Нора

«Кстати, мне кажется, не стоит никому говорить, что мы познакомились. По крайней мере, матери и своему Мунэаки точно не говори. Думаю, они не обрадуются. Мне не важно, что они думают обо мне, но будет обидно, если это как-то отразится на тебе. Впрочем, решай сама, конечно». Я отчетливо увидела перед собой лицо свекрови. И тут же сквозь этот образ проступило лицо мужа. Не было никаких оснований полагать, что я знаю всю правду. Разумеется, никто не заставлял меня ничего делать против воли. Я не чувствовала себя несчастной или разочарованной — я понимала, на что соглашалась. Что, впрочем, не означало, что я обязательно узнаю обо всем. Интересно, почему здесь не слышно цикад? «А вы правда брат Мунэаки?» — спросила я и сама не узнала свой голос. «Конечно, я его брат. Я даже понимаю, почему ты спрашиваешь. Но ты ведь тоже понимаешь, что это — бессмысленный вопрос. Если бы ты мне не поверила, если бы заподозрила с самого начала, давно уже была бы далеко отсюда и звонила бы в полицию. Это срабатывает как бы на уровне чувств, а не зрения, мы ведь с Мунэаки совсем непохожи. Да и на родителей я не очень похож. Хотя отца, наверное, ты практически никогда не видишь. Он всегда ужасно занят. Надеюсь, он жив-здоров, хотя, кажется, я уже довольно давно не видел его машину. Не помню, когда он ее менял, но последний раз это была „мазда“, такой серебристый седан. Отец вообще ездит только на „мазде“. Всегда на ней ездил. Помню марку машины, на которой я еще успел покататься, потом-то меня уже никто не возил. „Мазда-Фамилия“. Уверен, их уже давно не выпускают… Отец всегда уезжал ранним утром, а возвращался поздним вечером. Это натурально болезнь. Даже в выходные его не было — то гольф, то рыбалка. Иначе ему не расслабиться. Когда мы были детьми, в выходные он вез нас на природу с ночевкой или устраивал барбекю… Мы с отцом, видишь ли, непохожи не только внешне, но и по характеру. Полная противоположность друг другу. Но я похож на дедушку, не находишь? Мне всегда все это говорили — можно сказать, с младенчества. И бабуля так говорила. Я готов поспорить, что через десять лет буду абсолютно лысым. И это будет лучшим доказательством!» Я слушала его и думала, что он странный, но, кажется, безвредный. Возможно, я так решила из-за его улыбки, которая и правда была похожа на дедушкину — особенно длинные, расширявшиеся книзу зубы. И его широкий лоб тоже напоминал дедушкин. Несмотря на то что дедушка все время носил соломенную шляпу, я заметила, что форма головы у них чем-то похожа.

Человек, утверждавший, что он брат моего мужа, облизнул нижнюю губу. Потом верхнюю. А потом с усилием вытащил свою руку из отверстия в стенке. Я услышала тихий голос и увидела на пару мгновений мелькнувшую с той стороны стенки маленькую красную ладошку. Я испугалась. Увидев мой испуг, мужчина поднялся с корточек и с улыбкой взглянул на меня: «Не бойся, мы просто играем — я и соседский пупс… Нет, не пупс, — мне нельзя его так называть, он мне голову оторвет. Этот мой товарищ, очень гордый юноша. Но сейчас, я считаю, самое время закруглиться. Дикая жара. Вот посмотри…» Он показал мне свои ладони. Одна — та, которую он до этого держал в отверстии стены, — была ярко-красной; вторая — неестественно бледной. У этого человека явно какие-то нарушения теплообмена. Как и у моего мужа… Впрочем, муж тоже постоянно жалуется на жару. Иногда по утрам он бывает таким холодным, что я начинаю опасаться, не умер ли он. Может быть, это у них генетическое, если они братья? Я попыталась разглядеть ребенка по ту сторону стенки, но никого не увидела. Наверное, мальчик убежал. Или спрятался — я чувствовала теплую ауру присутствия маленького существа. Мужчина пожал плечами: «Парень целыми днями совсем один, бедняга. Мамашка у него уже в возрасте, а папашка вечно на работе. С садиком что-то не срослось, родителям пришлось его оттуда забрать. Прямо беда. Хоть бери пацана на попечение». С соседского участка не доносилось ни звука. В доме тоже было тихо. Ярко-желтые пятна на траве оказались детскими резиновыми сапогами. «Ну ладно». Мужчина повернул ладони тыльной стороной вверх и внимательно рассмотрел ногти, а потом вытер руки о бока.

