Очарован наповал

— Можешь прикасаться ко мне где захочешь… — начинает он.

Смуглый мужчина изгибает другую бровь, и Чарли понимает, что очень неловко выразился.

— Нет, погоди, я имел в виду… То есть… я не против того, чтобы ты ко мне прикасался, только… пожалуйста… пожалуйста, сначала мой руки, ладно? Нет, я не думаю, что ты грязный. Уверен, ты очень чистый. То есть… ты пахнешь чистотой, но у меня пунктик на микробов, так что не мог бы ты предупреждать заранее? Прежде чем прикоснешься?

Вот что у Чарли получается, если он вступает в вербальную коммуникацию с незнакомыми людьми. Сначала наставник таращится на него, разинув рот, а потом…

— Нет! — твердо говорит он. — Залезай обратно в машину.

Дев распахивает дверцу лимузина и пинает Чарли по ногам носком конверса. Чарли возвращается в салон с той же грацией, с какой покинул его две минуты назад. Он отодвигается подальше, чтобы освободить место для очень высокого мужчины, который теперь практически сидит на нем.

Дев просит водителя выйти.

— Извини! — выпаливает Чарли. Извинения неизменно хороши, когда он не понимает социальную ситуацию, а сейчас он понятия не имеет, в чем дело.

— Пожалуйста, замолчи! — Дев запускает руку в здоровенную сумку и достает маленький пузырек зеленого антисептика. Он обрабатывает ладони, и этот жест до странного умиляет Чарли. Но потом тот осознаёт, что за антисептиком последуют новые прикосновения, и этот жест до странного его пугает.

— Наклонись вперед! — приказывает Дев.

— М-м-м…

— Скорее! Наклонись вперед!

Чарли наклоняется вперед, а этот совершенно чужой ему человек тянется к его спине, вытаскивает его рубашку из брюк, теплыми пальцами скользит по коже. Да, за последние несколько дней Чарли усвоил, что у анжелино, жителей Лос-Анджелеса, странное отношение к личному пространству и обнаженке. Но ведь сам он не анжелино и не привык, чтобы в машинах его лапали типы в откровенно жутких шортах-карго.

Прикосновения чужих пальцев как булавочные уколы — Дев нащупывает телесного цвета пояс с микрофоном, который на Чарли надели еще в студии. После пятнадцати мучительных секунд — чтобы не заштопорить от паники, Чарли отсчитывает их словом «Миссисипи» — Дев отстраняется и откидывается на спинку сиденья. Чарли выдыхает.

— Черт возьми, парень, тебя включили так включили!

— Меня… что?

— Твой микрофон. — Чарли показывает на спинку рубашки Чарли, теперь вытащенную из брюк, потом на свою гарнитуру, в которой, похоже, кто-то что-то кричит. — Его включенным оставили, а ты сейчас снова в зоне приема сигнала. Опасайся включенного микрофона! Считай это первым уроком от своего нового наставника: все, что ты скажешь, могут вырвать из контекста. Твой монолог о том, что мне можно тебя касаться, элементарно вставить в совершенно иной эпизод.

— Ой! — Чарли вдруг вспоминает, что на календаре июнь, что он в Южной Калифорнии, обливается потом без кондиционера. — Точно! Да, точно. Да… Извини.

Новый наставник сидит в двух футах от Чарли и внимательно смотрит на него сквозь очки. Чарли поддерживает зрительный контакт на «Миссисипи — раз, Миссисипи — два», потом опускает глаза и нервно поправляет манжеты.

— Ты не ушибся? Когда из машины выпал? — негромко спрашивает Дев. — Такое ощущение, что тебе больно.

— Ну… нет, нет.

Дев запускает руку в свою сумку.

— У меня есть болеутоляющие, «Тигровый бальзам», пластырь. Что тебе нужно?

— Н-ничего, — бормочет Чарли. — Я в порядке.

В руках у Дева целая походная аптечка.

— Но у тебя такое лицо… Ты весь сморщился, как от боли.

— Ну… У меня это… Просто лицо такое.

Тут Дев запрокидывает голову и смеется. Одна из величайших бед Чарли — неспособность понять, когда смеются с ним за компанию, а когда смеются над ним. В девяти случаях из десяти это второй вариант.

