Княжна

— Привет, Белова, — кинула в ответ девушка, будто засмущать планировала.

Витя Белову за плечи обнял, чуть по локтю потрепал, когда жена его скинула полушубок, не скрывающий юбки платья относительно старенького, но любимого, того в котором Аня на свадьбу к Саше прилетела.

Из дверей гостиной показалась невысокая, малость зажатая в груди фигура. Анна, казалось, только приготовившаяся веселиться, провожать девяносто третий год, доживающим последние два десятка минут, узнала женщину с бледно-желтыми кудрями, яркой красной шалью на плечах и откровенно недовольным взглядом, по лицемерию способному дать фору взору малознакомой Киры.

И вместе с осознанием улыбка Пчёлкиной из радостной стала натянутой. Аня сама то почувствовала и будто со стороны увидела.

Меньше, чем в семи метрах от неё, стояла Елизавета Андреевна, бабушка Ольги Беловой — собственной персоной.

Женщина улыбалась прошедшим мимо неё Филатовым, даже как-то рассмеялась на откровенно бандитское приветствие Космоса, перед «бабой Лизой» склонившимся в подобии поклона. Только вот Пчёлкина, найдя на общей вешалке чуть ли не последний свободный крючок, подметила, что совсем не искренне вела себя бабушка Оли.

И, конечно, понять её Анна почти могла — ведь, по рассказам самой Беловой, Елизавета Андреевна вполне прозрачно намекала на своё отношение к «чувствам» внучки к Саше.

Но что сейчас носом крутить, когда подающая надежды скрипачка бросила фантазии о филармонии, сменив их на охрану семейного очага и уход за новорожденным сыном, отчество своё получившим от Александра Белова? Чем могла Сурикова ситуацию изменить?

Анна ответа найти не смогла. Равно как и причины, по которой Елизавете Андреевне стоило так выразительно оттопыривать нижнюю губу в плохо скрываемом отвращения.

Размышления заняли не больше двух секунд, за которые Пчёла удивительно быстро успел скинуть с себя пальто и шарф, какой Аня чуть ли не силой накинула на шею мужа перед самым выходом. Витя подарки у неё забрал, в одной руке неся пакеты с бутылками хорошего алкоголя, духами, сигарами и браслетиками, а второй взявшись, как по умолчанию, за талию супруги.

Прошёлся с ней в гостиную, возле порога которой строгим комендантом стояла Елизавета Андреевна. Ане на миг почудилось, что её, как сканером, насквозь просмотрели, и сама не поняла, как разлепила губы, складывая те в приветливую улыбку:

— Доброго вечера, Елизавета Андреевна.

Пчёлкин вторил ей почти что эхом, и по тону не отстал. Бабушка Ольги улыбнулась обрюзгшими губами, глазами осталась так же недовольна; интонация у неё, напротив, была такой, что только дифирамбы читать:

— Здравствуйте-здравствуйте! Как добрались?

— Отлично, — дежурно ответила Аня.

Она чуть на пороге задержалась, думая, что в диалог с Елизаветой Андреевной втянется, но та быстро переключила внимание своё на Киру. Новая подружка Космоса по коридору вышагивала так, что её походки был достоин подиум в каком-нибудь некрупном, но французском городе.

Витя негромко Аню позвал кратким:

— Пойдём, солнце, — и потянул девушку за собой.

Пчёлкина не стала намеренно отвлекать Сурикову-старшую — если её можно было такой назвать.

Посреди гостиной, относительно свободной в любой другой день, Белов поставил большой стол, способный спокойно за собой уместить человек десять. Ольга на нём уже расставила фужеры, тарелки, фруктовые, овощные и мясные нарезки, оставляя место горячим блюдам. Идеальную сервировку портили лишь палочки прогоревших бенгальских огней, сложенные на бумажную салфетку.

Филатовы расположились на диване, негромко переговариваясь о чём-то своем, а Космос с видом весьма посредственного эксперта осматривал вырезанные из переливающегося картоны цифры на стене: единицу, две идущие друг за другом девятки и четвёрку.

