Тёмная королева Самайна

Финис боялся пошевелиться. Даже посмотреть на Эмили прямо боялся — вдруг исчезнет, разлетится неуловимыми бабочками, и он никогда её больше не увидит, гадая, был ли это бред наяву или затянувшийся сон. А она тоже стояла неподвижно, он фиксировал это боковым зрением. Громко тикали часы, синкопируя песню ведьмы.

Прошло ещё несколько минут, если минуты могут быть такими долгими, Зельдаборн замолчала и прислушалась.

— Я не слышу характерных звуков, — пожурила она. — Учтите, молодые люди, у нас с Эмили время ограничено. Иначе большому миру бы слишком повезло. Часики-то тикают.

Эмили встрепенулась, мельком взглянула Финису в лицо и шагнула к нему. Руки невесомо порхнули ему на плечи. Когда он в последний раз обнимал кого-то? Но сейчас мысль о так и необретённой собственной семье совсем не тяготила. Его руки сами собой сомкнулись у Эмили за спиной, и он наконец вгляделся в её измученное и прекрасное лицо. Сама она смотрела вниз, но губы чуть приоткрылись, а грудь часто вздымалась. Финису вдруг подумалось, что, возможно, первый и последний, кто её целовал — негодяй Баркис. И это словно толкнуло его вперёд. Он нежно коснулся губами холодных губ своей Эмили — как он долго звал её в своих мечтах.

Её холод не отталкивал. Прохладные, бархатистые лепестки роз такие же на ощупь. И её запах — высохших цветов. Она тихо стояла в его объятиях, только один раз губы шевельнулись ему навстречу, один пленительный миг — и Эмили сделала полшага назад. Зельдаборн уже не пела, она повернулась к ним лицом, чтобы проконтролировать. Только что состоявшийся поцелуй стремительно отодвигался в прошлое вслед за частыми ударами живого сердца.

— Достаточно? — безжизненно спросила у ведьмы Эмили, по-прежнему глядя в пол.

— Глупая ты нежить! — с чувством посетовала Зельдаборн. — Я печёнкой чую тут настоящую любовь, а ты... — Она в сердцах махнула рукой. А потом достала из складок мантии не кристально чистую колбу и подала Финису.

— На вот. Дыхни для галочки. Вдруг сгодится. — И Финис понял, что не зря вид ведьмы показался ему хитрым.

— Так вы меня обманули! — задохнулась Эмили. Она тоже поняла. — Соврали, надавили на жалость! Да вы просто... — Казалось, у неё не хватало слов, чтобы выразить своё возмущение. Она вырвала у ведьмы колбу и забросила в дальний угол — послышался тихий звон, с которым та прокатилась по паркету.

— Для тебя старалась! А на долгие ухаживания времени нет! — не осталась в долгу Зельдаборн. — Да между вами притяжение — хоть ножом режь! Надо только поддать жару...

— Старая сводня! — вне себя выкрикнула Эмили. — Я вам не кукла! Мэр усиленно сводит меня с Джеком (Финиса словно ударили под дых), вы — с первым встречным!.. (Второй удар).

На крики прилетел Зиро и, оглашая комнату тревожным лаем, кружился вокруг спорщиц. Слова о "первом встречном" болезненно резонировали с этим лаем.

Зельдаборн сумрачно посмотрела на Эмили.

— Ну да, приятно, когда твои усилия так высоко ценят! — Она помолчала. — Пойдём-ка домой, дорогуша. Большой мир вскружил твою очаровательную, но пустую головку.

Эмили непокорно вскинула подбородок и повернулась к двери, даже не взглянув на Финиса. Совершенная и равнодушная. Удержать её?! Не имеет смысла, если она не видит причин остаться сама... Бабочка в неволе погибает.

И вдруг Финис во внезапном порыве бросился к комоду, в который каждый день выбирал не заглядывать. Он достал оттуда стопку рисунков и вложил в руки изумлённой Эмили.

— Возьми — на память. Я рисовал... тебя. Всю жизнь.

