый раз не то, к чему жизнь готовит обычного человека. Вот сейчас бар стал похож на какую-то средневековую харчевню. Стены из грубого камня, огромный открытый очаг с пылающим там огнем, над которым в здоровенном закопченном котелке что-то булькало, распространяя запах мясной похлебки. Два деревянных стола посередине зала, кстати, совершенно не изменились — к чему бы это? На стенах и под потолком висели масляные лампы. Не чадят — и на том спасибо. Похоже, на заправке не сэкономили. Что интересно, на каменной стойке лежала сальная свеча, кем-то надкушенная, со следами зубов, острых и не очень похожих на человеческие. Сюрприз.

— Мы где? — спросил Варфоломей. Нет, этот тип мне определенно нравится. Выглядит спокойным, даже почти не побледнел.

— В аспекте прикладной физики? — все-таки не удержался я от сарказма. Ничего не могу с собой поделать, натура такая.

— В смысле географии, — парировал он.

— В некоей точке пространства. Предполагаю, что где-то в Европе. А вот со временем сложнее. Хотя, конечно, и на этот счет у меня есть определенные соображения.

Беглый повар не спеша собрал ножи, сунул их в ножны и снова убрал в рюкзак. Цветные татуировки на его предплечьях словно бы жили своей жизнью. Я мог бы поклясться, что розовый карп махнул хвостом и спрятался за цветок лотоса. Может быть, просто игра колеблющегося света от ламп, а может…

— Что ж, — сказал я. — Вот, собственно, и все. Не благодари, Вар. Хочешь, как говорится, на посошок?

— В смысле? — вот сейчас Варфоломея, похоже, проняло до печенок. Даже лысина побелела. — То есть как, на посошок? Куда же мне идти?

— До чего же ты, дружок, противоречивая натура. Если я не ошибаюсь, еще двадцать минут назад ты был готов на все, чтобы убраться из города, как ты сам говорил, «подальше и побыстрее». Верно?

Экс-повар хотел было возмутиться, но подумал и устало махнул рукой.

— Верно, чего уж тут, - сказал он с горечью. — Готов. На все. Похоже, у меня получилось?

— Еще как. Лет, примерно, на четыреста получилось, если не больше. Жаль только, фугу здесь никому подать не получится.

— Фугу… - буркнул Варфоломей. — Фугу подать — это не шуточки. Я уже и не помню, сколько раз подавал. Все были живы, но каждый раз, знаешь, адреналинчик в крови гуляет так, что волосы на руках дыбом стоят. Кстати, нормальные люди фугу не заказывают. Все банкиры, да бандиты. Для остроты ощущений.

— Ну, твой инструмент при тебе, руки к работе привычны. Не пропадешь. Зато искать никто не будет, и голову в целости сохранишь… какое-то время, во всяком случае.

— В целости? — мой новый знакомый поднялся с дубового стула, пересек съежившийся зал (скелета кашалота под потолком уже не было. Жаль, я даже начал к нему привыкать) и распахнул дверь, сколоченную из толстых досок, пробитых гвоздями с большими гранеными шляпками. Снаружи ударил луч яркого солнечного света. Несколько мгновений Варфоломей разглядывал обстановку снаружи, потом захлопнул дверь и задвинул прочный железный засов. Вернулся обратно к стойке, сел на стул и задумчиво подпер щеку кулаком.

— И как там? — спросил я, разглядывая оловянный стакан, в который превратился хайбол. На стакане была изображена какая-то охотничья сцена.

— Прага, — отозвался он. — Лето.

— Да ну?

— Я Карлов мост узнал, он почти не изменился. Только новенький совсем, прямо как будто недавно построили.

— Почему «как будто»? — удивился я. — Недавно и построили, значит. У нас тут все без обмана. Попали — значит, попали. Прага, говоришь… Это хорошо. В Праге знают толк в том, как вкусно пожрать. Вот ты и пригодишься.

— Слушай, Фараон, — Варфоломей поморщился, — а может, возьмешь меня поваром? У тебя же сейчас с этим делом все сложно, да?