Витя изловчился, прошёл между столом, придвинутым тесно к дивану, чуть Филу не наступил на ногу, продвигаясь к ёлке. Аня присела на подлокотник кресла, которое, видимо, занимала Елизавета Андреевна, — от спинки шёл запах «Красной Москвы» — и посмотрела, как муж с видом Деда Мороза складывал подарки под ветвями.

Почему-то от этой картины ей хотелось засмеяться; все же, мама, взрослые люди, знают прекрасно, что после боя курантов откроется, кто кому какой подарок сделал. А так серьёзно, почти невозмутимо укладывают многочисленные кульки, коробки и пакеты под ёлку, словно так и надо!..

Аня всё-таки позволила себе усмехнуться безобидно. Тома ей улыбку широкую вернула, ноги под себя подгибая, но спросила раньше, чем Пчёла занял первое попавшееся место и супругу пересадил себе на колени:

— Вить, потрогай, пожалуйста, ёлочку. Живая?

Он послушно смял иголочки под резкий вздох Тамары — будто ей больно было, как самой ели — и с шипением кивнул:

— Живее многих. Колючая, зараза!

Аня снова улыбнулась, Пчёле руку протянула, ловя его ладонь своей, и погладила подушечки пальцев, словно на них от иголочек ветвей могли остаться капельки крови.

Филатова прижала руки к груди и, почти канюча, шепотом жарким, быстрым заговорила Валере:

— Я тебя прошу, купи мне ёлку. Живую. Хотя бы на следующий год, Валер, пожалуйста…

Он в ответ за щёку её обнял, к себе притянул, говоря что-то такое, что Аня не могла — и, чего уж там, не собиралась — подслушивать; слова Филатова Томе губы сложили в улыбке тёплой-тёплой.

Пчёлкина взглянула на них с теплотой, но мимолётом, думая, до чего же они друг другу подходят, каким удивительно нежным становился Валера рядом с Тамарой. Пара Аню не заметила, и тогда девушка перевела взгляд на Витю, на его ладонь.

Муж, расслабив руку в её хватке, смотрел внимательно, как супруга раны от колючих веточек искала. Бывшая Князева увидела лишь мелкое-мелкое покраснение, которое обещало пропасть по истечении десяти секунд, и, вынеся вполне посредственный приговор, сказала:

— В порядке.

— Точно?

Витя убрал палочку бенгальского огня, который обычно прямо в куранты зажигали, пеплом посыпая салаты и гарниры на новогоднем столе, у Ани прогоревший фитилёк забрал.

— Точно.

— Ну, раз доктор медицинских наук, Анна Пчёлкина, мне то сказала!.. — взмахнул руками Витя, усаживаясь в кресло. — Как я могу не поверить?

— Перестань ёрничать, — кинула ему девушка, сама не заметив, как двумя большими пальцами упёрлась прямо в середину его левой ладони. Чуть тише сказала: — Давай пересядем. Здесь уже сидят.

На плечо её, спрятанное тканью некогда выпускного платья, упала вдруг рука, какая, вероятно, могла бы задрожать, если бы долго держала стакан с водой. Аня с трудом сдержалась, чтоб не окаменеть слишком явно, когда за спиной девушки раздался излишне приторный голос:

— Сидите-сидите. Я всё равно к Ванюшечке хотела зайти.

И сразу за ним — шарканье тапочек по паркету. Пчёлкина какое-то время не шевелилась даже, словно случайно ступила в медвежий капкан, и рискнула обернуться, только когда Максим, зашедший самым последним, под хохот Космоса с театральными охами-ахами пошел к ёлке с подарками наперевес.

Плечо отдало тянущей болью, как после прививки. Тень Елизаветы Андреевны метнулась по дальней стене.

Аня откашлялась в себя. Под наблюдательным взглядом Пчёлы она почувствовала на бедренных косточках знакомые руки, которые не один раз по ночам — а иногда и по утрам, дням — сжимали девушку ниже талии.