Эмили опустила глаза на рисунки и слегка улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она потеплевшим голосом и прижала рисунки к груди.

— Пойдём уже, — ворчливо поторопила Зельдаборн. — Мне ещё в церковь заскочить — грехи замаливать.

Невозможно было понять, шутит ли она или говорит серьёзно. То злачные места, то церковь… Финис не знал, что иссушающая паника, которую Зельдаборн привычно маскировала за сарказмом и солёными шутками, вот-вот выплеснется наружу. Путешествие в большой мир, любимое сводничество, поиск могилы давно пропавшего жениха — она была готова хвататься за всё, лишь бы не оставаться неподвижно в слишком хорошо знакомом маленьком мирке. И не проверять поминутно, куда ещё продвинулось проклятие, сжиравшее её тело.

Зиро хотел последовать за нежитью. Но Зельдаборн покачала указательным пальцем перед его светящимся носиком.

— Останься тут, мало ли... — и бросила пристальный взгляд на Финиса.

— Да, Зиро, пожалуйста, останься, — задушенно попросил он. Кажется, призрачный пёс — всё, что ему останется от мира за гранью. Но теперь он не откажется хотя бы от памяти о нём.

Прощания, можно сказать, не получилось. Эмили и Зельдаборн ступили за порог, даже не заботясь о маскировке. Направо высилась старинная церковь. Налево — улица, ведущая в новые предместья, где, при желании, можно было таки отыскать какое-нибудь злачное место. Финис обнаружил, что с интересом наблюдает, куда направится ведьма — та крутила головой, и решение явно вызревало в муках. Эмили потерянно стояла рядом — будто ей всё равно. Но они не успели сделать шаг. Из воздуха сконцентрировался огромный — в два человеческих роста — пузырь и охватил их. А когда он с хлопком исчез, на месте, где они стояли, остались только следы двух пар ног, напоминая, что нежить ступала на эту землю. Финис с рыком слишком долго сдерживаемых чувств саданул кулаком по стене. Боль показалась такой приятной... На тумбочке сердито вибрировал смартфон на беззвучном режиме, напоминая, что время не ждёт. Финис рывком засунул его в ящик. А из другого достал блокнот, карандаш и быстро набросал на листе новый портрет. Теперь он был уверен, что рисунок соответствует оригиналу.

* * *

Тишина в лавке оглушала. Будто репетиция того момента, когда она воцарится там навсегда. Разговаривать сама с собой — этого Хельгамина никогда не умела. На горелках скисали несколько особенно трудных зелий. Бесполезных зелий... Хельгамина прошерстила все справочники в лавке, сходила в библиотеку и даже тронула злокозненную книгу Алхимика. Она уже была неопасна — проклятье получает первый открывший. Ведьма просмотрела всё. Только несколько страниц, как будто вшитых позже, никак ей не давались. Там были какие-то... формулы. Если она правильно поняла. Конечно, маловероятно, что это именно то,что поможет Зельдаборн, но нельзя упускать ни малейшего шанса.

Решительно взяв проклятую книгу под мышку, Хельгамина вышла из лавки. Если это действительно формулы, ей поможет Финкельштейн. Если кто и разберёт математические каракули какого-то Эйнштейна, то только он.

* * *

Джек вышел из дома, и грустные, молящие звуки пианино остались за закрытой дверью — как и взгляд, которым проводила его Эмили. Но Джек не мог и не хотел давать ей беспочвенные надежды. А ведь она почти стала его другом… С самого начала он почему-то чувствовал в ней родственную душу. Но сейчас важно совсем другое.

Он готов был перевернуть весь Хэллоуин-таун и окрестности вверх дном, похитить кого угодно, снова попасть под обстрел, лишь бы появилась хоть одна зацепка! Некоторое время ушло на то, чтобы растолкать только что улёгшихся на дневной сон вампиров — Джек даже испытал мстительное удовольствие при виде их заспанных, недовольных физиономий. Пусть разбирают завал в ходе, ведущем из дома Алхимика. А то они явно думали, что искупили свою вину двухчасовым пребыванием в игровой Уги, которое ни к чему не привело. Библиотекарь Шон, зомби Нед и Берта как самые сообразительные разбирали старые планы города. Но почему-то Джеку казалось, что всё это ничего не даст.