«Теперь расскажи мне о себе. Как тебя зовут? Как тебе здесь живется?» — «Простите, а вы тут не видели такого черного… мм… зверя?» — спросила я. «Вот этого, что ли? — Он указал на круглое отверстие в земле, накрытое сверху железной решеткой. — Там сидит, внутри». — «Внутри? — Я вытянула шею, чтобы рассмотреть получше. Но ничего не было видно, кроме каких-то продолговатых белых штук, тускло поблескивающих в темноте. — Там что-то белое…» — «Это его клыки. Очень эффектные, так симпатично изгибаются! Но вообще-то, они довольно острые. По сути, это его оружие». — «Клыки?!» У этого зверя что, еще и клыки? Вроде бы никаких клыков я не видела, а может, и видела. Я уже ни в чем не была уверена. «Вы, случайно, не знаете, как это животное называется?» Мужчина снова пожал плечами: «Без понятия». У него были костлявые плечи, и сорочка сидела на нем мешковато. «Но я знаю про него все остальное. Если хочешь спросить, какие у него повадки, какой характер, спрашивай, я отвечу на все твои вопросы. Разумеется, основываясь на собственных наблюдениях». — «Вы за ним наблюдаете?» Мужчина ухмыльнулся: «Эта яма, в которой он сидит, — наш старый колодец. Дом построили, можно сказать, прямо на воде. Потом дно колодца залили бетоном, давно уже — воды там больше нет… Но он любит там сидеть, на дне, ведь эта яма напоминает норы, которые он сам роет. Здесь он спит. Забивается на самое дно и спит. Он приходит не каждую ночь, но несколько раз в неделю. Когда я вижу, что он в колодце, кладу сверху крышку. — Он пихнул решетку ногой. Ползущая по одной из перекладин сколопендра дернулась в панике и соскользнула вниз. — По идее, он в ловушке. Потому что, чтобы поднять крышку, надо поддеть пальцами вот здесь и потянуть. Но зверюга оказался умным. Он отодвигает крышку с помощью клыков… Ты можешь спросить, зачем вообще тогда класть сверху крышку, если ему это совсем не мешает. На этот вопрос у меня нет ответа. Может быть, я просто в душе надеюсь, что он в какой-то момент перестанет сбегать и останется здесь. Он, конечно, и сам умеет рыть норы, но у животных так бывает: если им попадается уже готовая яма, они предпочитают селиться в ней». Я не отрываясь смотрела на белые штуки внизу, под решеткой, но они не двигались. Вообще-то, это не было похоже ни на клыки, как, впрочем, ни на какую-то другую часть звериного тела. По крайней мере, на часть тела зверя, которого я видела в тот день. Но что бы это ни было, при взгляде вниз меня охватывало чувство, что зверь находится там уже довольно долгое время. Солнечный свет не доходил до дна. Я попыталась разглядеть глаза зверя — не вышло. А скоро уже и клыки растворились в темноте. «А вы пробовали погуглить?» — «По-что?» — «Ну… поискать в интернете, знаете? Набрать слова „клыки“, „черное животное“ и так далее». — «А зачем? — спросил он, покачав головой. — Я вообще не пользуюсь интернетом. У меня и компьютера-то нет. И телевизора. Но я знаю, как это работает, — в манге часто такое описывают. А у тебя есть компьютер, ну, или штука, на которой можно погуглить?» Я кивнула. «Класс. И чем это поможет, если ты погуглишь?» — «Ну, можно найти разную информацию: узнать факты о животном, как оно называется, например…» Я говорила, а сама понимала, что все это бесполезно. По таким ключевым словам найдется миллион результатов, и вряд ли хотя бы один из них будет иметь отношение конкретно к этому зверю. А даже если и будет один, то как его среди миллиона обнаружить? Но предположим, мне повезет: я найду этого зверя и узнаю, как он называется, чем питается, какая у него продолжительность жизни и кто его предки. И что я буду делать с этой информацией? На самом деле это не то, что я хочу узнать. Из колодца вдруг чем-то потянуло. Это не было похоже на запах животного, скорее, пахло травой. Или водой — старыми, застоявшимися подземными водами с тонким ароматом мха, водорослей и древесных корней.