— Не разберешь тут! — сетует Дев тоном, почти убеждающим Чарли, что на сей раз смеются за компанию с ним. — Выглядишь ты как парень из рекламы модного парфюма, а ведешь себя определенно как парень из рекламы лекарства от синдрома раздраженного кишечника.

— Я могу быть и тем, и другим парнем одновременно.

— У нас на шоу так не получится. — Дев вытаскивает из-под себя журнал People и тычет пальцем в лицо на обложке. — Чтобы проект удался, перед камерами ты должен быть вот этим парнем.

Чарли таращится на глянцевую версию себя, подбирая годные для объяснения слова. «Я не этот парень. И как быть им, не знаю. Это большая ошибка».

— Я…

Дверь лимузина за спиной у Дева распахивается. Деву легко удается не выпасть из салона.

— Дев, ты что сидишь в этой гребаной машине?! Мы от графика отстаем. Скайлар отправит нас заниматься гребаным кастингом, если гребаный Принц не окажется на своем гребаном месте сию гребаную секунду!

Миниатюрная матерщинница протягивает Чарли руку.

— Джулс Лю, рада познакомиться! Я ассистент продюсера, моя работа — обеспечить, чтобы ты был когда нужно где нужно. В данный момент ты не там, где нам нужно.

— Извини… — Чарли смотрит Джулс на руку, но не пожимает ее. — Э-э-э… и с тобой тоже… рад.

— Он считает это фразой? — спрашивает Джулс Дева. — Боже, нам капец.

Джулс вытаскивает из салона Дева, Дев вытаскивает из салона Чарли, и все, что Чарли собирался сказать Деву, тонет в царящем вокруг безумии. По дорожке они направляются на съемочную площадку, которая по замыслу должна быть похожа на сказку. Вдали горит огнями замок, Марк Давенпорт, ведущий шоу, ждет у декоративного фонтана. Тут и гирлянды фонариков, и цветы, и запряженная лошадью карета, прибывшая прямиком из «Золушки».

Съемочная площадка должна походить на сказку, но на деле это лишь особняк миллионера в Пасадене. Члены съемочной группы, одетые в черное, кричат и курят вейп. Марк Давенпорт орет на помощницу из-за комбучи, пока не доводит ее до слез.

В общем, не совсем в духе Диснея.

— Пожалуйста, встань здесь, — Дев показывает на маленький Х из липкой ленты и предупреждает Чарли прежде, чем коснуться его спины и включить микрофон. Чарли напрягается. Вот оно и случилось. Теперь не откажешься, не отступишься, не спрячешься. Если слишком загоняться мыслями о прошедшем годе, обо всем, что привело его сюда, к этому исключительному акту отчаяния, он точно не выдержит.

— Запомни, — Дев наклоняется и шепчет ему на ухо, — теперь тебя слышит весь Командный центр.

Чарли сглатывает вставший в горле комок.

— Ты кажешься несчастным.

— Наверное, это потому, что я несчастен.

— Микрофон!

— Ой… ну… прежде несчастный, я очень рад, что попал сюда.

— Очень убедительная увертка! У тебя талант!

Чарли невольно улыбается, а Дев с энтузиазмом восклицает «Да! Да!», складывает пальцы рамкой и прищуривается, словно центрируя снимок.

— Именно так! На камеру улыбайся именно так!

К сожалению, улыбка Чарли исчезает, стоит Деву привлечь к ней внимание.

— Теперь кажется, тебя сейчас вырвет.

— Наверное, так оно и есть.

— Нельзя, чтобы тебя рвало! Ты вот-вот предстанешь перед двадцатью девушками, которые собрались искать с тобой любовь! — Дев, похоже, считает это заманчивой перспективой, будто все сказочные мечты Чарли вот-вот осуществятся. Будто у Чарли есть сказочные мечты. — Получится просто замечательно!

Дев забывает правило «сначала предупреждаю, потом касаюсь», его рука сжимает бицепс Чарли, прожигая сквозь ткань смокинга. Чарли плохо осознаёт, что творится с его организмом, но дела не очень. А возможно, очень и очень плохо.

