Княжна

Потянуло морозцем. Аня обернулась и сразу же радостно протянула какую-то гласную букву, увидев перед собой весело восклицающего Валеру:

— О-о, Пчёлкины прибыли!

— Приве-ет, Валера!

Она в левой руке сжала тонкие ручки пакетов, правой облокотилась о ладонь Филатова, который перед ней стоял, как швейцар, выводя Аню на улицу, чудившуюся откровенно холодной после тёплого салона иномарки.

По лицу девушку погладил ветер вместе с мелкими, малость колючими снежинками. Бывшая Князева сделала шаг, ещё за Валеру, громко здоровающегося с мужем Аниным, держась, чтоб на каблуках сапог не упасть случайно, и тогда на неё с объятьями налетела Тома.

— Ай, привет, Анечка!

Жена Фила была, наверно, радостнее всех присутвующих — хотя, никто и не грустил особо. Она вся будто изнутри сияла, — хлеще начищенного пятака — улыбаясь широко, глазами накрашенными сверкая, и этим Анну тоже зажгла, ещё ощутимей делая приятное давление под рёбрами.

Холмогоров стоял у прижатой к стене подъезда двери, пуская сквозняк по первому этажу гулять, и курил. Он не спустился к прибывшим, излишне занятый дамой, которая рядом с ним топталась в, надо же, летних туфлях на каблуках, и все хныкала, что замёрзла. Когда Пчёлкины, с Филатовыми наобнимавшиеся, к двери поднялись, с Карельским, сменившим привычную кожанку на отглаженный пиджак и рубашку, поздоровались, Кос, наконец, будто отмер:

— Ну, наконец! — хлопнул он Витю по руке. — Мы уж думали, что в следующем году вас встретим только! — и, отшвырнув окурок на каменные выступы, обнял Анну, чуть кружа её.

Дама в ярко-синем платье, выглядывающим из-под не запахнутого белого пальто, выразительно отвернулась.

— Да, вроде, не опаздываем же? — пожал плечами Витя, перехватывая подарки.

У Валеры взгляд скосился на яркие обёртки, кульки, и в совершенно мальчишеском жесте он попытался предугадать, кому какой подарок новоявленные супруги приготовили.

Аня, правую щёку согревшая на груди у Космоса, поправила Холмогорову воротник сильно расстегнутой рубашки.

Молчаливая брюнетка в ещё большей выразительности скрестила руки на груди и, кинув последний откровенно надменный взгляд на прибывших гостей, с бесшумностью змеи скользнула в подъезд.

— Не холодно тебе, Кос?

— Пока вас дождались, то уже замёрзли!..

— Так и чё стоим тогда? — в ответ оскалился Пчёлкин и, оставив Коса за спиной у себя, взялся за Аню, с ней шагнул внутрь высотки.

На стене слева от них показалась косая тень немой барышни Холмогорова, а за спиной — скрип петель шире раскрывшейся двери, звонкий смех Томин и выразительное передразнивание Космоса:

— О, о, командир, посмотрите на него!

— А вот и не окай! — просмеялся Витя.

Аня пакеты повесила на локоть, освободившейся ладонью прислонилась к груди Пчёлы. «Тише-тише» — сказало движение её; хотя и понимала супруга, что, вероятно, не всерьёз сцепились, но… мало ли?

Пчёлкин в ответ в висок её чмокнул, не в состоянии руками жену погладить. Только чуть большим пальцем провёл по полоске обручального кольца Анны.

— Ой, ну, Космос, правда! — проговорила Тамара. — Хуже детей.

— А чё он, Том?..

— Макс, маску не забудь! — проговорил Валера, а сам потянулся во внутренний карман пальто за бенгальскими огоньками, купленными совершенно спонтанно по дороге на Котельническую.

Дверь подъезда хлопнула, закрываясь за спиной Карельского. Большая для коридора толпа подошла к лифту, где уже стояла статуей Афродиты незнакомка Коса, с напускным равнодушием разглядывающая горящую кнопочку на панели в стене.

