Под покровительством

— А то что? Прибьешь меня? Так давай! Это же все, на что ты способен.

Тобиас в самом деле ринулся было к нему с сжатыми кулаками, но в последний момент остановился. Шумно выдохнул и сглотнул. Прошелся взад-вперед по комнате, убрал назад упавшие на глаза волосы.

— Северус… Сын. Послушай. Мы с тобой давно не говорили по-нормальному. — Слова как будто спотыкались. — И это моя вина. Но давай попробуем найти общий язык. Хотя бы попытаемся…

Тобиас говорил о том, что они остались только вдвоем. Что им нужно теперь держаться друг за друга. Признавал, что был плохим отцом, но хотел бы хоть что-нибудь исправить. Что-то обещал. Но Северус слишком хорошо знал цену его обещаниям. На дне сознания шевелилось и росло нечто темное, надрывное. Из-за этого вскипала и пульсировала в ушах злость, с трудом улавливался смысл, но, испытывая от бурлящего бешенства некое извращенное удовольствие, Северус заставлял себя слушать.

Когда Тобиас выдал фразу о том, что им стоит попытаться наладить отношения хотя бы ради мамы, которая любила их обоих, тьма развернулась и явила лицо. Северус сорвался с места.

— Прекрати! — прошипел он опешившему, судя по широко раскрытым глазам, родителю. — Ты не имеешь права, говорить о маме. Даже имени ее касаться!

— Что?.. — растерянно начал Тобиас и умолк, как будто в его груди внезапно закончился воздух.

— Это ты виноват в ее смерти! — хрипло выкрикнул Северус. — Она… Она в самом деле тебя любила. Терпела. Прощала. Все!.. А ты только и делал, что изводил ее бесконечными нападками. Скандалами. — В тусклом лунном свете, сочащемся из незанавешенных окон, он видел исказившееся болезненной гримасой лицо Тобиаса, видел, как тот беззвучно открывает рот, то ли пытаясь что-то сказать, то ли просто хватая воздух. Но остановиться уже не мог. И не хотел. — Где это видано, чтобы волшебница умерла так рано? Ты!.. — На глаза выступили злые слезы. — Ты вообще знаешь, сколько обычно живут волшебницы? Сто тридцать — сто пятьдесят. И мама могла прожить столько же. Но ты превратил ее жизнь в ад. Поэтому ее сердце износилось к сорока, и даже магии не хватило, чтобы его поддерживать!..

— Замолчи! — тяжело дыша, прохрипел Снейп-старший, чуть покачиваясь и глядя на сына исподлобья.

— Нет, слушай! — сквозь зубы процедил младший, отзеркаливая его позу. — Ты угробил мать, а теперь решил поиграть в папочку? Не выйдет. Ты. Мне. Никто.

Выплюнув последнее слово, Северус круто развернулся и метнулся в свою комнату. Он не надеялся таким образом сбежать. Если бы Тобиас захотел поквитаться с ним за дерзость, то хлипкая дверь препятствием бы не стала. Да Северус и не стал запираться. Просто саданул ею со всей дури и рухнул на кровать, лицом в подушку. Он допускал возможность расправы и не боялся. «Пусть изобьет. Хоть даже до смерти, — с исступленной решимостью думал Снейп-младший. — Плевать. Зато сам отправится в тюрьму…»

Он вспоминал прошлое и почти задыхался от ненависти. Пусть Тобиас особо и не распускал рук дома, Эйлин он мог схватить за грудки или грубо оттолкнуть, если стояла у него на дороге. Сыну раза два или три довелось получить подзатыльник. Мелочи, если сравнивать с тем, что творилось в некоторых семьях по соседству. Однако Тобиас почти каждый день приходил пьяным, тиранил жену придирками и нелепыми обвинениями, нередко оскорблял. Громил мебель и бил посуду. А когда уходил, чтобы спустить в пивной последние деньги, Эйлин сидела посреди устроенной проклятым магглом разрухи и плакала. А потом брала слабой рукой палочку и сквозь слезы шептала «Репаро». Северус не мог этого ни забыть, ни простить.

Внизу что-то разбилось. Затем вновь опустилась тишина, в завершении которой хлопнула входная дверь. Северус закрыл глаза и неожиданно для самого себя провалился в пустой, но тяжелый сон.

* * *

Кричер скорбно складывал на затылке большие уши и тяжко вздыхал, наводя в доме чистоту и прикидывая, чем порадовать хозяев на завтрак. Он до самых глубин своей эльфийской души жалел старших Блэков и терзался угрызениями эльфийской совести. Глупое сердце Кричера пожалело заморыша-полукровку, а тот вон какие беспокойства хозяевам доставляет.

Ведь до чего дошло! Только они спать легли, и пары часов не прошло, а хозяюшка уже проснулась. Причем аж вскрикнула от боли. И пришлось благородным хозяевам вскакивать и среди ночи аппарировать туда, где полукровка умудрился влипнуть в очередные неприятности. Кричер вздохнул, сокрушенно качая головой, и продолжил энергично натирать столовое серебро. «И чего мальчишке спокойно не сидится?»

Правда, нашлось во всем случившемся и хорошее. Вернулся непутевый хозяин Сириус. Однако именно по этой причине и утро в мэноре не обещало быть спокойным. Домовик молитвенно сложил маленькие цепкие пальцы и возвел большие грустные глаза кверху: «Хоть бы у хозяина Ориона получилось все, как он задумал!»

Кричер — воспитанный эльф. Он не подглядывал и не подслушивал. Он просто незаметно прибирался в кабинете главы семьи, когда тот вошел туда с хозяйкой. Хозяин еще так заботливо, так ласково взял супругу за ручку, что Кричер аж прослезился. А тем временем хозяйка беспокоилась, справится ли Габриэл. Эльф не знал, кто такой Габриэл, но пожелал, чтоб справился. Дело, как он понял, сложное. Нужно и полукровку от судебного произвола спасти, и не допустить, чтобы недостойное поведение бестолкового молодого хозяина нанесло ущерб репутации рода Блэк.

— Он ведь все еще Блэк. И все еще наш сын, — говорила Вальбурга, — мы не можем допустить, чтобы пятном на его биографии стала еще и судимость. Пусть даже… Особенно, когда это глупое, мелкое хулиганство!

А хозяин Орион на то ответил, что есть у него определенные соображения насчет того, как сложившиеся обстоятельства использовать во благо: и чести Блэков не уронить, и Сириусу урок преподать.

— Только по данному вопросу мне еще необходимо проконсультироваться с юристами, — сказал Орион в заключение.

Потом хозяюшка Вальбурга ушла отдыхать, а старший хозяин еще долго работал и переписывался через камин с Демианом Клиффордом — главным адвокатом семьи Блэк.