Тирания Я: конец общего мира

4. Пора всесилия

На первый взгляд этот человек не впечатляет. Черты его лица ничем не примечательны, в них нет ни бросающихся в глаза недостатков, ни сразу заметных признаков красоты или обаяния. Тот, кого часто случалось видеть с начала 2010-х годов на бесчисленных фотографиях и в видеозаписях, являет собой образ индивида с весьма заурядной внешностью, лет сорока, а точнее сказать – в расцвете лет, ведь кажется, что он всегда в хорошей форме и настроен двигаться вперед. В то же время – в выражении глаз, улыбке, не только адресованной другим, но и как будто передающей постоянное внутреннее воодушевление, в манере держаться, наводящей на мысль о твердой почве под ногами, или в движениях, которые неизменно контролируются, но словно порождены какой-то взрывной энергией, – физиономист-любитель обнаружит непоколебимую уверенность в себе и, больше того, внутреннюю убежденность, – очевидно, не покидающую эту личность, – в том, что ей уготована исключительная судьба. Разумеется, не без оснований можно было бы предположить, что он и правда наделен исключительными дарованиями – чуть ли не демиург. Ведь на всем, к чему прикасается наш герой, просматривается печать преображения, а в любом проекте видна перспектива революции, которая изменит общий ход вещей и обязательно вызовет золотой дождь. Это алхимик нашего времени – Илон Маск. В 2000 году чутье подсказало этому инженеру и предпринимателю – в нужный момент – приобрести компанию PayPal, которая упростит онлайновые платежи благодаря удобству использования и надежно защищенным алгоритмам. Несмотря на успех, Маск не стал довольствоваться получением причитающейся ему доли. Видимо, он из тех, кто все время ищет новые вершины, точнее сказать – звезды. В 2002 году, сочтя NASA «довольно аморфной» и «лишенной амбиций» организацией, он воспользуется недавними достижениями и состоянием, которое успел сделать, и создаст компанию SpaceX с целью производить эффективные и недорогие ракеты-носители. Около десяти лет спустя он словно перенесется в другую мысленную галактику и в 2013 году заявит, что собирается разработать сверхзвуковой электрический самолет, который в перспективе будет осуществлять межзвездные перелеты, а также хочет основать колонию на Марсе с миллионным населением, чтобы предотвратить «опасность вымирания человечества». До этого он уловил еще одно новое веяние и, объявив целью «снижение уровня глобального потепления» и участие в развитии «устойчивой энергетики», создал предприятие по производству и обслуживанию солнечных панелей SolarCity, что затем привело его на пост президента марки полностью электрифицированных люксовых автомобилей Tesla, которую он рассчитывал вывести в лидеры этой быстро развивающейся отрасли.

В том же 2013 году дальновидный созидатель сообщил о намерении построить транспортную систему, получившую название Hyperloop, – своеобразный поезд будущего, развивающий скорость до 1200 км/ч и состоящий из обшитых фотоэлектрическими панелями капсул, летящих на воздушных подушках: первые прогоны, намеченные между центрами Лос-Анджелеса и Сан-Франциско, должны были длиться менее получаса. Затем, в 2016 году, он основал Neuralink, нейротехнологическую компанию по разработке имплантов, вживляемых в мозг «для слияния человеческого и искусственного интеллекта», что должно «расширить» наши когнитивные возможности, и уверяет, что себе их уже установил. Неужели все эти программы инициировал один человек? Да. И этот человек полагает и заявляет во всеуслышание, что в его силах – в одиночку – изменить к лучшему значительную часть нашего мира. В этом смысле можно сказать, что он олицетворяет – в абсолютном проявлении – самый символичный архетип весьма своеобычного племени, ставшего на рубеже 2010-х годов предметом культа, не знающего границ: перед нами стартапер. Или успешный предприниматель, типичный для ведущей отрасли нашего времени – цифровой.

Их стало пруд пруди в последней трети 1990-х – с распространением интернета и приходом так называемой новой экономики, – а во втором десятилетии XXI века они поднялись на новый уровень. Все началось с нескольких фигур, опередивших остальных, прежде всего со Стива Джобса, возвысившегося до права называться человеком-легендой сооснователя Apple, и Билла Гейтса, основателя Microsoft. Но в отличие от своих предшественников, разрабатывавших средства, призванные предоставить людям поле для автономии – сообразно духу, преобладавшему в 1980-х, – нынешние знаменитости, способные сравниться в значимости с Илоном Маском, – среди них Марк Цукерберг (Facebook), Джефф Безос (Amazon), Ларри Пейдж (Google), – решили выступить более масштабно и намерены направлять энергию и, скажем больше, собственный гений на то, чтобы «сделать мир лучше». Так что в своих действиях они превосходят статус предпринимателя, соединяясь с образами супергероев – наподобие персонажей фильмов вселенной Marvel, знаковых для того же десятилетия, – наделенных колоссальными способностями, с которыми они в состоянии в одиночку позитивно менять ход вещей.