Пчёлкина про себя подметила, что, даже при не особой её любви к Люде, секретарша с бывшего «Курс-Инвеста» Ане нравилась больше; у Бричкиной хотя бы не такое высокомерное выражение лица было.

— Что за маска?

Вместо ответа Карельский вскинул палец, прося секунду на переоблачение, развернулся к ним спиной, что-то вдруг стал доставать из пакетов. Анна наткнулась на взор Томы, наблюдающей за реакцией Пчёлкиной, и сама не заметила, как прыснула не то от всеобщего ожидающего молчания, не то от похихикивания Филатовой. Похожие «чудеса перевоплощения» девушка помнила по школьным ёлкам, на которых мальчики из старших классов играли Дедушек Морозов и, прячась от младшеклассников за искусственную лесную красавицу, вытащенную из склада, поправляли на себе накладные бороды.

Лифт тросом шумел, на первый этаж спускаясь, когда Макс с видом кудесника развернулся к бригадирам и их дамам с пластиковой маской Деда Мороза.

Он с хлопком развёл ладони в ожидании аплодисментов, но вместо того получил лишь синхронный гогот мужчин. Валера чуть напополам не согнулся, словно впервые сурового телохранителя Белова в таком образе увидел.

Аня улыбкой подавила хохот, который на лестничной клетке мог отразиться от стен, до самого десятого этажа подняться, в дверь квартиры Беловых постучаться.

— Прям как с Устюга! — кинул Космос и, смеясь, провёл свою барышню в открывшийся лифт. Следом скользнули Филатовы; Валера, видимо, малость уже «веселый», утёр слёзы, выступившие от смеха, Тамаре дал по щекам себя погладить.

Аня зашла в кабину, оказываясь возле самой панели с кнопками, когда Пчёла за ней ступил и Карельскому кинул:

— Макс, я почти заново в Деда Мороза поверил!

— Я старался, — проговорил в ответ мужчина. Кусок пластмассы с маленькими прорезями для глаз и рта сильно голос его исказил, сделав глухим, будто старческим. Валера едва на пол не осел в хохоте.

За смехом его, в маленьком квадрате пространства казавшимся оглушающим, Аня улыбнулась широко, у самого лица услышала голос мужа:

— Малыш, нажми на «десятку».

Она изловчилась, почти до боли выкручивая себе запястье, и пальцем ткнула в кнопку. Двери закрылись с механическим скрипом, вынуждая «Деда Мороза» тесно прижаться к спине Космоса, а того — сильнее в стену вдавить свою барышню.

Тогда девушка, вскрикнув так, будто ей, по меньшей мере, ногтевую пластину сорвали, вскрикнула:

— Ай! Ну, можно не толкаться?

— Кир, как тут не толкаться? — фыркнул в ответ Холмогоров. Аня скользнула взглядом поверх блондинистой головы Тамары, заглядывая в угол, где Космос возвышался над девушкой. Кира, значит. — Потерпи, зайка.

Та в ответ с ещё большим недовольством цокнула языком, вынуждая Пчёлкину усмешку давить, и принялась рассматривать стену, исклеенную объявлениями.

Надо же, «зайка»!..

Витя щёлкнул Аню по носу и, вернув на себя взгляд жены, подмигнул. Девушка бы по щеке его бы погладила, если бы в тесноте кабины могла руку из собственной спины достать. Вместо того Пчёлкина только стрельнула глазками в мужа под его смешок.

Витя, к её лицу близкий, хотел поправить прядку на Анином лбу. Помешал Валера, который Пчёлкину в спину упирался и по плечу постучал бригадира:

— Брат, далеко зажигалка?

— В кармане, — ответил Витя. Лампочка на панели под «семёркой» загорелась красным. — Тебе прямо сейчас нужна?

— Не, — махнул Фил. — На лестничной клетке дашь? Огоньки зажжём.

— Осторожней, — воскликнула Тома так, что, вероятно, руки бы сложила в молитвенном жесте, если бы ей пространство позволяло. — Только без дыма! Вот чего уж точно не надо, так это пожарной эвакуации под куранты.

— Типун тебя, — буркнула Кира.

У Анны язык прижался к нёбу так, что мог бы цокнуть, если бы она в последний миг не приказала держать себя и ситуацию под контролем.

