Серебряная куница с крыльями филина

Лушенька, – с виноватым видом начала она, выключив телефон, – сейчас сюда через пять минут явятся «бандиты». Их у меня целых две штуки – девочка и мальчик. Они близнецы. А мама у них… Кинодокументалистка! Интересно, можно так сказать, или нет? По крайней мере, она тут у нас представляет агентство новостей из Гонконга. И по сему, работает не 24 часа в сутки, как говорит обо мне мой муж, а, верно, никак не меньше тридцати. Сын мой – это он сейчас звонил – тренер нашей олимпийской надежды по теннису Каринны Жеймо. И вот: у Каринны соревнование, у невестки Мэй – съёмки, а няня бандитов подхватила грипп и лежит дома с температурой. Вся компания живёт в соседнем доме. Я думаю…

В передней раздался звонок. Анита пожала плечами и пошла открывать, а Луша осталась раздумывать, что теперь предпринять. Следует ей вежливо откланяться, или воспользоваться возможностью познакомиться поближе с Анитой, предложить помочь с малышами и остаться. Она выбрала второе. Но хозяйка решила иначе. Она появилась на кухне в сопровождении очень красивой, гибкой черноглазой молодой китаянки, одетой в лиловую замшевую куртку и мягкие сапоги, и двух таких же черноглазых детей. Вся компания без перерыва щебетала по-английски.

– Луша, ничего не поделаешь, придётся перенести наш разговор, – с налёту тоже на языке покорителей морей обратилась Анита к своей маленькой посетительнице.

Луша сделала умное лицо и в который раз пообещала себе немедленно заняться своим разговорным английским. «У них в эстрадно-цирковом училище с языками было не очень. Да и сама она, если откровенно говорить, прилежанием не отличалась. А теперь вот… Нет, она, когда кончала двухгодичные курсы «розыск и защита» усердно посещала семинары по языку, но этого абсолютно недостаточно!» Фразу Аниты она кое-как поняла, но ответила по-русски. Впрочем, и всё черноглазое семейство было, как теперь говорят, «билингва».

Луша и Мэй поздоровались, познакомились и попрощались почти одновременно. Мэй, поставив на пол сумку с детскими манатками, убежала. А пятилетние карапузы сперва повели себя прилично. Они степенно разделись и повесили свои разноцветные вещички на специально сделанные внизу крючки. Потом в задумчивости осмотрелись.

Потерявшая на минуту бдительность Анита убрала сумку и стала накрывать для детей на стол.

Надо достать ежедневник и посмотреть, когда найдётся ближайшее «окно», чтобы снова договориться с Лушей, – подумала она, а затем громко скомандовала:

– Мелкие! Руки мыть и ужинать, быстро! Вам даётся на всё про всё три минуты!

Но «мелкие» уже имели на счёт времяпрепровождения особое мнение. Они посмотрели друг на друга, потом на свою решительную родственницу и вдруг дружно схватились ручками за кота. Девочка цапнула его за острые настороженные ушки, а братишка уцепился за длинный хвост и потянул его вверх.

Луша как раз направилась в коридор одеваться. Хор из четырёх голосов моментально изменил диспозицию. Феликс взвыл и выпустил когти. Малыши – дружно заплакали. Анита принялась виртуозно ругаться, правда, не нарушая приличий.

Влетев в кухню, Луша обнаружила такую картину. Феликс, вырвавшись из рук маленьких мучителей, вскарабкался по оконной занавеске вверх. Следом он перебрался на полку под самым потолком, где стояла обливная керамическая ваза с засушенными цветами.

Кот оттуда орал склочным и пронзительным мявом. Близнецы в ответ перестали плакать, зато взамен принялись весело вопить.

– Ой, лихо ты моё! – причитала Анита, глядя на это безобразие. – Серый изверг сам слезть не может! Он боится! А Алексей в командировке. Ведь какая вредная тварь – спускается на твоих плечах, не иначе. Если даже мы лестницу добудем, мы его не достанем. Я – метр с кепкой, а вы ещё меньше! Он, Феликс клятый, Алексеев любимчик, и когда он тут устраивает концерты, то Алексей…

– А ему только и нужны плечи? – вклинилась задумчиво Луша.

