Голос крови

* * *

Жанна Сергеевна Кривич оказалась крупной моложавой брюнеткой довольно сурового вида. Но Плюшкину разулыбалась так, словно только и мечтала о встрече:

– Семен Семеныч, какими судьбами?

Арина мысленно возблагодарила Еву, которая по какому-то наитию уговорила «главного по мертвым» съездить с Ариной в Заводской район. Да еще и – уже не по наитию, а из чистого расчета – нашла в своих запасах пауэрбанк: тяжелый черный «кирпичик» непривычно оттягивал карман над коленом, но исправно заряжал севший телефон.

Плюшкин сделал вид, что собирается приложиться к ручке, как бы не замечая резиновой перчатки:

– Уговорили, понимаешь, в сопровождающие. Коллега, вы не против, если мы поприсутствуем?

– Что вы, Семен Семеныч! – та улыбнулась еще шире. Впрочем, широким в ней было все: плечи, руки, лицо. – Я вас так редко вижу, добро пожаловать, – она осеклась. – Ну хоть по такому поводу. И мне, по правде сказать, легче будет. Детские тела – сам знаешь, к ним никогда не привыкнешь.

– Вот и спасибо тебе, лапушка моя, – кивнул Плюшкин и, заметив вопросительный взгляд коллеги, пояснил. – А это следователь наш. Вершина Арина Марковна, прошу любить и жаловать.

– Вершина? Вы в Питере не работали?

– Работала-работала, – ответил Плюшкин вместо Арины. – А что? Земля слухом полнится?

– Если про черные трупы, то да.

– Про них, душа моя.

– Наслышаны, – она окинула Арину оценивающим взглядом. – Что ж, понаблюдайте. Наша преамбула вам известна?

– Вполне, – ответила та. – И сегодняшние обстоятельства Антонина Тимофеевна мне обрисовала. Тело мальчика обнаружила собака. Какой-то подвальный колодец, тут я не очень поняла. Тело было завернуто в одеяльце, наружных повреждений не было, посторонних следов криминалисты тоже вроде пока не нашли. Что-то еще?

– Да нет, пока все так, – кивнула Кривич. – Семен Семеныч, вы поможете или так посмотрите?

– Куда ж я денусь, – он протянул перед собой руки, уже обтянутые резиновыми перчатками. – Вон в том ящике взял, правильно?

– Правильно. Тогда приступим? Арина Марковна, быть может, вы диктофон подержите?

Арина, конечно, согласилась. А что еще оставалось?

Следующие полтора-два часа она держала в указанном положении маленькую серебристую коробочку, стараясь не вслушиваться в размеренный монолог Жанны Сергеевны, по большей части состоящий из знакомых, но сугубо специализированных терминов. И, если не смотреть на «операционное поле», вполне можно было убедить себя в том, что это просто лекция. И забыть о крошечном тельце среди звякающих блестящих железок. Кривич милосердно не обращалась к ней, не приглашала «поглядите сюда», только с Плюшкиным перебрасывалась короткими репликами: «видишь?», «ага», «вот тут» и тому подобное.

– Можешь отмереть, Арина Марковна, – скомандовал наконец Плюшкин.

Жанна Сергеевна забрала у нее диктофон.

– Подождете, пока я заключение напишу?

– Да мне бы так, на словах. Дело-то не в моем производстве.

– А, ну да, да. Если совсем попросту, то у мальчика сломана шея.

– Господи!

– Звучит ужасно, это да. Но на деле – милосерднее многих других вариантов. Да почти всех. Смерть мгновенная, мальчик не мучился.

– Но все-таки – убить ребенка, это… – Арина поежилась.

– Кто тебе сказал про «убить»? – прервал ее Плюшкин. – Нет, то есть, убийство могло иметь место, но не обязательно по злому умыслу. Совсем даже не обязательно.

– По неосторожности?

– Как вариант, – вступила Кривич. – Я бы даже несчастный случай не исключала.

– Как это?

– Ну это как со спиральными переломами, которые случаются нередко, когда мамаша или отец просто слишком резко тащат упирающееся чадо за собой. Взрослый ведь значительно сильнее ребенка. С шеей та ж история. Если всего лишь схватить малыша за плечи и потрясти, как бывает в приступе раздражения, может и так вот печально все закончиться.

– Мистика какая-то, – почти шепотом проговорила Арина, обращаясь не столько к Плюшкину и Жанне, сколько к самой себе. – Братчиков, которого взяли за убийство матери этого мальчика, все время твердил, что он просто поговорить хотел, а она на него кинулась. Кинулась! Как Моська на Слона, честное слово! И он ее просто с себя стряхнул. Чтоб, значит, утихомирить слегка. Утихомирил, да. У нее ведь тоже шея сломана, насколько я поняла.

– Кто вскрывал? – деловито осведомился Плюшкин.

