Дневник Булгарина. Пушкин

* * *

— Фаддей, что ты наделал! Не только я под этим не подпишусь, даже Сомов не подпишется! — продолжает Греч. — Какие фугасы, если, по сведениям Родофиникина, крепость была сдана в результате переговоров?

— Что ж, по-твоему, лучше в Максима Яковлевича стрелять?

— Да господь с тобой, Фаддей, ты бредишь?

Я вскинул голову. Передо мной стоит Греч в обычном сюртуке, а не в фельдъегерьской шинели, я сижу в кабинете за своим столом, и Николай Иванович сует мне в нос какую-то бумагу.

— Не было фугаса!

— Был! Мы его в кибитке везли…

— Фаддей Венедиктович, у тебя жар, что ли? Ты не болен?

— Нет… прошло уже… кошмар… Так ты о чем?

— Родофиникин нам сообщил, что турецкая крепость была сдана без боя, я это изложил литературным слогом, а ты тут вписал про какой-то фугас, архив — я ничего не понял.

— А Сомов?

— А Сомов — тем более.

— Это хорошо. Ты ему и не говори ничего. — Я потряс головой. Бессонная ночь далась мне трудно. Видно, я уснул за редактурой, и вся эта чертовщина… Надо же — я во сне Максима Яковлевича пристрелил! И эти четыре номера… Надо понимать так, что Третий был Орест Сомов, а Четвертый — слуга Ванька. Больше-то мне с собой на баталию брать некого. Да и кой черт понес нас в Третье отделение, когда царь учредил его уже после завершения следствия по делу заговорщиков — летом 1826 года. А сидели они в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях, там, верно, и бумаги все. Но с командой из четырех номеров мне ни одной крепости не взять, хоть следует признать, что даже в кошмаре я держался молодцом!

Однако могло так получиться, что какие-то бумаги в Третьем отделении все-таки есть, но для того чтоб узнать, нужно захватить кого-то в плен и допросить… Тьфу, свят! Свят! Какой плен? Хватит уже в солдатики играть… Я снова покрутил головой, протер глаза.

— Ты точно здоров? — Греч все еще стоял передо мной.

— Я посмотрю заметку… или ты сам верни как было, это я что-то напутал, извини, Николай Иванович.

— Врача не позвать?

Я отмахнулся, и Греч ушел.

Нет, думаю, дело надо по-другому вести. На военном поприще, хоть и провоевал полжизни, я высоких чинов не снискал. На статской продвинулся куда дальше, вот и надо решать задачу не военными приемами, а мирными.