Ладони неспешно потянули её тело на ноги к Вите.

— Не при всех, ну, — тихо проговорила девушка, упёрлась ладонью в дальний от себя подлокотник.

Пчёлкин в ответ посмотрел на неё с ехидством, которое Аню раззадоривало до невозможности, подмывало взять, плюнуть на приличия, расположиться у него на ногах. Девушка вопреки чувству, приятно щекочущему грудь изнутри, осталась непреклонна.

Она только повернулась на подлокотнике так, что правая нога оказалась промеж расставленных коленей супруга и сжала ему теплые, почти никогда не мерзнущие руки. Замок из ладоней положила себе на ноги, чуть ли не кожей чувствуя взгляд Вити — веселый, но в то же время откровенно серьёзный.

В гостиной становилось шумно. Пришедший Максим прокрутил колесико радио-центра, сильно прибавляя громкости играющему в нём диску «Миража». Про ребенка, спящего через две-три стены, уже мало кто, видимо, хотел вспоминать. Космос схватил с фруктовой тарелки виноградинку и, кинув взгляд на смурую Киру, принялся с ней танцевать.

Возражений он не встретил и понял тогда, что Ильина специально кислую мину строила, только б Холмогоров к ней подошёл.

Вот ведь хитрюга, вот ведь лиса!..

Ольга опрометью кинулась в гостиную с двумя большими тарелками салата. Быстро поставила их на стол и, чуть не запнувшись о ноги Валеры и Вити, которые, развалившись в креслах, почти образовали полосу препятствий для неё, — хрупковатой женщины, специально к празднику надевшей туфельки на каблуках — поторопилась обратно на кухню.

До курантов осталось чуть больше десяти минут.

Анна проводила Белову взглядом и, быстро что-то прикинув, погладила пальцами руки супруга. Наклонилась к его лицу, сказала:

— Пойду, Оле помогу.

— Ай-ай, — протянул Пчёлкин в напускной печали. — Неужели, Анна Игоревна, бросите меня в одиночестве в новогоднюю ночь?

— Дурак, — без злобы кинула ему в ответ Аня и вместо ответа на явно риторический вопрос освободившейся рукой обхватила лицо Вити под подбородком. Притянула к себе, не боясь оставить на его щеке выразительный след помады, и поцеловала.

— Я быстро.

Пчёлкин руку ей обнял, помогая встать, и провёл взглядом, от которого у самой Анны могли колени затруситься. Потом, когда фигура супруги скрылась за поворотом гостиной, какую ещё едва мог разглядеть, закурил, всё-таки встав с места Елизаветы Андреевны — ещё взглядом его прожжет, если увидит, как Витя в её кресле табачком травился.

А Пчёле, всё-таки, ещё жить хотелось!..

Макс попросил огонька. Витя сел за один из стульев, вместе с собой ещё левое от себя место занимая для Анны, и через стол протянул зажигалку Карельскому, приподнявшему на голову маску.

«Музыка на-ас связала…» — пело радио.

— А ты чего здесь делаешь? — возмутилась Белова, встретив на пороге кухни Анну, уже засучившую рукава.

Ольга чуть не опрокинула содержимое тарелки с зимним салатом, когда Пчёлкина на дверной ручке нашла висящий фартук и завязала его узелки поверх пояса чёрного платья.

— А-ну иди в зал!..

— Оль, давай помогу, — сказала только Аня, вместо того, чтоб развернуться на все сто восемьдесят и устроиться на коленях мужа, на которых сидеть при гостях было более, чем вульгарно и некультурно.

— Мне только мясо из духовки достать, чем помогать-то…

Она ещё что-то сказала, но Пчёлкина не услышала — подруга поспешила в гостиную, ставить на стол ещё одну плошку с салатом. Аня тогда оглянулась на кухне, заметила недорезанные крабовые палочки и, ополоснув руки, принялась завершать приготовление салата.