— У меня все просто, — поправил я незадачливого беглеца, — я сам себе повар. Гостям, в основном, выпивка требуется, это проверено… Короче, знаешь, не проси, а? Ты ведь и понятия не имеешь, что с предыдущим поваром случилось.

— Кстати, а что случилось-то? — живо заинтересовался мужчина.

Я вздохнул, выругался про себя и развел руками. Вот что с ним поделать? Любопытство, которое, как говорят англичане, сгубило кошку, явно было у Вара в крови. И как ему ответить? В двух словах не описать.

Варфоломей

Я стоял, глядя в распахнутую настежь дверь, и понимал, что вся прошлая жизнь осталась где-то позади, схлопнулась в точку. А впереди… никакого понимания того, что там впереди, у меня не было. Сами посудите — я смотрел на средневековую, явно настоящую Прагу, на пролеты Карлова моста, окаймленного по бокам Староместской и Малостранскими башнями, видел, как по мосту спешат по своим делам пешеходы и проезжают конные повозки. Наверно, это мечта любого приключенца — вот так оказаться в другой эпохе. «Ага, с двумя ножами наперевес, и в одежде, которая первого же прохожего вгонит в ступор», — внес я очевидную поправку. Нет, пока что хватит с меня впечатлений. Я закрыл дверь и задвинул засов. Потом обернулся. Фараон с непонятной полуулыбкой сфинкса смотрел на меня.

Через несколько минут я понял еще одно. Похоже, мое предложение взять меня на работу поваром особого восторга у старика не вызвало. Вот только непонятно, почему. Этот «перелетный кабак», как я окрестил про себя заведение, меняющее форму, вид и размер, явно нуждался в хорошем поваре. Ни запахов с кухни, ни посуды на виду, ни даже корочки хлеба на столах. Хотя, да хрен его знает, что творится с этими корочками хлеба при очередном изменении. Но как же без кухни?

Я был хорошим поваром, и мог это утверждать без всякой там ложной скромности. Чего скромничать, если мой талант однажды признал сам Нобу Мацухиса — гранд-мэтр попробовал составленное мной блюдо, главным ингредиентом которого я сделал копченого угря, и сухо кивнул: «Очень, очень неплохо». Из его уст это прозвучало как высшая похвала. Где я умудрился пересечься с Мацухисой? Скажем так, мне очень сильно повезло попасть на один закрытый прием для таких акул капитализма, которые плевать хотели на мелкую рыбешку вроде топ-менеджеров. Я, конечно, попал туда в качестве повара, а не гостя — у меня даже смокинга нет. А вот Мацухиса, который там присутствовал именно как почетный гость, плевать хотел на смокинги. И никто ему слова не посмел сказать. Дресс-код? Не в этот раз. А я еще в юности назубок выучил биографию мэтра Нобу и поэтому отлично знал, что к угрям этот живой памятник японской кухни питает слабость — ведь когда-то эта рыба, купленная по дешевке на рынке, помогла ему выбиться в люди и заработать первые нормальные деньги. Поэтому моим выбором тоже стал угорь. Вкусная рыба, кстати.

Так вот. Повар я хороший, и не только в том, что касается всяческой азиатчины, японщины и китайщины. Утку по-пекински могу, конечно. Но стейк по-калифорнийски мне, честно говоря, милее.

Интересно, что со здешним поваром случилось-то? Темнит старина Фараон, темнит… Съели беднягу, что ли? Да быть не может. Или может?

Фараон и Вар

— Знаешь, каким этот кабак был в самом начале? — спросил Фараон у Варфоломея, который зачем-то полез в рюкзак и вытащил из пакета полотенце.

— Чистым? – спросил тот.

— Шутка. Понимаю. Сам люблю, умею, практикую. Так вот. Он был сельским пабом. В Уэльсе. Самым обычным пабом. Понимаешь? О-быч-ным! Маленький паб на главной улице, четыре столика, барная стойка, за которой втроем еле удается разместиться. Каждый вечер одни и те же завсегдатаи, по субботам яблоку упасть негде, телевизор древний и показывает только футбол.