Дев наклоняется еще ниже, обжигая дыханием щеку Чарли. От него пахнет шоколадом, сахаром и еще чем-то, не вполне понятным Чарли.

— Знаю, прямо сейчас тебе страшно, но на финише ты найдешь любовь, — шепчет Дев. — Через две недели у тебя будет невеста!

Тут Чарли действительно рвет. Прямо на Дева. ДЕВ

На его конверсах рвота.

Вообще-то в первый вечер съемок его обувь всегда пачкается рвотой, но, как правило, такое случается на заре, а не на закате, и в большинстве случаев рвота принадлежит перебравшей конкурсантке, а не Прекрасному принцу собственной персоной.

С другой стороны, похоже, Чарльз Уиншо не соответствует ничьим представлениям о Прекрасном принце, вопреки своей внешности. Да, внешность у него — самое то. Плечи широкие, сложение атлетическое, такое даже смокингом не скроешь. Нос прямой. Подбородок квадратный. Обаяние… Именно обаяние застигло Дева врасплох, когда Чарльз вывалился из лимузина. Все мужчины-участники «Долго и счастливо» красивы, но таких обаятельных Деву еще не попадалось.

С третьей стороны, таких красивых участников Деву тоже не попадалось. Чарльз Уиншо — самый красивый мужчина из всех, что встречались Деву в реальной жизни. Вопреки рвоте в ямочке подбородка. Вопреки пурге, которую он несет. Вопреки стрессовому потоотделению. (Возможно, стрессовое потоотделение — это даже плюс).

— П-п-прости меня, — лепечет Чарльз.

Раздражение из-за облеванных кед испаряется, стоит Деву заглянуть в огромные глаза Чарльза Уиншо. Он как испуганный птенец. Испуганный птенец весом двести двадцать фунтов с пагубной тревожностью и болезненным пристрастием к чистоте, неспособный выдать законченное предложение.

Подходит сет-дизайнер со шлангом, без лишней суеты смывает рвоту с дорожки и мощной холодной струей окатывает обувь Дева — для сегодняшнего вечера такое в порядке вещей.

— Пожалуйста… прости… меня, — снова лепечет Чарльз, а на него без малейшего промедления налетают гримеры, чтобы привести в порядок его лицо.

Готов Чарльз превратиться в Прекрасного принца или нет, но рвота с его подбородка вычищена, освещение подкорректировано. «Внимание, последняя проверка!» — откуда-то из тьмы кричит первый помреж.

Чарльз явно не готов. Он мертвенно бледен, и Деву хочется остаться рядом с ним. Но помреж велит не рассусоливаться, и в последний момент Дев выпрыгивает из кадра.

Они приближаются. Притихшую съемочную площадку оглашает стук конских копыт по влажной плиточной дорожке, карета появляется в поле зрения, она едет к фонтану, у которого ждет Чарльз. Камера 1 по-прежнему нацелена на Чарльза, камера 2 снимает открывающуюся дверцу кареты. На дорожку выходит девушка в голубом платье. У нее большие голубые глаза (платье подбирали в тон), белокурые пляжные локоны, стройная фигура. В декольте виден крестик. Увидев Чарльза, девушка смущенно улыбается.

Блондинку зовут Дафна Рейнольдс, она бывшая королева красоты из лимузина Дева. Неудивительно, что Морин прислала ее в карете первой. Девушку именно с такой внешностью напечатал бы 3D-принтер, если бы ему задали алгоритм создания победительницы «Долго и счастливо». Из досье Дафны Деву известно, что у нее университетский диплом и отец-священник; как следствие, она ловко балансирует — угождает большому консервативному блоку фанатов шоу, не отталкивая еще больший блок фанаток-феминисток, которые смотрят шоу якобы для смеха.

— Привет! — говорит Дафна, стуча каблуками по каменной плитке. Чарльз ей не отвечает. Чарльз не сдвигается с места. Безжизненные, неуклюжие, его руки словно к туловищу не прикреплены — он так и стоит у фонтана, не реагируя на приближение красавицы. Ни улыбки. Ни искры страсти.