Я буду первым

Я устроился в кресле, когда заказанная девушка вплыла в комнату, виляя бедрами. Короткое платье выставляло на показ длинные ноги, а декольте - немаленькую грудь. Роскошные светлые волосы струились по плечам до талии. Миловидное личико и большие голубые глаза не допускали мысли о профессии, которой она занимается. Вот тебе еще один урок, Платон - все не такое, каким кажется.

-Иди сюда, - зову я жрицу любви, - Умеешь делать горловой минет?

Вот уж чего мне не хочется, так это дергаться на ней. Отсосет - и свободна.

Она кивает и приближается ко мне, опускается на колени. В нос мне ударяет запах духов. Тошнотворный. Не такой, как у Ленки.

Девушка тянет к брючному ремню руки, ловко расстегивает, расправляется с брюками и высвобождает член, который и так ей не особенно рад, а почувствовав холод ее пальцев вообще падает.

Устало вздыхаю, даже сил злиться нет. Отпихиваю ее руки, застегиваю одежду.

-Шла бы ты отсюда... Работать нормально не пробовала?

В ее глазах вспыхивает возмущение. Но нагрубить не позволяют, скорее всего, тяжелые кулаки сутенера.

Она пытается сохранить гордость, когда уходит. Только зачем, непонятно. Какая гордость, когда ты обсасываешь чужие хуи за бабки?!

Тоска...

Может, мне на Еленке жениться?

Еленка

Меня привезли домой. И я металась по гостиной в ожидании отчима.

Когда он зашел, то первое, что я услышала, было:

-Ничего я ему не сделал. А вот, если бы я не успел, то неизвестно, что он мог сделать с тобой.

Услышать это было неприятно, но правда редко кому нравится. И я невольно задумалась - что собирался делать со мной Платон? Что если я не вижу очевидного - насколько велика вероятность того, что он опустится до физического насилия? Искалечит меня? Изнасилует? Убьет? Я этого не знаю. Ведь возможны разные варианты. Надо выбросить его из головы. Окончательно.

Я ждала, что Платон продолжит упорствовать в своей мести, но, как ни странно, наступило затишье. Хромов словно перестал существовать для меня. Спрашивать о нем мне не позволяла гордость. Ирина продолжала делать вид, что меня не существует. Но это ее выбор. Значит, грош цена была нашей дружбе.

Так прошло два месяца. Я стала подумывать о том, чтобы вернуться к себе домой.

Из-за вынужденной изоляции я много времени уделяла учебе, закончила работу для гранта. Конкурс должен был состояться через две недели, и я его с интересом ждала.

Пока однажды вечером мама не сделала мне неожиданное предложение:

-Лен, ты свободна в субботу?

-Да. А что такое?

-Мы с Сергеем идем на награждение лучших бизнесменов региона. Он хочет, чтобы ты пошла с нами.

Я пару раз хлопнула ресницами. Отчим никогда не указывал, как мне жить. И тут вдруг желание вытащить меня в свет.

-Зачем? - не могу не задать прямой вопрос.

-Он говорит, что ты уже как пенсионерка.

-Ему жить спокойно надоело? Платон там ведь тоже будет?

-Я думаю, Сережа сможет справиться с твоим Платоном.

-Мам, он не мой.

Она садится рядом.

-Давай сходим? Купим красивые платья, туфли, сделаем прически и макияж?

Я задумываюсь - а почему, собственно, и нет?

-Ладно.

Мы запасаемся нарядами. Уже сидя перед зеркалом у парикмахера, я с ужасом понимаю, что совсем себя забросила. Кончики волос не выравнивались несколько месяцев, на голове привычно красовался "конский хвост", я перестала краситься, стала носить мешковатую одежду.

Пора заканчивать этот никому ненужный траур.

Специалисты привели меня в порядок. И я с удовольствием надела вечернее платье.

Сергей в смокинге, белоснежной рубашке и бабочке смотрелся как какой-нибудь голливудский актер. Увидев меня и маму, нарядных, накрашенных и надушенных, оглядел нас, и, оставшись всем доволен, повел к машине.