Фараон задумчиво посмотрел в свой стакан, потом пошарил под стойкой, достал еще один, а вслед за ним извлек откуда-то изрядно початую бутылку «Old Ballantruan». Виски, крепкий и дымный, как лесной пожар, плеснул в стаканы. Дождавшись, когда Варфоломей дотянется до своего, бармен коротко отсалютовал ему стаканом и сделал большой глоток.

В общем-то, история была простая, как все удивительное. Фараон, которого тогда звали совсем не так, получил свой паб от отца, тот от деда, а дед — от прадеда, отслужившего в колониальных войсках Ее Величества. Прадед, сержант пехоты, воспетой Киплингом, подкопил малость монет за время службы и благополучно вернулся домой из малярийной Индии. С деньжатами в сундучке и твердым намерением осесть, как подобает честному отставному солдату. Женился на молодой вдовушке, оказавшей благосклонность статному вояке, да не просто миловидной и стройной, а с приданым в виде новенького паба, доставшегося от мужа. Вдова подумывала было этот паб продать, но муж, скинувший красный мундир королевских войск и засучивший рукава, крепко взял хозяйство в свои руки. Год, другой — и от посетителей отбоя не стало.

— Слабо сказано, — буркнул Фараон, — ломились туда из соседних сел толпами, как будто им медом намазано. Из Лондона приезжали, представляешь? Прадед голову не ломал, почему так, да отчего. Списал все на пиво — оно и впрямь было отменным, потому что мой ушлый прадедушка закорешился с одним пивоваром не из последних. То ли помог ему крепко, то ли еще что-то… Похоже, там еще и военное прошлое помогло, пивовар когда-то тоже тянул солдатскую лямку. В общем, тот за полцены сплавлял в паб свежайшее пивко, лучшее в округе.

— А как паб назывался-то в те времена? — вдруг заинтересовался Варфоломей.

— Просто и со вкусом. «Дубовый лист». Думаю, название выбирала прабабка. Не верится мне как-то в особый дар воображения сержанта королевских стрелков. Вот в бою он был силен, это да.

Фараон вспомнил, как еще в детстве с трепетом открывал потертый сундучок, в котором хранились вещи прадеда. Мундир, пересыпанный нафталином. Тусклые медали, целая гроздь, тяжелая и звенящая. Литографии с видами Тадж-Махала и индийских улиц. А еще — тяжелый непальский кхукри в деревянных ножнах, обтянутых черной кожей.

— Кхукри? — поразился внимательно слушавший Вар. — Это же…

— Вот-вот. Это не то что сейчас, в любом интернет-магазине купи подделку и радуйся. Настоящий боевой… тут, брат, уважение. Чтобы чужак, не гурк такой нож получил — надо было сильно постараться. Похоже, у прадеда все с этим было в порядке. Только вот, как это получилось, я узнать не смог. Дед плечами пожимал, отцу вообще дела до этой старины не было.

Паб «Дубовый лист» переходил из рук в руки. От прадеда к деду, ну, а тот оставил заведение в наследство своему сыну. Отец Фараона…

— Бриан меня звали тогда, — мрачно признался старый бармен. — Обычное валлийское имя, полно таких, особенно в глуши. Куда ни плюнь в наших краях, кругом Брианы, Малдуины, Григоры всякие. Даже Гераллт мне как-то раз попадался. Старый хрыч, на оба уха глухой рыбак. Отцу я даже благодарен – мое имя, по крайней мере, в Англии никому слух не резало. Когда учиться отправили, я сильно этому радовался…

Отец Фараона пожал плечами и сказал жене: «Раз парень у нас получился умный, чего ему за стойкой гробиться?» Тем более, что сам юный Бриан ничего общего с занятиями своего прадеда, деда и отца иметь не желал. Отправленный учиться в Лондон, он был зачислен в закрытый колледж, а потом вспоминать о родных было уже некогда.

— Иногда я думал, что голова треснет, столько всего мне в нее вбивали круглые сутки, — Фараон закурил длинную черную сигарету. — Будешь? — спросил он у повара. Тот покачал головой.