Прошло несколько долгих секунд, наполненных шелестом поднятия лифтовой кабины, прежде чем дверцы открылись. Макс чуть ли не пластом выпал на лестничную клетку под Кирино: «Ну, наконец-то!».

Дышать стало легче, и теснота уже не давила в боли грудь.

Аня вышла с Пчёлкиным одной из последней, за собой оставляя только Коса, на груди которого блестел крест, купленный Холмогоровым перед крестинами Ваниными, и недовольную чуть ли не всем девчонку в синем.

Витя Валере кинул зажигалку, сам Аню обнял за талию.

Пчёлкину прохлада ткани его пальто удивительным образом согрела.

Что-то зашипело за спинами их, отдало слабой горьковатой гарью. Девушка обернулась почти, как вдруг Тома вскрикнула в радости и испуге одновременном, — будто рядом шарик лопнул — часто-часто заговорила:

— Вить, Аня, держите! — и, явно боясь мелких ожогов на ладонях, вытянула перед собой два горящих бенгальских огонька. Пчёлкина такой последний раз зажигала ещё во времена студенчества в столице новой Латвии, и, показалось, даже время на секунды какие-то назад откатилось, в девяностый год — такой далёкий и близкий одновременно.

Макс кулак вдавил в кнопку звонка, когда Пчёла, весело что-то причитая, взял искрящиеся палочки. Перед собою ими покачал, будто Анну дразнил искорками, и только под смех её высокий, как трель мелкого колокольчика, отдал жене огонёк. Валера под говор Киры, торопящей Филатова, подпаливал Витиной зажигалкой бенгальские огни, когда Космос, воротник поправив, гулко постучал по двери:

— Белы-ый, открывай!..

— Не шуми, Кос, Ваня, вероятно, спит, — осекла Холмогорова Анна, с плеча Пчёлы стряхнула мелкие снежинки, непривередливому взгляду не заметные.

— Что же нам, теперь, под дверью Новый Год справлять? — буркнула в ответ Кира и приняла огонёк так, словно про неё в принципе забыли все.

Ане показалось, что её по щеке полоснули лезвием. В явной неприязни уголки губ напряженно поджались — будто тело Пчёлкиной саму девушку пыталось заставить замолчать.

К счастью девушки, за неё глаза закатил Максим — хотя, ни Анна, ни кто-либо другой того за маской зимнего кудесника и не заметили.

Витя обернулся на Космоса так, что, вероятно, за окном, несмотря на зиму, мог грянуть гром. В тот самый момент, когда Пчёлкин почти за локоть друга ухватил и приказал за языком «барышни» своей следить, за дверью раздался, приглушенный замками, голос Ольги, поторапливающей Сашу.

Тома в осторожности вытянутых перед собой рук приняла огонёк, и с резвостью выстрелов автоматов стали открываться защитные механизмы двери. На пороге появилась хозяйка квартиры на Котельнической, которая сразу же Косу на шею кинулась в приветствии:

— Ну, наконец-то!..

Валера закричал что-то радостное в приветствии, Пчёлкину успел пихнуть зажигалку и, поторапливая, стал двигать к дверям, пройти через которые можно было только через объятья с Беловой. В принципе, никого этот «фейс-контроль» не пугал и не отталкивал. Аня крепче за Пчёлу схватилась, подхватывая съехавшие с локтя подарки, и юркнула в квартиру прямо перед мужем.

Тома звонко расцеловала воздух у щёк подруги, когда Пчёлкина оказалась перед Олей, с идеальной по соотношению искренности и сдержанности улыбкой встречающей гостей. Аня успела взглядом зацепиться за причёску, в которую Белова собрала рыжеватые волосы, прежде чем бывшая Сурикова распахнула перед девушкой объятья:

— Здравствуй, Пчёлкина! — и под довольный Витин смешок она утянула подругу в хват своих тонких рук, казалось, неспособных на крепость объятий. Ане показалось, что она покраснела сильно, и спрятала лицо на голом плече Оли, не прикрытом тканью тёмно-синего платья-футляра с жемчужинами на рукавах.