Это было на фронте

— Я ничего не разрешал, — глухо сказал Костромин.

В ее взгляде было удивление. А Костромин взял вдруг ее руку, порывисто прижал к своей горячей щеке. В его голосе прозвучали нежность и неуверенность:

— Все люди разные… То, что смог Алексей Иванович, не смог бы я. И не смогу…

Он отпустил, наконец, ее руку, прикрыл глаза. Юлия Андреевна долго молчала. Глядела на похудевшее от забот, осунувшееся от болезни лицо своего начальника. И все, что ей приходилось слышать о нем: строг, холодноват, даже придирчив, — все это показалось ей теперь неправдоподобным. Еще она подумала, как, видимо, трудно ему было признаться в том, что Алексей Иванович что-то смог сделать, а он не смог. Почему он все же признался? Отчего так вздрагивают его опущенные веки? И она поняла: он не только устал и болен, он теперь, в тишине этой землянки, одинок. Она-то знала это одиночество в бессонные ночные часы! Какое-то сложное чувство охватило ее. Участие? Извечная женская жалость? Нет, не только. Участие и жалость случайны, мимолетны. В сердце было что-то еще, что не пройдет бесследно.

Она наклонилась к его лицу, сказала тихо:

— Спите, Сергей Александрович. Завтра все будет лучше.

Он открыл глаза.

— Лучше? Спасибо…

Послышался гул моторов. Нарастая, приближался быстро. Костромин откинул до половины одеяло, сел на топчане. Поворачивая голову, прислушивался; завязки нательной рубашки шевелились на его голой груди.

— Дальше летят, — определил Костромин.

Звонко, с дребезжанием, забили наши зенитки. И вскоре бомбовые удары. Один за другим, сливаясь.

— Где это? — спросила Юлия Андреевна.

— Зенитные батареи там. И штаб дивизии недалеко.

И опять наступила тишина. Самолеты не вернулись, пролетели дальше в наш тыл.

— С заездом бомбили, по пути.

Костромин вздохнул, откинулся на подушку. Юлия Андреевна вдруг спохватилась:

— Да что же это я… у вас рубашку хоть выжми. И таблетки пора принять.

Она помогла Костромину снять закатавшуюся на спине, мокрую от пота рубашку. И когда она поднесла чистую рубашку, Костромин поспешно и как-то по-детски протянул руки.