– Алексей высокого роста, мой сын тоже. Они его достают. Вот не дашь Феликсу курицу – ему нельзя курицу – так он всегда туда лезет!

И тут коту, видно, надоело только всё орать да орать. Он решил повернуться к зрителям и хлестнул себя хвостом по бокам. Тяжёлая ваза зашаталась и сверзилась с высоты. Анита окаменела. Клопики инстинктивно отшатнулись. Зато маленькая ассистентка Костина качнулась на один шаг вперёд. Одно неуловимое движение, и увесистый терракотовый конус оказался каким-то чудом невредимым в её руках.

– Анита Сергеевна, Вы не могли бы близнецов забрать от окна? – совершенно невозмутимо попросила она.

Деморализованная Таубе, не задавая вопросов, ухватила сопротивляющихся детишек и оттащила к противоположной стенке. Тогда Луша подошла к занавеске. Около неё прямо под полкой с котом стоял узкий современный кухонный шкаф из дерева и металла. Девушка поставила на него высокий металлический стул, оглянулась и на стул взгромоздила табуретку. Вся конструкция, неустойчивая и ненадёжная, слегка колебалась. До кота, впрочем, оставалось уже недалеко.

– Вы считаете, он поймёт и на табуретку соскочит сам? – простонала Анита, из последних сил удерживая малышей.

– Плечи, говорите? Будут ему плечи! – тихо, но отчётливо вымолвила Луша и вместо ответа взлетела по своей удивительной пирамиде вверх. Маленькие изящные ножки мелькнули в воздухе. Её руки взметнулись ввысь. «Пиль!» – скомандовала она, и «серый изверг» безропотно перешёл к ней на плечи. Девушка сделала пируэт и легко, без видимых усилий спрыгнула вниз.

Анита отпустила «бандитов», потом молча схватила Феликса, впихнула в ванную и захлопнула дверь. После этого она подошла к Луше.

– Слушай, Лукерья Арнольдовна! Ты, мать моя… какая там «ассистентка господина Синицы»! Какой «цирковой подкидыш»! Да ты ж просто – УКРОТИТЕЛЬНИЦА! Защитница диких младенцев от домашних КОТОВ!

И маленькая деловая жесткая женщина, наклоняясь к своей крошечной посетительнице, крепко её поцеловала.

11. Ирбис. Дела семейные и служебные

Осеннее солнце нехотя выползло на небо. Иней на пожухлых листьях лениво начал таять. И через часок на улице стало веселее. Воздух, ещё, а впрочем, может, уже? – морозный, определённо, бодрил. И Пётр, вдыхая запах прелой листвы, с удовольствием предвкушал, как сейчас доберётся до «конторы». Там всегда чисто, тепло, пахнет чем-то из Олеговых травок, а то сухими белыми грибами или Изабеллой. Сегодня Олег печёт оладушки с яблоками к завтраку. А кофе сварит сам Пётр. И они с Лушей будут кофе, но Олег – тот чаёвник. Он и тётя Муся любят не спеша две-три чашки выпить. И для этих благородных целей у тёти Муси имеются сушки. Сушки, звонкие и лёгкие, с маком! Просто прелесть, что у него за семья! Кто это сказал, что семья – непременно женатые люди? Если подумать, так у них и по ролям всё подходит. Вдова тётя Муся – бабушка. Лушка – крохотная кнопочка – дочка. А они с Олегом? Они – два отца? Подумать надо.

Как бы там ни было, они сейчас позавтракают все вместе, всей семьёй. Это, кстати, в будний день редко кому удаётся. Да, позавтракают они, и за работу.

Пётр взбежал на крыльцо, набрал код, отворил первую дверь, потом приложил магнитную карту к сканнеру, и вторая тоже открылась. Он прошёл сразу во внутреннюю часть дома, откуда слышались голоса.

– Общий привет честной компании! – объявил Пётр. – Я прибыл и готов приступить к священнодействию. Никто не хочет присоединиться к нам с Лукерьей Арнольдовной? Эй, я вам говорю! Олежка! Да оторвись ты на секунду. Кофе в виде исключения? Нет? А тётя Муся? Тогда насыпаю, как всегда.