Я с опаской ступила на круглую решетчатую крышку. По ширине в яму, которая сейчас была подо мной, вошло бы примерно полторы меня. На вид она казалась такого же размера, как нора на берегу реки. Значит, колодец тоже вырыл этот зверь. Получается так. Я хотела спросить мужчину об этом, но тут он вдруг воскликнул: «Я вспомнил! Я видел тебя на днях в комбини! Там толкалась куча детей, они не давали тебе пройти. Это было ужасное зрелище, я просто не мог оставить тебя в беде…» Мне показалось, он ждал, что я его поблагодарю, поэтому я сказала спасибо. «Не стоит благодарности. — Он расплылся в улыбке, так что опять стали видны все его зубы. — Там, в комбини, я не знал, что ты невеста нашего Мунэаки. Но я правильно понимаю, невестушка, что дети — это не твое? Животные тебя интересуют гораздо больше. Может быть, ты боишься детей? Или наоборот, слитком их любишь? Когда человеку нет до детей дела — это сразу видно. Такие люди ведут себя одинаково независимо от того, есть вокруг дети или нет. В этот комбини часто заходит днем один парень — он на стройке работает — купить себе ланч, так вот он вообще детей не замечает. Как будто их там нет. Он перешагивает через них или просто отодвигает в сторону, когда ему нужно что-то взять с полки. Но ты… Ты застыла как истукан. А дети на такое всегда реагируют — не со зла, им просто интересно. Вообще-то, они золотые, эти дети, просто без дела маются. Кстати, очень любят играть на реке. Там есть одно место. Уверен, ты мимо него проходила, когда шла в комбини… Хотя тут, конечно, натуральная дыра. Где это видано, чтобы в наше время людям нужно было идти в комбини в такую даль. Комбини — это же магазин шаговой доступности. Но лучше уж такой, чем никакой. И на том спасибо. Раньше, до того как он появился, нам с детьми приходилось за мороженым тащиться в кооператив, а мангу можно было почитать только в книжном, до которого от кооператива еще несколько километров. Так что комбини — это просто подарок небес, наш с детьми основной полигон. И еще река. А раз так, то какой же я тогда хикикомори, если мне нравится убегать из дома и резвиться на свежем воздухе?»

Мужчина говорил не переставая. Я улучила момент, когда он остановился перевести дух, и сказала: «Я на днях провалилась в нору, очень похожую на эту». Кажется, он оскорбился. «Как же это случилось, скажи на милость? И где?» — «На берегу реки. Я пошла за зверем и провалилась…» — «Ну ты и дура», — грубо бросил он, будто в лицо плюнул. Я не нашлась, что ответить. Мне было совершенно непонятно, почему он вдруг так рассердился. «Это ж каким идиотом надо быть, чтобы провалиться в нору! Постой, а там, в норе, что-нибудь было?» Я покачала головой. «Это хорошо. Но я бы на твоем месте такого конфуза не допустил. Во-первых, это опасно; во-вторых, глупее ничего не придумаешь; в-третьих, тебе совершенно нечего делать в норе! Зачем вообще туда было соваться? Ты что, возомнила себя Алисой в Стране чудес? Побежала за кроликом вниз по кроличьей норе на поиск новых приключений? Такой тебе хотелось сюжет?!» Он передернул плечами. Я оторопела. Точно так же передергивала иногда плечами свекровь. Мне начало казаться, что он и правда ее сын и, значит, брат моего мужа. А что такого невероятного? Но почему, почему они ничего мне о нем не рассказывали? Когда мы расписывались с мужем, заполняли перед свадьбой документы, разве там не было пункта о том, что он у родителей единственный ребенок? А когда мы оформляли документы для переезда сюда, разве мы не подписывали что-то в этом роде? Помнится, я видела выписку из семейного реестра. Но может, я путаю. Может, и не было никакой выписки. В любом случае если этот мужчина действительно брат моего мужа, значит его существование очень тщательно от меня скрывалось. Вряд ли они просто надеялись, что эта мелкая подробность не всплывет. Это же не троюродный дядюшка, седьмая вода на киселе. Как вообще можно скрыть от жены, что у тебя есть брат? Ну как? А главное — зачем? Они боялись, что хикикомори бросит тень на всю семью? Или здесь что-то другое? Я попыталась представить, как буду говорить с ними об этом, и у меня закружилась голова. Я подумала, что это не так уж и важно, но потом подумала, что очень даже важно. Не то чтобы нас ждало какое-то большое наследство, но вдруг из-за всего этого нас впоследствии затаскают по инстанциям. Такое вполне может быть. Дело даже не в том, что мы потеряем деньги, а в том, что придется заниматься бесконечной бумажной волокитой. Кому это нужно? Неужели он и правда мой деверь? Почему никто ни слова мне про него не сказал? А что будет, когда он постареет? Он что, всю жизнь собирается прожить в сарае за домом? Как вообще заговорить с мужем об этом, не понимаю. «Дорогой, у тебя, оказывается, есть старший брат?» А свекрови я что скажу? «Мама, у вас, оказывается, есть еще один сын?» От одной мысли об этом я впала в прострацию. Я чувствовала себя полной идиоткой. Интересно, что они почувствуют, когда узнают, что я знаю? По крайней мере, когда мы сюда переехали и поселились по соседству, могли они хоть как-то, хоть полсловом намекнуть мне о его существовании? Было же понятно, что рано или поздно мы с ним столкнемся. Ведь он же живет в сарае прямо у меня под носом. Хотя до сегодняшнего дня я об этом и не знала. Бог с ней, с норой. Тут приключение посерьезнее. «Я не знаю», — сказала я.