Для вечера был арендован ресторан. Его уровень, как и всегда в таких случаях, соответствовал уровню собравшихся здесь людей. Они не вызывали во мне какого-то особого отношения.

Место было красивым, музыка - приятной, кухня - вкусной. У нас был отдельный столик, а на тех, с кем меня знакомили, я не заостряла внимания.

Сергей отправился за премией под руку с мамой. А я осталась за столиком. Случайно повернув голову, я заметила Дзагоева с молодой женой. А потом ко мне подсел Кирилл. Какое-то время мы вместе разглядывали чету Дзагоевых.

И такое у Гордеева было выражение лица, когда он разглядывал Сашу... Беспросветное отчаяние. И ненависть?!

Потом он заговорил:

-Какие же вы продажные твари!

Я понимала, что ему плохо. Но это не повод вести себя подобным образом.

-Кирилл, ты сам тоже еще тот фрукт, поэтому будь добр освободи место. Сергей не говорил, что ты сидишь с нами за одним столом.

Он обжигает меня ненавидящим взглядом, как будто я в чем-то перед ним виновата. Очень странно, потому что, когда он лежал в больнице, и я к нему приходила, мы нормально поговорили. И все выяснили.

Что случилось с тех пор? Хотя я, кажется, знаю. Саша вышла замуж. Не за него.

Он вдруг горько усмехается:

-Зря ты так. Ты тоже такая же, как я, ненужная. Платон попользовался и выкинул, как использованный презерватив. А сюда с банкирской дочкой явился. Вон, смотри, со Светкой Пономаревой. Тем более, что дочка - единственная.

Знаю, что не нужно поворачиваться в ту сторону, куда указывает Кирилл. Но это происходит само собой. И этот миг застывает как фотография. Смеющийся Платон под руку с весело улыбающейся блондинкой. Теперь уже мои глаза жадно разглядывают его. И нет уже ни темных кругов под глазами, ни осунувшегося лица, ни напряженного взгляда. У человека, который лавирует между столами, всё хорошо.

А у меня - нет. Но я вовремя вспоминаю, как выглядел несколько минут назад Кирилл, разглядывая чужую жену. Я так выглядеть не буду. И пусть сейчас во мне в смертельной агонии корчится какая-то моя часть, которую эти двое не добили раньше. Никто из них об этом не узнает. Я не позволю.

Я скольжу ничуть не изменившимся взглядом по Платону и его спутнице. Никто не знает, чего мне это стоит. Потом, не торопясь, возвращаю свое внимание Кириллу.

Хотя делаю это зря. Если бы я еще чуть задержалась, наблюдая парочку, то бы увидела, что у Платона, едва заметившего меня и Гордеева вместе за одним столом, вмиг слетела улыбка. И мне бы стало чуточку легче. Но я отвернулась раньше.

-Слушай, использованная женская гигиеническая прокладка, если ты не хочешь сидеть с какой-нибудь тарелкой, надетой на голову, среди людей, с которыми ведешь дела, советую тебе отправиться за свой столик. И не подходить ко мне.

Наверное, он все-таки хорошо меня знает, потому что, не проронив ни слова, уходит.

А я остаюсь гореть в костре собственной ревности, захлебываясь картинками сплетающихся тел Платона и этой белобрысой швабры. Полностью осознавая для себя ответ на вопрос, люблю ли я Платона.

Еленка

За стол возвращаются Сергей и мама. Я стараюсь сдерживаться, но, судя по тому, что мама несколько раз уже посмотрела на меня, получается плохо.

-Я на минуту, - говорю им и ухожу в туалет.

Там делаю дыхательную гимнастику, стараясь взять себя в руки. Ну, подумаешь, он - с другой. Я же не рассчитывала, что значу для него что-то. И он - не монах. У него будет вторая, третья, чёрт его знает, какая ещё по счету. Когда-нибудь, он даже женится. Но явно не на мне. Это всё будет.

Что ж так больно-то?!

Долго мою руки, меня успокаивает шум воды. Но вечно сидеть здесь не будешь. Я ушла в дальнюю туалетную комнату, чтобы дольше побыть одной. И теперь возвращаюсь по длинному коридору, на стенах которого вперемешку развешаны зеркала и картины. Останавливаюсь перед одним из зеркал почти на повороте к банкетному залу. Долго разглядываю себя, не в силах понять, чем же не угодила Хромову. Ведь красивая.