– Так я и вскрывала, – удивилась Жанна Сергеевна. – И да, вы верно заметили, действительно очень похожие повреждения. Но мальчик-то, конечно, раньше погиб. Неделю, может, десять дней назад. Увы, – она обращалась, кажется, лично к Арине, – точнее тут не скажешь. Насекомые до тела не добрались, завернут он был плотно, ну и температура в брошенных подвалах куда ниже, чем на поверхности, так что скорость разложения была замедлена. У младенцев вообще эти процессы иначе идут, чем у взрослых, и мумификация встречается куда чаще. Может, что-то еще бактериологический анализ скажет, но пока я бы сказала, что смерть малыша наступила в первые сутки после похищения. Вряд ли позже.

Арина закусила губу. Сверкнувшая в голове мысль казалась дикой, но что, если… И пусть Жанна Сергеевна решит, что Арина дура. Плюшкин-то привык к ее завиральным идеям, а эта Кривич… Ну и пусть решит, подумаешь!

– Жанна Сергеевна, а до похищения смерть мальчика могла наступить?

Скальпель, который та крутила в руках, звякнул. Арина бросила на Кривич короткий опасливый взгляд. Сейчас выгонит, и все. Но нет, ни презрения, ни даже снисходительности на лице Плюшкинской коллеги не было. Скорее живой интерес:

– Вы хотите сказать…

– Я не знаю! – перебила Арина. – Но вы сказали про спиральные переломы, и я подумала… – слова бежали быстро-быстро, как будто она боялась, что ей сейчас прикажут замолчать. – Я читала ее соцсети, ну Лиды этой, Прокопьевой. И там сперва такое счастье, розовые пяточки и все в этом роде, а потом она как будто устала.

– У вас дети есть? – спросила вдруг Кривич.

– Племянница.

– Это не то, хотя…

– Младенцы могут быть очень утомительны, вы про это? – усмехнулась Арина.

Жанна Сергеевна с тяжелым вздохом кивнула:

– Ну да. Многие молодые мамы ожидают сплошных восторгов, и реальность их… ошарашивает. Ну и утомляет, и раздражает в итоге. Что такое: вместо умилительной нежной куколки у тебя на руках скандальный будильник, который к тому же воняет и так далее. Прокопьевой же еще и посоветоваться не с кем было, один сплошной интернет, а там на этих форумах такое пишут, что хоть святых выноси. Молодая одинокая мамочка, начитавшись всякого, сперва начинает думать, что это она плохая, раз у нее не такой… рекламный ребенок. Но долго обвинять себя саму трудно, начинаются самооправдания, не она плохая, а ребенок. Раздражение копится, понимаете?

– Понимаю, – Арина тоже кивнула. – Племяшка моя, когда мелкая была, такие концерты закатывала, ужас. Но нас-то было четверо взрослых, мы как-то подменяли друг друга. И то тяжко было. А у Лиды никого не было. Отец мальчика вроде бы в Питере, если это он вообще. Но на ребенка ему, как минимум, наплевать. Что бы там Лида себе ни выдумывала. А она выдумывала. Но себя трудно обмануть. И безнадежность нарастает. И усталость. И раздражение, конечно. И я подумала… Что, если она сама сына убила? Не нарочно, а…

– Так получилось, – подхватила Кривич. – Да, вполне возможно. Например, он упорно плакал – зубки, колики и так далее – мать в приступе раздражения его тряхнула посильнее. И – все.

– И, знаете, когда я с ней разговаривала… – задумчиво продолжала Арина. – У нее в квартире не только коляски нет – это еще можно было понять, прихожая крошечная, может, Лида коляску на балкон вытащила, чтобы не спотыкаться – но там вообще ничего детского. Понимаете? Как будто она точно знала, что мальчика никогда не найдут. Живым по крайней мере.

– Потому что похищение она сама разыграла, – медленно проговорила Жанна Сергеевна.

– Вас мой цинизм не шокировал?

– Семен Семеныч, твоя протеже – просто прелесть. Арина, у нас тут, сами же понимаете, такого насмотришься. И матери детей убивают, и сожители этих… мамашами их язык назвать не поворачивается, приведут в дом кобеля, а тот детишек насилует… И воспитательные меры такие применяют, что да, бывает, и на моем столе детки в итоге оказываются. Тут-то почти наверняка причинение смерти по неосторожности.

Арина кивнула:

– И понятно, что Прокопьева, оказавшись с трупом ребенка на руках, впала в панику. Вот и придумала похищение. И если б она, в полном после этого раздрае, не выпила лишнего и не кинулась звонить предполагаемому папаше, была бы сейчас жива. Но этот ее безумный звонок оказался, похоже, последней каплей. Приехал этот мордоворот – якобы просто поговорить – ну и… и все.

– И, главное, таким же способом… – задумчиво проговорила Жанна Сергеевна. – Ей-богу, тут недолго и в кармическое воздаяние поверить.