Впрочем, была ещё одна зацепка. Послания Алхимика через зелье. И если он так хорошо спрятался, значит, надо выманить его из логова, и там уже ясно будет, кто тут самый хитрый. А наживка есть — та самая кость, которая ему так нужна. Вон, их целая грудная клетка.

Подумав так, Джек направился в ведьмину лавку. Пусть ведьмы составят ответное послание. Охота начинается.

* * *

Она по-прежнему ничего не могла сделать физически. Всё так же мутил разум тошнотворный запах вербены. Всё так же были скованы над головой руки. Всё так же повязка закрывала обзор. Только нити слегка колыхались, когда она касалась их сознанием.

Та ничего не хотела слушать. Салли повторяла раз за разом одно и то же послание, но Эмили упорно игнорировала её. Даже сопротивлялась. Салли и сама не была ни в чём уверена. Но иначе — бездействие, сводящее с ума и полное самых безрадостных мыслей о собственном будущем.

Откуда вообще пришла к ней эта бунтарская мысль? Обмануть. Подсунуть не тот ингредиент. Хотя и самой результат неизвестен. Но слишком уж Алхимик заострял внимание на этой кости, слишком давно добивался. Выдержанная, невыдержанная... Какая разница? Но Салли как зельевар знала, что порой самое дикое указание в рецепте таит в себе всю суть зелья. Нарушь его — и получишь прямо противоположный результат. Если останешься жив.

Оттого она и взывала сквозь равнодушное пространство к единственной, до кого смогла дотянуться. Сколько ни пробовала Салли цепляться к нитям других хэллоуинцев, они обрывались, стоило ей прикоснуться к ним. Хотя Док или Хельгамина вполне могли бы понять... Но Салли не могла к ним пробиться.

Однако и Эмили оставалась глуха. Неудивительно, после всего того, что она пережила от Тёмной королевы. Салли уже с трудом воспринимала себя ею. Но безжалостная память услужливо показывала картины, где полуобнажённая Эмили безучастно смотрит прямо перед собой, а рука Королевы — рука Салли — готова выломать у неё ребро. И только случай, точнее, авантюрная выходка ведьм и самопожертвование Джуэл не дали всему свершиться ещё тогда... Салли закрыла глаза, хотя это и не требовалось. Не стыд, но что-то очень похожее, неприятно сдавило грудь. Она попыталась распалить в себе гнев. Да! И эта же ангельская Эмили сейчас с Джеком, её Джеком! Играет на пианино... Обнимается. Или ещё хуже... С Джеком, книги которого Салли так самозабвенно жгла. Память о котором преследовала. А когда он вернулся, говорила ему такое... Нет, помнить всё — это не благо. Если деяния такие, как у неё.

Но сейчас ей не хватит сил передать ему всё то, что она хочет сказать. Салли тихонько и сухо всхлипнула. Эми. Упрямая, слишком красивая и женственная, раздражающая. Единственная надежда.

Неизвестно, сколько Салли лежала так в полубеспамятстве, повторяя всего лишь две фразы. В какой-то момент она почти потеряла нить Эмили, словно та исчезла из этого мира. Проносились в голове лоскуты чужих мыслей и чувств. Которые Салли совсем не нравились. Да как она смеет?! А тьма, слабая, но оттого ещё более злая, раздувала гневную неприязнь.

Краем уха Салли слышала какой-то подземный гул, который шёл словно сразу со всех сторон. А ещё в пещере (она уже не сомневалась, что это пещера) было тепло. Как... в обиталище Бугимена. И будто в ответ на её невысказанные подозрения раздался рядом бархатный голос, который она теперь ненавидела всей душой. Она вздрогнула — Алхимик подошёл совершенно бесшумно.

— Не хотят твои друзья пожертвовать костью ради твоего спасения, — грустно заметил он. — Впрочем, если подумать, я твой единственный друг...