С этими словами Синица включил кофемолку. Мария Тимофеевна, она же тётя Муся, которая о себе говорила, что она в агентстве по хозяйственной части, тем временем накрыла на стол. Из сияющей чистотой кухни доносились аппетитные запахи, к которым скоро присоединился аромат свежемолотых кофейных зёрен.

– Интересно, мы все работаем, как пчёлы, а Лукерья … Лукерья, ты что шепчешься с бедными бессловесными тварями?

– Пётр Андреевич, это кто же бессловесный? Лушенька отлично разговаривает, Петенька тоже не отстаёт. А Муся ещё совсем молодая. Вот она и твердит своё: «Лукер-р-р-ья, пер-р-ья…» Я как раз её учу.

Луша, сидевшая перед большой затейливой вольерой с попугаями, внушала что-то тихонько роскошному какаду с ярким хохолком. Эту белую самку с чёрным клювом, глазами-пуговками и торчащими жёлтыми перьями на головке, придававшими ей удивлённый вид, звали, вообще говоря, – Мария. Но она появилась в агентстве в честь дня рождения тёти Муси. И с тех пор никто её иначе, как Мусенька не называл. Луша голоса не повышала, потому что твердила этой Мусеньке: «Скажи: привет! Пётр Андреич пришёл! Ну, скажи, пожалуйста! Сразу столько «р». Разве тебе не нравится?» Она занималась этим добрых полчаса, но Муся только крутила головкой. Она охотно склёвывала кусочки банана из рук учительницы, поглядывала на красавца самца ара Петеньку и молчала. Ничего не поделаешь, следовало, видно, пока занятие прекратить – шеф пришёл, услышит и сюрприза не выйдет. Девушка разочарованно вздохнула и встала. А Муся как раз слопала ещё кусочек. После этого она вместо Петеньки покосилась на Лушу. Жёлтые перья её встали дыбом. И вдруг на всю комнату раздалось: «Не нр-р-р-авится, не нр-р-р-авится, не нр-р-р-авится!» Маленькая учительница всплеснула руками: «Она просто издевается!» Попугай удивился, сделал маленькую паузу, но ненадолго. «Лукер-р-р-рья! Не нр-р-р-равится!» – снова проговорила птица.

– Детка, не обращай внимания, – под общий хохот попытался утешить Лушу Олег, – не всем же иметь хороший вкус! На Петю ты тоже нисколько не похожа. А Муся из вас двоих явно предпочитает его!

– Пётр, да ты, никак, принял мои слова на свой счёт? – поднял брови Майский, в ответ на протестующий жест Синицы. – Уж не думаешь ли ты, что любая дама, даже какаду…

– Ох, садитесь, всё готово, оладьи остынут! – утирая слёзы от смеха, ласково проворчала тётя Муся.

После завтрака демократия, равенство и братство закончились. Тётя Муся принялась убираться. А Синица с ассистентами перешёл к себе в кабинет.

– Петя, Сева Польских нам перевёл аванс. А сегодня пришло письмо по электронной почте, он нас просит с первым следующим платежом подождать до конца месяца, – сообщил Олег.

– Подождём! Ну, ребята, кто первый? – спросил Пётр и сам себе ответил. – Давай, Олег. Ты с тётей Раей поговорил?

– У меня для «застольного периода» пока немного. В компьютер я о сотрудниках всё занёс, что накопал. Толково поговорил с Эдиком. И установил очень любопытную фигуру среди пациентов. Ситуация многообещающая. К ним люди обращаются на основе строгой анонимности. Они завели такую систему: ты сам – конечно, если хочешь – берёшь себе псевдоним. И всё дальнейшее происходит уже под псевдонимом. То есть, врачи и сёстры тебя только так называет, все сведения о тебе – что в компьютер, что в картотеку – заносятся тоже так. Никто не знает настоящих имён. Ни телефонов, ни адресов, ничего. Но незадолго до исчезновения Эрны Александровны явилась к самому концу приёма разгневанная женщина, тут же назвалась и устроила форменный скандал.

– Её там неправильно лечили? – спросила Луша.