Уже собираюсь пойти дальше, как за спиной вырастает мужская фигура. Я не слышала, как он подошел, слишком занятая поиском своих недостатков.

Вот сейчас он не улыбается. Смотрит, не отрываясь в мои глаза, что отражаются в зеркальной поверхности. Плечи напряжены, челюсти сжаты, взгляд давящий.

Я тоже смотрю. И тоже - в его глаза в этом печальном зазеркалье. Меня окутывает запах его туалетной воды. И его запах, который я слишком хорошо помню. До одури хочется откинуться назад и опереться спиной ему на грудь. Почувствовать жар его тела. И эрекцию. Которая, наверняка, есть. Это выдает его участившееся дыхание и полубезумный блеск глаз.

Я так по нему соскучилась.

Но нельзя... Я не нужна ему.

Платон поднимает руку и замирает. Мне кажется, я чувствую кожей оголенного плеча тепло его пальцев. Так хочется, чтобы дотронулся. Не просить же?

Так мы и стоим. Рассматривая друг друга в зеркале. Он не дотрагивается. Я не смею обернуться и посмотреть ему в лицо.

Он наклоняется к моей шее, опаляя кожу горячим дыханием. Меня же словно парализует. Хорошо, что не поворачиваюсь. Я б не выдержала.

По коридору раздаются шаги и мужские голоса. Платон медленно выпрямляется и, словно заставляя себя, уходит. А я остаюсь стоять у зеркала еще несколько долгих мгновений.

Отмерев, вижу Дзагоева с незнакомым мне молодым человеком лет двадцати пяти восточной наружности. Самир смотрит вслед удаляющемуся Платону. Только этого моралиста мне сегодня не хватало!

Но ускориться и шагать быстрее мимо него мне мешает упрямство. Это будет слишком похоже на бегство. Так что фиг ему.

-Лена, здравствуй! - не дает пройти мимо Самир.

Честно, после сцены в моей квартире я бы прошла, минуя Дзагоева и его спутника и даже не поздоровалась.

Теперь же игнорировать его у меня нет особых причин.

-Добрый вечер, господа! - отвечаю я и все равно пытаюсь улизнуть, не давая себе труда быть вежливой.

Однако, не тут-то было.

-Лена, постой, - останавливает меня мужчина.

Да что ему надо?

Он не собирается делать из этого секрет, буквально огорошив меня:

-Мигран целый вечер хотел с тобой познакомиться,- Дзагоев указывает на своего спутника.

-Кто? - переспрашиваю я.

Парень решает взять дело в свои руки.

-Меня зовут Мигран Тахаев. Я Вами совершенно очарован. И практически заставил Самира подойти к Вам.

Ну, правильно, Дзагоев еще не выжил из ума и помнит полуголого Платона у меня дома. Такая, как я - не пара этому гордому горному орлу.

-Простите, имя не расслышала - Вы сказали - Мигрант? - переспрашиваю я, не удержавшись от мелкой пакости.

Самир хмурится. А вот Тахаев - нет. Он хохочет, да так искренне, что мне становится стыдно за свою грубость.

-А Самир предупреждал, что Вы - колючка. Но очень красивая.

Видимо, про Платона Дзагоев ему не рассказывал.

- Я вижу, Вы поладили, - с этими словами Самир сливается, оставив мне этот восточный подарок. Который, к моему сильному удивлению, оказывается весьма воспитанным и дружелюбным.

Но что мне с ним делать? Парень сыпет шутками, ведет себя так, как будто мы тысячу лет знакомы. И вести его за стол к Давлатову, который сожрет его как ягненка, мне жалко. Да и тяжесть в груди от беззаботной улыбки уменьшается.

Мигран предлагает мне прогуляться в зимний сад, который здесь есть. И мы, забрав верхнюю одежду, долго там гуляем, любуясь заснеженными дерявьями, оплетенными разноцветными гирляндами, и ледяными скульптурами.