Дух времени надо уметь соотнести с историей желания. С той историей, в которой с послевоенных времен люди все чаще ищут удовлетворения своим чаяниям, – следуя фундаментальному духу демократического индивидуализма, – а воля во что бы то ни стало осуществить все, о чем просит душа, мало-помалу сделалась своего рода новой общественной нормой, так что в отдельных случаях это стало требовать институциональной формы. Этот аспект показательно проявляется в области вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ), которые изначально представляли собой строго терапевтический комплекс. За последние десять лет эти методы породили новые запросы. Например, при обращении в банк спермы в случае мужского бесплодия теперь можно ознакомиться с каталогом доноров, содержащим их детские портреты и напоминающим меню, свободная навигация по которому должна завершиться выбором намеченной внешности будущего ребенка. Пробирочные технологии обещают также – за дополнительные деньги – заранее задать пол или цвет глаз отпрыска, подгоняя определенные параметры под индивидуальное видение. Точно так же стал популярен выбор донора яйцеклетки в зависимости от физических, генетических и биографических особенностей, информация о которых есть на специализированных сайтах. Такая практика – наглядный пример формулы с тремя составляющими, которая как таковая характеризует нашу историческую эпоху: приоритет желаний индивида, уровень техники, как никогда прежде позволяющий бросить вызов естеству, и вмешательство рыночной логики во все сферы бытия.

Что касается в некотором смысле «высшей стадии» – суррогатного материнства, то здесь – в отличие от ВРТ и усыновления – дело требует участия третьего лица, которому поручается задача «вынашивания» плода. Заказчики пользуются правом арендовать матку женщины согласно договору, условия которого выгодны всем: и тем, кто располагает средствами, чтобы идти до конца в своем сокровенном желании, и той, кто получает вознаграждение – и, как правило, остро нуждается в средствах, – так что все заинтересованные стороны с более или менее чистой совестью могут сказать, что участвовали в оказании полезной услуги. Внове здесь то, что личное желание, особенно если оно предполагает благородное дело, может отныне стать во главу угла. Невзирая как на этический императив, запрещающий делать человеческие органы предметом торга, так и на факт разрыва естественных уз для суррогатной матери или психологические последствия для ребенка, если он когда-нибудь узнает, что отчасти стал плодом финансовой сделки.

Уважение неприкосновенности личности, принятие неизвестности, присущей любому рождению, отказ от априорной заданности определенных признаков существа, восходящей к евгенике, приходится отодвинуть на второй план ради приоритета персональных ожиданий, и все это благодаря финансовым средствам, которыми некоторые располагают, и уровню развития технологий, способных влиять на явления, до недавнего времени относившиеся к категории неподвластного. В связи с чем юридические вопросы, касающиеся таких задач, обретают решающее политическое и цивилизационное значение, поскольку конфликт между требованиями индивидов и коллективным целым придется заново переосмысливать и вне этих областей. Принимаемые решения постепенно определят саму идею того, что должно представлять собой общество на основе неотрывной от него свободы выражения для всех и необходимости вводить различные ограничения – в первую очередь призванные не извращать человеческую природу, как и поддерживать сугубо некоммерческий характер некоторых форм межличностных отношений.

Не стоит недооценивать и то, что с начала 2000-х годов растет число людей, решивших воплотить свое самое интимное желание – сменить пол. Этой тенденции помогли три взаимосвязанных фактора: во-первых, признание, что выбор любой персональной ориентации обоснован, во-вторых, развитие так называемой трансгендерной хирургии, сделавшее подобные операции более комфортными, и, в-третьих, появление все новых специализированных учреждений по всему миру. В современном представлении осуществление такого плана могло бы свидетельствовать об отвоеванной свободе, благотворном иконоборчестве, – если не о смелом проявлении эмансипации, – в то время как реализуется он сугубо индивидуально и, более того, создает условия для процветания индустрии. Любое самовыражение, угрожающее порядку, признанному определяющим, теперь считается общественной, политической и культурной победой. Становится обыденным принцип, требующий, чтобы сокровенное желание не встречало противодействия, подкрепленного с позиции права, как самая что ни на есть настоящая квинтэссенция нас самих, и это понемногу превращает общество в совокупность субъективных начал, требующих, чтобы их исключительное своеобразие признавали другие – и признавал закон.

Тем самым полностью переворачивается все, что подразумевает совместная жизнь – в том смысле, что до определенного момента каждый был волен распоряжаться собой, но при условии, что это сообразно регистру разделяемых ценностей и ориентиров. Самовыражение так или иначе должно соотноситься с порядком, который «превыше меня». Но сегодня именно чувство, скрытое глубоко внутри нас, задает ритм тому, что следует называть не столько «обществом», сколько «созвездием душ», движимых прежде всего собственным тропизмом, а коллективный порядок должен – приоритетно и безоговорочно – гарантировать, что они в полной мере будут услышаны. Нынешние персональные притязания на всевозможные особые права уже получили решающий статус, и это почти автоматически влечет за собой пренебрежение понятием долга. Такой расклад только усиливает угрозу нашему хрупкому коллективному зданию, ведь, как замечает Симона Вейль в книге «Укоренение», совершенно справедливо и с тревогой говоря об этом еще в годы Второй мировой войны: «Понятие долженствования превыше понятия права, которое ему подчиняется и с ним соотносится»[128].